Глава сто четвёртая,
в которой мистер Эскейп за один день находит донос на мэра, ищет человека с чернильным пальцем, узнаёт о женщине с двумя мужьями, расправляется с кучей скелетов в чужих шкафах, и арестовывает адвоката, тайно посещающего Городок...

23 апреля 1866 года, понедельник, первая половина дня

Небрежно сложенный листок валялся прямо под стеной дома, если идти к боковому входу, ведущему в "казарму" людей Фланнагана. Его невозможно было не заметить. Но по всей видимости, никто ещё не успел вперёд Бегунка пройти здесь, чтобы его подобрать. Часового на посту видно не было. Либо он ушёл внутрь дома, либо просто отлучился в неизвестном направлении. В общем, все разошлись кто куда. Разве что, Берри, который выполнял какое-то личное поручение Фланнагана и сидел почти безвылазно где-то в хозяйственной части дома. Даже Люси ушла в салун, чтобы помочь Бену проверить запасы провизии.

В общем, бумажка как нарочно попалась на глаза именно мистеру Эскейпу. Имея хорошее зрение, можно было сразу прочитать начало письма:

"Господину коменданту Ньютона, полковнику Дж. Леммингу. Довожу до Вашего сведения, что мэр Городка, Росс Фланнаган..."

Чтобы прочитать дальше - нужно было развернуть послание.

Даже если бы Бегунок не увидел начала записки - он все равно счел нужным подобрать ее и прочитать. Мало ли что там может быть написано?! Бегунок считал, что ему необходимо держаться в курсе всего, что происходит в Городке, раз уж он исполняет должность помощника мэра. И уж тем более незапечатанную записку следовало прочитать! Вот если бы это был запечатанный конверт - Бегунок ни за что не стал бы его вскрывать, так как, в его представлении, это было бы непорядочно. Ну, разве что, можно было бы посмотреть сквозь него на свет, поднеся вплотную к керосиновой лампе, в расчете на то, что в письме всего один листок и мало текста и таким образом удастся что-нибудь разобрать. Но Джэфет поступил бы так только в том случае, если бы этому не было свидетелей, например, закрывшись у себя в комнате - благо, у него была керосиновая лампа - ведь он очень дорожил своим авторитетом в Городке!

В общем, совершенно не раздумывая, Бегунок забрал записку и сунул ее в карман. Оглянувшись и убедившись, что вокруг никого нет, он преспокойно вернулся в мэрию, то есть, дом Фланнагана. В прихожей дома тоже людей не было видно. Джэфет расположился на диванчике, который так любил Нат, достал из кармана бумажку и, не забывая прислушиваться, не идет ли кто, прочел:

"Господину коменданту Ньютона, полковнику Дж. Леммингу.

Вместо подписи стояло: "Преданный солдат Союза".

Записку явно составляли впопыхах. В тексте было несколько помарок, а на краю красовался чернильный отпечаток, словно человек вымазал палец в чернилах, и схватился им за бумагу.

Бегунок быстренько свернул записку и сунул ее снова в карман. Вдруг в прихожую мэрии кто-то войдет, и это окажется как раз автор записки?!

Итак, спрятав бумажку в карман, Джэфет быстренько поднялся на второй этаж, постучал в кабинет мэра и вошел. Фланнаган сидел за столом. Бегунок подошел прямо к нему и со словами: "Вот, что я во дворе нашел!", положил на стол перед мэром это странное послание, прихлопнув его ладонью, как давеча, телеграмму у шерифа.

Выбор Бегунка был крайне прост: ему было плевать и на республиканцев и на демократов. Это вообще была не его война. У него была своя личная война с индейцами, которая в данный момент временно приостановилась из-за неразумных распоряжений правительства. В армию янки Бегунок попал по чистой случайности: как уже говорилось, он просто наткнулся на часть, которая шла в район Миссисипи маршем и заблудилась, не зная местности. Он взялся им помогать, потому, что им просто необходима была помощь - люди были измучены тяжелым переходом, попали в заболоченную местность, потеряли часть обоза... Иногда Бегунок думал, что если бы точно так же заблудилась в болотах Миссисипи часть войска конфедератов, он бы взялся помогать им и попал бы тогда в конфедератскую армию.

В общем, от внутренних разборок южных и северных штатов Бегунку было ни горячо, ни холодно, а вот по отношению к Фланнагану было совсем другое дело! Фланнаган был работодатель, он платил ему деньги. Пока, правда, Бегунок их не получил, но на то был его свободный выбор. В общем, Фланнаган предоставлял ему жилье, службу, еду и оружие, а также постой и прокорм его лошадей, и вообще, шел ему навстречу в спорных вопросах. Бегунок все-таки был ему благодарен, за то, что мэр согласился засчитать штраф в долг, как бы парадоксальна такая благодарность ни выглядела. Так что, как ни крути - а на чьей же стороне ему оставаться, как ни на стороне Фланнагана?

Росс внимательно прочитал записку и посмотрел на Бегунка. Спокойное выражение лица он сохранил, но ни о каком спокойствии в самом деле речи не было. Если у среднестатистического человека в момент опасности начинает сосать под ложечкой, то у Росса Фланнагана в подобных случаях начинал ныть разбитый локтевой сустав, отдаваясь куда-то в плечо и в шею. Росс медлил, стараясь собрать мысли воедино, чтобы они не метались от ругательств в адрес "преданного солдата Союза" к пожеланию провалиться на месте рейнджеру Марку Кэмерону. Впрочем, Росс не настолько сильно перепугался, чтобы потерять голову, так что через минуту он уже сообразил, что проклинать в данной ситуации можно, разве что, самого себя. Это его немного успокоило, и он подумал о своих новом и старом помощниках.

Получалось, что Нат его и здесь выручил, хотя и косвенно. Он ведь привёл этого бывшего охотника за скальпами и рекомендовал взять на службу. Мэр, хотя и смотрел на Бегунка по нескольку раз в день, совершенно не представлял до этого момента, насколько ему можно доверять в некоторых вопросах. В частности, насколько Бегунку будет свойственно покрывать мэра, если последнему вздумается сунуться в политическую авантюру. Видимо, доверять можно. Конечно, если мистеру Эскейпу не придёт в голову потребовать с мэра за своё молчание те деньги, которые ему причитаются за работу, и которые он так неожиданно "пожертвовал" в пользу Городка из-за своей стычки с Марти Стоуном.

- Хорошо бы узнать, кто это написал, - проговорил мэр задумчивым тоном, хотя бумагу отбросил обратно на стол, и поглядывал на неё с явной брезгливостью. К сожалению, почерк был ему незнаком. - Как бы вы к этому отнеслись, если бы хотя бы отчасти это было правдой? - спросил он прямо, и кивнул на донос.

- Это - не мое дело! - бросил Бегунок и снова схватил бумагу со стола мэра. Осмотрев еще раз текст, он изрек: - А вот попытаться определить, кто писал, по записке можно. Во-первых, для начала нужно исключить Бэрри и вас - так как человек не будет сам на себя писать донос Леммингу. Идем дальше! - Джэфет перевернул лист. Но осмотр другой стороны ничего не дал: обычная почтовая бумага без каких-либо надписей и следов. - Во-вторых, текст написан довольно грамотно, без орфографических ошибок, - продолжил Бегунок. - Так что тех, кто не умеет писать или пишет неграмотно, тоже можно исключить. Ну, и наконец, у нас есть одна особая примета: минимум один палец у этого человека вымазан чернилами, а их сразу не отмоешь - след может держаться несколько дней.

И Бегунок победоносно и в чем-то даже весело посмотрел на мэра, сидящего за столом.

Последнее соображение особенно понравилось Фланнагану. Он энергично поднялся и вышел из-за стола.

- Тогда лучше собрать наших людей прямо сейчас, и посмотреть, нет ли у кого-то из них на руках следов чернил, - предложил он. - Кстати, вас тоже можно исключить из числа подозреваемых, - заметил он, вроде бы не улыбнувшись, но какая-то ирония всё равно присутствовала в его словах. - Я хорошо знаю ваш почерк. Даже образец имею, в виде нашего с вами договора.

Фланнагана совершенно удовлетворили слова Бегунка насчёт того, что ему нет дела до того, что является предметом доноса, поэтому он спросил о другом:

- Кстати, где вы нашли эту бумажку?

В глубине души Росс сам не знал, что лучше: чтобы доносчиком оказался кто-то из его собственных людей, или кто-то из горожан.

- Она лежала на земле, прямо под стеной дома, - ответил Бегунок и скрупулезно пояснил: - С западной стороны, футах в восьми от входа в "казарму".

Он не стал комментировать слова мэра по поводу того, что самого Бегунка тоже можно освободить от подозрений. И вообще ко всему происшествию он отнесся как-то слишком уж несерьезно, во всяком случае, с виду.

- Так я пойду, соберу людей? - уточнил он.

Фланнаган кивнул было, но тут же передумал.

- Надо позвать сперва Берри и Маккуина, - проговорил он в раздумье. - Энди настолько плохо дружит с письмом, что при всём желании не смог бы составить такую складную писульку. Так что его тоже можно исключить из потенциальных доносчиков. - Одно соображение волновало мэра, и он пришёл к выводу, что нужно поделиться им заранее. - Тот, кто это написал, может испугаться и сделать попытку сбежать, или перестрелять нас всех, поэтому лучше позаботиться о безопасности.

Подозреваемых оставалось всего ничего: Моллиган, Фитцджералд, Брент, Джойс и бессменный телохранитель мэра Джек Оззборн. В равной степени Фланнаган мог заподозрить любого из них.

- Ну, если он захочет всех перестрелять, то значит он - точно сумасшедший! - резюмировал Бегунок категорично. - Если он перестреляет мэра и всех его служащих - его самого неглядя повесят и даже никто разбираться не будет, устраивал ли мэр в своем салуне собрания, "подрывающие устои Союза" или нет! А поскольку откровенно сумасшедших я в нашем Городке не припомню, то, скорее всего, он попытается сбежать и наклепать второй донос уже с безопасного расстояния. И потому, если кто-то за сегодняшний день исчезнет - это будет явная улика его причастности! Я пойду, найду Стива и Энди, - сказал он. - А может, это вообще не из наших. Может, это шериф, например или кто-то из его помощников. Да и вообще, это может быть кто-то из горожан.

Бегунок положил бумажку обратно на стол Фланангану, одернул куртку, и совсем было повернулся к выходу, но остановился.

- Может быть, сейчас мы сможем еще кого-нибудь исключить, - проговорил он, доставая из внутреннего кармана свой блокнот, в который он педантично записывал все дежурства гвардейцев и имена всех проезжающих через Городок. - Или наоборот, подтвердить! - добавил он.

Благодаря въедливости своего характера, Бегунок не только все записывал, но сохранял и чужие записи, относящиеся к его службе хоть каким-то боком. Черновик телеграммы, написанный шерифом для отца мисс Майлз, он тоже сохранил (как, впрочем, и окончательный вариант, написанный своей рукой, чтобы в случае необходимости предъявить, какой именно текст они отправили в Ньютон). Так вот, теперь, полистав блокнот, он достал из него сложенный вчетверо листок с записью Корбетта, развернул его и положил рядом с "доносом". Насупившись, он старательно сличал оба почерка.

Почерк был явно не шерифа. Шериф писал аккуратно, выводя красивые буквы даже когда торопился. Доносчик же явно не обучался каллиграфии. Фланнаган понаблюдал за действиями мистера Эскейпа, после чего полез в ящик стола, достал свою знаменитую закрывающуюся на ключ шкатулку, а из неё - контракты, которые заключал со своими людьми.

- В основном здесь все писали только свои фамилии, но вдруг будет что-то характерное, - предположил он, подсовывая контракты Бегунку. Соображения мистера Эскейпа насчёт безопасности и отсутствия в Городке сумасшедших слегка успокоили мэра, но и без этого оставалось достаточно поводов, чтобы нервничать. - Если это не кто-то из своих, нам гораздо сложнее будет его найти, - заметил Фланнаган. - А если этот человек удерёт - будет и того хуже. Я не знаю, как отнесётся Лемминг к подобному доносу. - Фланнаган смотрел на подписи под контрактами, и качал головой. - Нет... Нет, так невозможно ничего понять. Может, вот это похоже? Нет, нельзя точно сказать. Лучше соберите людей, и посмотрим на их руки. Так только зря потеряем время.

Росс оставил в покое контракты, чувствуя, что понемногу начинает раздражаться. Ему сейчас очень не хватало философского спокойствия Бегунка, но ведь не на Бегунка написали донос.

Бегунок убрал записку шерифа в блокнот, а блокнот в карман.

- Может не надо всех собирать? - произнес он задумчиво и посмотрел на мэра в чем-то даже ехидно. - А то мы перепугаем виновного! Вдруг он действительно накуролесит каких-нибудь дел? Лучше давайте я сам спокойно всех обойду и потихоньку посмотрю на их руки. Дайте мне сигару!

И Бегунок протянул руку Фланнагану.

Росс достал сигару и отдал её Бегунку, не спрашивая, зачем она тому понадобилась. Насколько знал мэр, Бегунок не курил.

- Хорошо, проверьте сами, - согласился он. - Но будьте осторожны. Как помощник вы меня совершенно устраиваете, и я не хочу искать нового.

В общем-то, мэр шутил. После того, как Бегунок отделал Марти Стоуна, Фланнаган пребывал в уверенности, что за себя скромный на вид охотник за скальпами прекрасно может постоять.

Люди мэра обычно далеко не расходились, да и город был небольшой. Энди Маккуин в этот день присматривал за порядком в салуне, так что его можно было сильно не искать. Он торчал на улице, около входа. Курил, и прислушивался за тем, что делается у него за спиной. Берри тоже никуда далеко не отлучался. Последние дни он почти безвылазно торчал в задней части дома мэра, на цокольном этаже. Джек Оззборн, как на грех, отпросился и ушёл на почту, а Брент убирал конюшню. Только Фицджеральд и Джойс оставались не у дел. Джойс спал в казарме, а смуглый как мулат Фицджеральд бродил вокруг дома, явно не зная, чем бы таким заняться в свободное время.

Бегунок намеревался просто обойти всех и посмотреть на их руки под каким-нибудь предлогом. Как у помощника мэра, у него всегда мог найтись повод подойти к любому человеку, а со своими людьми можно было еще и логично уточнить график дежурств - сделав одновременно два дела.

Джэфет рассчитывал, что у некоторых людей он увидит руки просто так - как например, у курящего возле салуна МакКуина, но к сожалению Энди и без того был вне подозрений. Чтобы спровоцировать показать руки тех, у кого они были в карманах или убраны под стол, Бегунок намеревался сначала предложить рукопожатие при встрече, но сразу от этой идеи отказался. Он крайне редко с кем бы то ни было здоровался за руку, и если тут он пойдет ручкаться со всеми подряд горожанами и "гвардейцами", это будет выглядеть очень подозрительно. Тут нужна была другая идея и именно для нее Бегунок и попросил у мэра сигару. Если никак не получится спровоцировать кого-то показать руки, можно будет всегда попросить спички, чтобы закурить. Бегунок не был заядлым курильщиком, но все же сигара в руках у мужчины никого не должна особо удивлять. Тем более что сигара была Фланнагановская, и логично было бы предположить, что мэр угостил ею своего помощника за какие-то заслуги. Любой человек, как правило, протягивает коробок спичек правой рукой, то есть той же, которой пишет. А посмотреть на спички и держащую их руку - вполне обоснованно. Если человек вдруг, протянет спички левой - всегда можно попросить его зажечь огонек, чтобы сразу раскурить сигару. А подходя к следующему человеку, можно спокойно дать сигаре потухнуть и как раз мотивировать тем, что сигара потухла и ее нужно заново раскурить.

Сигару Бегунок пока спрятал в карман и пошел первым делом в салун, решив осмотреть руки бармена и всех посетителей заодно.

Бородач уважительно кивнул помощнику мэра, когда тот прошёл мимо него, но остался снаружи докуривать. Посетителей было не слишком много, и по большей части все свои, так что дебошей не предвиделось. Бармен сидел за стойкой, скрестив руки на груди и сунув все пальцы подмышки, так что как Бегунок не крутился - увидеть, в чернилах они или нет, было невозможно. Пришлось расшевелить бармена и попросить налить себе причитающиеся 50 грамм, которые Фланнаган велел отпускать своим людям каждый день за счёт заведения. Бегунок вообще-то так рано никогда не пил, но что не сделаешь ради выяснения истины. Однако пока бармен проделывал свои манипуляции с откручиванием крышки, доставанием стопки и т.д., Бегунок мог убедиться, что никакие пальцы у него в чернилах не испачканы.

За дальним столиком трое горожан обсуждали какие-то свои дела, пользуясь салуном как местом встречи, и попивали пиво. Ещё несколько человек обедало. Около лестницы стояли две проститутки и тихо переговаривались. Делать им было нечего, потому что их услуг пока никто не жаждал. Обе покосились на Бегунка, но у него не было денег, а о бесплатном обслуживании проститутками в контракте речи не шло.

И тут наверху лестницы показалась Люси. Вытирая руки, она ещё с лестницы закричала:

- Бен! Намочи мне какую-нибудь тряпку.

- Чем? - опешил тот.

- Ну как чем? Виски, или ещё чем-нибудь. - Она сбежала вниз, увидела Бегунка, спрятала руки за спину и заулыбалась, уже более спокойной походкой подходя к стойке. - Простите, мистер Эскейп! Если вы пришли поесть, то я сейчас скажу девочкам, чтобы они вас обслужили.

Люси явно хотелось поскорее скрыться с глаз помощника мэра, так что едва Бен протянул ей тряпку, она сделала попытку молниеносно её подхватить и спрятать за спину, чтобы опять-таки не показывать руки.

- Люси! - Бегунок разулыбался.

Люси ему очень нравилась. Особенно по контрасту с новыми проститутками салуна. Она была такая женственная и доброжелательная, заботливая и вообще приятная во всех отношениях - чего новым девицам явно не хватало! То, что она внезапно стала недоступной, благодаря резкому изменению своего социального статуса, не слишком повлияло на доброжелательность к ней Бегунка. Уважая её новое положение, он никогда не позволял себе ничего двусмысленного в её адрес: ведь он совершенно не желал причинить ей какие-нибудь неприятности. Да и Бэрри ему не хотелось раздражать и давать повод к ревности и подозрению. Но Бегунок всё равно был рад видеть её. Ему нравилось разговаривать с Люси, нравилось, когда она заботилась о нём.

- Нет, я не пришёл поесть, я пришёл выпить! - ответил он, мягко хватая её за рукав. - А что случилось?

Люси засмущалась, и даже сделала попытку податься слегка в сторону, чтобы он уж точно не заглянул ей за спину. Но тут же сообразила, что из-за этого поворачивается задом ко всем прочим посетителям салуна. Ойкнув, Люси развернулась спиной к стойке и старательно к ней прижалась.

- Мистер Эскейп! Я чернила разлила, - пожаловалась она едва слышно, стараясь, чтобы никто кроме Бегунка не понял, о чём она говорит. - Представляете, вылила прямо на книгу, в которой всё записываю. Теперь не знаю, как быть.

Она вовсе не пугалась по-настоящему, она скорее кокетничала слегка с досады на то, что придётся переписывать несколько листов с приходами, расходами, списками продуктов и прочей необходимой бухгалтерией.

Бегунок всё-таки выудил из-за спины Люси её руку с тряпкой и повернул ладонью к себе.

- Какой кошмар! - воскликнул он смеясь, схватил тряпку, смоченную виски и начал энергично тереть перемазанную чернилами ладонь Люси. Ладонь чище не становилась несмотря на все его старания. Тряпка, правда, слегка испачкалась. Бегунок вложил тряпку обратно в ладонь Люси и заключил: - Пусть тебя Бэрри оттирает! Придётся тебе ходить в перчатках! - добавил он и отпустил юную женщину.

Ладони Люси не заставили его заподозрить ничего криминального. Она вряд ли стала бы клепать донос на своего благодетеля. Благосостояние и её, и Бэрри напрямую зависело от благосостояния Фланнагана. А потому, не придав особого значения этой сценке, Бегунок забрал виски и двинулся к столику за которым сидели посетители.

Люди за столиками вели себя с помощником мэра достаточно нейтрально, да и рук не прятали. Но всё равно было не так просто увидеть, запачканы ли у них пальцы в чернилах. Они же не выкладывали руки ладонями вверх на стол, едва завидев приближение мистера Эскейпа. А один из обедающих, Фрэнк Лассали, содержатель платной конюшни, вообще ел в перчатках, которые не собирался снимать. Он поссорился с женой, и этим объяснялось его присутствие в салуне. Недовольный Фрэнк покосился на Бегунка, и быстрее заработал ложкой, явно торопясь уйти.

- Добрый день, мистер Эскейп! - приветствовал Бегунка его сосед по столику, помощник шерифа Грей. Он напротив, вёл себя весьма приветливо. - Вы бы заглядывали к нам в гости. Моя сестрица мечтает с вами познакомиться, - высказал он.

"Только чьей-то сестрицы мне не хватало!" - подумал Бегунок, припомнив свое неудачное знакомство с мисс Элеонорой Майлз. Грэю он приветливо кивнул. Он не собирался ни с кем ссориться. Да и зачем вообще ссориться? Это так прекрасно, когда люди к тебе относятся по-хорошему! Но вот поведение хозяина платной конюшни было более чем странным. И что это он на Бегунка посмотрел так недовольно? Бегунок пользовался услугами его конюшни и оставлял своих лошадей в первые сутки, как только оказался в Городке. Между прочим, расплатился тогда честно! Хотя, это было очень давно, четыре месяца назад...

- Мистер Лассали! Что это у вас с руками?! Вы даже перчаток не снимаете! Это же так неудобно - обедать в перчатках! - воскликнул Бегунок и стал ждать ответа. Поведение горожанина в этом отношении было несколько нестандартным. Джэфет ни разу не видел, чтобы кто-нибудь обедал в салуне, напялив на руки толстые рабочие перчатки из заскорузлой кожи. Возможно, своим сотрапезникам мистер Лассали уже указал причину странной упаковки рук в таком не подходящем для этого месте, но Бегунку-то - нет! Не грех и спросить!

На безобидный вроде бы вопрос Бегунка хозяин платной конюшни отреагировал тоже не слишком стандартно. Его рука с ложкой замерла, а сам Лассали втянул голову в плечи и глухо поинтересовался:

- А что, вышел новый Декрет, по которому в салуне нельзя сидеть в перчатках?

Грей уставился на сотрапезника с удивлением, и даже посмотрел на его руки, будто до этого момента не замечал, что он ест в перчатках. Но ещё больше он удивлялся тому, что обычно спокойный Фрэнк Лассали вдруг взялся огрызаться, да так откровенно, будто Бегунок его лично чем-то задел, или потребовал прямо сейчас раздеться до нижнего белья.

Бегунок и сам очень странно посмотрел на Фрэнка Лассали.

- Нет, конечно! - ответил он с искреннейшем и самым, что ни на есть, непосредственнейшим удивлением. "А что я такого сказал?!" - словно было написано на его физиономии. - Но я подумал, вдруг вам требуется помощь!.. Вы ранены?

Нет, Бегунок совсем не был склонен заорать: "А ну сними перчатки, гад!!!" Он вообще не собирался применять никакого насилия. Он надеялся в глубине души, что его конспиративный досмотр пройдет по-хорошему. Хотя ничего хорошего, конечно же, в этой кляузе Леммингу, не было. Но Бегунок надеялся, что он найдет одного-единственного виновного и дальше опять все будет хорошо! Во всяком случае, среди жителей Городка. Не такие уж они плохие парни!

"И что людям мирно не живется?" - подумал Джэфет. Что дальше делать с кляузником - решать мэру и в это Бегунок вмешиваться не хотел. Его дело маленькое: найти всех подозреваемых. Так не хотелось плохо думать о Горожанах! И почему этот Лассали не хочет снимать перчатки?..

Фрэнк отложил ложку и посмотрел на помощника мэра с каким-то смятённым выражением лица. Потом это выражение сделалось подозрительным, и хозяин платной конюшни прищурился.

- А с чего вы взяли, что со мной что-то случилось, и мне требуется помощь? - спросил он, поднимаясь на ноги, из-за чего сразу же стал выше Бегунка примерно на пол головы.

- Фрэнк! - одёрнул его Грей. - Какая муха тебя укусила? Что ты взъелся-то?

- Ты туда же! - взвился мистер Лассали, резко взмахивая рукой. - Что вы все на меня так смотрите?! Если всё знаете, так нечего спрашивать! Да и вообще... катитесь вы все.

Отвернувшись, он шагнул к выходу, позабыв о том, что не доел свой обед.

- Я не знаю! - все так же непосредственно воскликнул Бегунок вслед Лассалю. - А что случилось-то?

Бегунок понимал, что его нынешнее поведение идет вразрез с его привычной манерой держать себя. Обычно он являлся в салун мрачный и насупленный и без повода старался вообще ни с кем не разговаривать. А тут вдруг ни с того ни с сего в новом помощнике мэра проснулось такое деятельное участие к ближнему!

Бегунок подумал, что надо бы умерить пыл, а то такое переигрывание будет выглядеть слишком уж подозрительным. Он посмотрел вслед Лассали потом окинул взглядом остальных. Из речи владельца конюшни явно следовало, что остальные должны знать, в чем дело. А раз остальные должны знать, в чем дело - значит какое-то "дело" действительно есть. Но испачканный чернилами палец "делом", о котором говорят друзьям, посчитать никак нельзя. Значит, причина в чем-то другом, более серьезном. Например, Лассали жена покусала, и он не хочет показывать следы ее зубов на своих руках.

Скорее всего, Бегунок зря поднял панику. Но Лассали он все же решил отметить про себя, как человека, рук которого он не видел. Ведь, если его "покусала жена", это не значит, что он не писал доноса и не имеет чернильных пятен на пальцах. В общем, Бегунок решил пока оставить преследование владельца платной конюшни и даже подумал, не буркнуть ли ему вслед извинение, но, поколебавшись, промолчал.

Грей поспешил исправить ситуацию. Неожиданная разговорчивость Бегунка ему понравилась, и не хотелось, чтобы выходка Фрэнка испортила помощнику мэра настроение.

- Не обижайтесь на него, мистер Эскейп! - предложил он. - Парень когда ссорится с женой - у него всегда что-то не так.

В этот момент в салун зашёл Фицджеральд. Он почти столкнулся с хозяином платной конюшни в дверях. Заметив Бегунка, Фицджеральд поспешно шагнул к стойке и потребовал с бармена свою стопку виски.

- Ну и денёк сегодня, - заметил Бен, пододвигая к нему просимое. - Люси разлила чернила, Фрэнк прячет руки в перчатки, а вы, сэр, где измазались?

- Тебе какое дело? - резко ответил Фицджеральд. - Письмо писал.

Он быстренько опрокинул в себя содержимое стопки и покосился на Бегунка. Фицджеральд был из породы бездельников, и поскольку он в данный момент болтался без определённого занятия, он честно побаивался, как бы начальнику, то есть Бегунку, не вздумалось его чем-то загрузить.

И Бегунок, конечно же, сразу пошел к нему.

Еще с детства Бегунок заметил одну странную закономерность: стоило, например, поранить руку и намотать на неё повязку, как тут же среди встречных людей то и дело начинали попадаться люди с перевязанными руками. Трезво размышляя, можно было предположить, что людей с травмированными руками вовсе не прибавилось (из солидарности), просто в обычное время на таковых внимания не обращаешь. Другое дело, когда ходишь с повязкой сам - сразу начинаешь выглядывать и повязки других.

Сегодняшнее утро, наверное, можно было отнести к таким же феноменам: стоило Бегунку начать искать людей с перепачканными чернилами пальцами, как вот они - прямо табунами ходят: каждый второй либо в чернилах, либо руки прячет.

Бегунок проглотил, наконец, виски и остановился напротив Фицджеральда. Если он писал письмо, и руки у него в чернилах, то значит он - первый подозреваемый! Можно его, конечно, схватить и потащить к Фланнагану. А вдруг таких "писателей" в Городке найдется еще с десяток? А Фицджеральд окажется не причем? С другой стороны, если он бросит Фицджеральда и начнет разыскивать других - вдруг тот смоется, заподозрив что-нибудь неладное?

- Пошли! - коротко скомандовал ему Бегунок и пояснил: - Дело есть.

Мистер Эскейп был начальником, поэтому Фицджеральд молча допил виски и поплёлся за ним следом. На его смуглом лице при этом было такое выражение, будто он во что бы то ни стало хочет сохранить его без всякого выражения. Вот только, несмотря на смуглый цвет лица, в предках у Фицджеральда индейцев не было и поэтому изобразить полное отсутствие мыслей никак не получалось.

- А что за дело-то? - спросил он, идя вслед за помощником мэра. - А то я, это, скоро должен вроде как дежурить. Только хотел перед этим отдохнуть. Мистер Эскейп! Может, кого другого возьмёте, а?

Фицджеральд мог канючить и ныть очень долго. Особенно если его не просили заткнуться.

- Не переживай! Если ты сильно устанешь, я тебя от дежурства освобожу, - заверил его Бегунок. По выходе из салуна он предпочел пропустить Фицджеральда вперед, указывая ему рукой, что идти нужно именно в дом Фланнагана.

Поднявшись на второй этаж, они зашли в кабинет к мэру. Что сказать, Бегунок не придумал. Ну не говорить же: "Я привел первого подозреваемого!"

- Э... Мистер Флананган! Наверное, нужно, чтобы Моррис Фицджеральд переписал свой контракт... - предложил Бегунок.

Он стоял позади "гвардейца" распахнув полы своей куртки так, чтобы в случае чего удобно было бы хвататься за револьверы.

Фланнаган поднялся из-за стола.

- Вы так считаете? - заинтересованным тоном спросил он у своего помощника. - Что же, это хорошая идея.

- А что не так-то? - забеспокоился Фицджеральд. Он начал беспокоиться, ещё когда они шли к дому мэра, и всё время оглядывался на Бегунка. Но удрать по дороге не посмел. Зато теперь начал сопротивляться. - Зачем переписывать? Не буду я ничего переписывать, - заявил он.

- Почему? - искренне удивился Росс. - Насколько я знаю, ты грамотный. - Он шагнул к "гвардейцу". - Покажи-ка руки, что у тебя с ними не так, - потребовал он.

Фицджеральд попятился назад, прямо на Бегунка.

Под напором "гвардейца" Джэфет отступать не собирался. Может быть, сейчас самое время было схватиться за револьверы, но Бегунок этого делать пока не стал. Перепуганный человек может наломать столько дров, сколько и не ожидаешь! Напротив, Джэфет попытался успокоить Фицджеральда.

- Да что ты волнуешься? Подумаешь, контракт переписать, невелика работа! - произнес он с беззаботным выражением, словно не понимая, в чем проблема и слегка подтолкнул Морриса к столу. - Давай, бери перо и пиши!

Спокойный тон Бегунка слегка отрезвил Фицджеральда. Отступать он перестал, но до стола так и не дошёл. Наоборот, отошёл на несколько шагов в сторону и оказался посреди комнаты.

- Да зачем это? - упёрся он. - Не буду я ничего писать!

Почему-то Моррису казалось, что если он будет упрямиться, то от него отстанут, и отпустят наконец. Но Фланнаган сделал приглашающий жест в сторону стола.

- Мистер Фицджеральд! - проговорил он вкрадчиво. - Вам придётся переписать свой контракт, поэтому не тяните время.

Мэр нервничал, хотя старался этого не показывать. Донос ничего особенного не содержал, и даже если бы он попал в руки Лемминга, Фланнаган надеялся легко отвертеться от обвинений, благо был предупреждён. Но лучше бы было сейчас вообще не давать повода к себе цепляться. Да и обнаружить в своём доме предателя было весьма неприятно. Вот Бегунок держался молодцом, не дёргался и спокойно гнул свою линию. А Фицджеральд вёл себя так, будто действительно виноват. Фланнагану хотелось прижать его к стенке и вытрясти дух, вместо того, чтобы уговаривать. Но он брал пример с Бегунка и продолжал увещевать.

- Давайте, пишете. Это обязательно нужно, и не займёт много времени, - почти нежно сказал он.

Моррис неохотно двинулся к столу. Путь к отступлению ему преграждал Бегунок. Тот самый Бегунок, который запросто отделал Стоуна. Тот самый, о котором ходили слухи, что он жуткий охотник за скальпами. И сейчас этот тип выставлял напоказ свои револьверы, что в общем-то было не угрозой, а прямым указанием на то, что удрать не удастся. Вздохнув, и понадеявшись на то, что прямо на месте его не пристрелят, Моррис сел за стол и взял в руки перо. Большой и указательный пальцы у него действительно были слегка запачканы чернилами.

- И что писать? - спросил он угрюмо.

Фланнаган порылся на столе и вытащил его же контракт.

- Пишите, как здесь, - предложил он, положив контракт перед носом парня.

- Может, я лучше уйду? - жалобно попросил Фицджеральд и покосился на Бегунка.

Мэр отрицательно покачал головой. Тогда Моррис обмакнул перо в чернильницу и принялся писать. Сосредоточившись на этом занятии, он отвлёкся от мэра и его помощника. На лбу его выступили капельки пота, а минут через пять корпения над контрактом он был уже абсолютно мокрый, и на носу у него повисла капелька. Сердито смахнув её тыльной стороной ладони, Фицджеральд остановился и посмотрел на Фланнагана.

- Что, так всё и переписывать? - спросил он хрипло.

Мэр забрал у него лист. Пару пунктов он успел переписать. Протянув лист Бегунку, Росс вздохнул. В общем-то, и без сверки было видно, что почерк совсем другой. Фицджеральд карякал большие, острые кверху буквы, которые разделял почти как печатные, а у доносчика буквы выходили слегка округлые и соединялись между собой, как положено. Непохоже было, чтобы донос написал Фицджеральд. Фланнагана только смущало, что парень дёргается, будто в чём-то виноват.

- Что скажете? - спросил он у Бегунка, пока Фицджеральд отдувался, сидя на стуле в присутствии двух начальников.

- Все отлично! - бодро ответил Бегунок. Почему-то на душе у него полегчало, хотя радоваться было нечему. Несовпадение почерка говорило о том, что поиски следует продолжать и злоумышленник все еще на свободе. Хотя то, что предателем оказался не Фицджеральд, Бегунка очень порадовало. Не хотелось бы, чтобы кто-то из оставшихся "гвардейцев" платил мэру такой черной неблагодарностью.

Однако предатель все равно существовал! И надо было отправляться на его поиски. Бегунок подошел к Моррису, одобрительно взял его за плечо и сказал:

- Да все нормально парень! Видно, тебе не очень легко дается письмо, так что можешь дописать свой контракт в следующий раз. А то у тебя действительно сил на дежурство не останется! - добавил Джэфет, шутя. Он вопросительно посмотрел на мэра, тот, поняв о чем речь, кивнул и Бегунок, хлопнув Фицджеральда по плечу, распорядился: - Иди отдыхать! Контракт переписывать не к спеху, потом как-нибудь докончишь!

Моррис крайне счастливый, что его наконец-то отпустили, вскочил и даже ничего не ответив, рванул к выходу. Бегунок вышел вслед за ним, закрыл дверь в кабинет мэра и сразу схватил парня за рукав, и с силой развернув к себе.

- А теперь скажи мне, чего это ты так испугался такой простой вещи? - зашипел он ему в лицо снизу вверх, поскольку был ниже его ростом. От доброжелательности Джэфета не осталось и следа. - И лучше скажи мне сейчас, что ты натворил! Будет хуже, если я узнаю это от других!!

Фицджеральд остолбенел было. Он только расслабился и решил, что пронесло, как вдруг Бегунок надумал устроить ему допрос. И хорошо, если без пристрастия.

- Я... Это... - промямлил он, пряча глаза. - Ну, это всё из-за женщины. - Он повернулся к Бегунку, и вдруг схватил его за рукав. - Мистер Эскейп! Если он узнает, он меня убьёт! И её убьёт! А я подумал: вдруг вы видели. И он вышел из салуна, а вы там были как раз. И я подумал, вдруг он вам пожаловался. А я, честное слово, не хотел. Просто так получилось, и я предлагал ей убежать, просто исчезнуть отсюда, но она сказала, что если бы у меня были деньги, а так куда мы денемся?

Фицджеральд шумно выдохнул, и помотал головой.

Бегунок мрачно его слушал.

"...И он вышел из салуна..." - перед появлением Фицджеральда из салуна выходил только Лассали, который, по словам Грея как раз поссорился с женой. Теперь Фицджеральд говорит: "это все из-за женщины". Он, видите ли, "предлагал ей убежать"!, но без денег они не могут никуда деться...

Денег у него нет! А почти четыреста долларов за налоговую кампанию он что, уже просадил?!

"Развратник!! - подумал Бегунок, глядя на гвардейца исподлобья. - И теперь он боится, что Лассали на него пожаловался!"

- А руки чернилами ты где испачкал? - рявкнул он, не отпуская плечо Фицджеральда. - Писал любовные письма жене Лассали?

- Да нет! - с досадой ответил Фицджеральд, который всё-таки надеялся, что свой-северянин его не выдаст. Да и зачем помощнику мэра кому-то рассказывать, что люди мэра соблазняют чужих жён?

- Это я писал записку её мужу. Ну, то есть, она неграмотная, и мы решили, что я напишу, мол, так и так, не ищи. А потом она передумала и заявила, что я такой же нищий, как этот её... Ну, дура-баба!

Тяжко вздохнув, Моррис с надеждой посмотрел на Бегунка.

Джэфет ответил Фицджеральду подозрительным взглядом, но все же отпустил его, хотя и с явной неохотой. Подождав, пока тот спустится с лестницы, он сам направился к выходу из мэрии. Решающим в том, чтобы отстать от "гвардейца" было то, что почерк Морриса никак не походил на тот, которым была написана злосчастная кляуза. Врал Фицджеральд про жену Лассали или нет - можно разобраться потом, если будет в том надобность. А сейчас Бегунку предстояло продолжить поиски.

В салун он решил не возвращаться. У всех мужчин, что были там, руки он видел. Кроме Лассали, конечно. Но его можно оставить напоследок, если более Бегунок никого подозрительного не разыщет. Джэфет также припомнил, что он еще не осмотрел рук обеих проституток, но и их он тоже решил оставить напоследок.

Следующим этапом в поисках Бегунка была местная почта.

Мистер Томсон, который был не только почтовым работником, но и телеграфистом по совместительству, обладал очень удобным характером: он не любил вмешиваться в чужие дела. Он вообще не любил ни во что вмешиваться, и утверждал, что при его профессии это необходимо. Через его руки (глаза, уши) проходили чужие телеграммы с призывами о помощи, дружескими поздравлениями, наставлениями и советами, хитро зашифрованными тайнами, или даже полной бессмыслицей. Если бы он придавал значение всему, что приходится передавать, то, наверное, не удержался бы на своей должности. В общем, он был нелюбопытен, и не слишком болтлив, да к тому же, сегодня у него были чистые руки.

Зато пока Бегунок покупал конверт и разглядывал руки мистера Томсона, на почту зашёл второй помощник шерифа, Вонс. Этот парень не так давно демонстрировал своё пренебрежение помощником мэра, и теперь как только его увидел, остановился в дверях, и выражение у него было такое, будто он собрался сплюнуть на пол почты точно так же, как сплёвывал на пол в офисе шерифа. Подозрительно оглядев Бегунка, мистер Вонс развернулся было, чтобы уйти, но потом передумал и вразвалку подошёл к стойке, за которой сидел мистер Томсон. Правую руку Вонс убрал в карман, а левой принялся барабанить по вытертому почти до блеска дереву стойки.

- Вам что-то нужно, мистер Вонс? - спросил мистер Томсон.

- Я подожду, - процедил Вонс, и зачем-то добавил: - Не хочу мешать начальству. Вы ведь на меня не в обиде, мистер Эскейп? Я так невежливо не простился с вами, когда вы заходили в прошлый раз к шерифу.

Бегунок окинул взглядом Вонса с ног до головы. Вернее, он осмотрел его левую руку, который тот барабанил по стойке, потом поднял взгляд на физиономию помощника шерифа и, наконец, скользнул взглядом по правой руке, кисть которой была заботливо спрятана хозяином в карман.

"Как бы его заставить показать руку?" - подумал Бегунок. Можно было резко ткнуть Вонса пальцем в живот или схватить за нос. Бегунок даже не обеспокоился, как воспримет его выходки Вонс, но опасался, что тот может перехватить его руку левой, а правую так и не вынуть из кармана. Нужно было придумать что-то такое, что заставило бы его действовать именно правой рукой или хотя бы взмахнуть ею.

Вот, если вдуматься: чернильное пятно, даже если оно есть, это не преступление и вовсе незачем его прятать. А потому, даже если это Вонс написал ту злосчастную писульку, вряд ли он теперь будет ходить и прятать руки. Может, он вообще не заметил, что запачкался чернилами! А значит, руку он прячет вовсе не умышленно и вполне должен ее показать. Вот взять сейчас и закричать: "Конечно же, нет, мистер Вонс!! Я нисколько не в обиде на ваши плевки!! Вы вообще - отличный парень, мистер Вонс!! И вообще, дай пять!!" - и энергично протянуть руку так, чтоб ему было не отвертеться от рукопожатия. Вонс нового помощника мэра недолюбливал и вполне мог от рукопожатия шарахнуться или даже отмахиваться, если проявить некоторую назойливость. В любом случае и шарахаться и отмахиваться лучше с вынутыми из кармана руками. Но Вонс ведь мог и ответить на рукопожатие... А что можно увидеть во время рукопожатия? Только тыльную сторону ладони. Уж пальцы никто в такой момент не демонстрирует. А после Вонс может снова логично убрать руку в карман. Пожалуй, оптимальным вариантом было бы, если б Вонс принялся энергично отмахиваться от Бегунка. Но где гарантия, что он поступит именно так?

- Мистер Вонс! У вас не будет пять центов? Обещаю вернуть с первого же жалования! - произнес Бегунок задумчиво.

Если бы Бегунок попросил хотя бы двадцать долларов, можно было отговориться тем, что таких денег с собой нет, но пять центов - не та сумма, над которой следует трястись. Вонс нового помощника мэра недолюбливал, но откажи он в такой малости - что если кто-то сочтёт, что он скряга? К тому же, подобная просьба говорила о том, что Бегунок совершенно не держит зла на помощника шерифа. У человека, которого считаешь откровенным врагом, денег в долг просить не станешь. Вздохнув, Вонс кивнул.

Мелочь у него лежала в правом кармане, потому что он был правша, и как-то удобнее иметь деньги под правой рукой. Порывшись, он извлёк несколько монет и посмотрел на собственную раскрытую ладонь, ища нужную монетку. Большой и указательный пальцы правой руки Вонса были слегка запачканы чернилами.

Взяв нужную монетку пальцами левой руки, Вонс протянул её Бегунку, а остальные положил на стойку.

- Дай мне почтовой бумаги, - попросил он у мистера Томсона, хотя глазами наблюдал за Бегунком.

Помощник мэра взял монетку и, не глядя, сунул ее в карман. Впору было рассмеяться гомерическим хохотом: именно сегодня у жителей Городка резко пробудились эпистолярные способности и горячая любовь к чернилам!

Бегунок дождался, когда помощник шерифа заберет проданную ему бумагу и предложил:

- Мистер Вонс! Давайте прогуляемся с вами к мистеру Фланнагану.

- Зачем это? - сразу насторожился Вонс. - Меня шериф ждёт!

Проявив неожиданную любовь к начальнику, которого во всё остальное время он мало уважал, и даже вовсе ни во что не ставил, лишь соглашаясь подчиняться, потому что надо было отрабатывать жалование, Вонс шагнул от стойки, пряча бумагу в карман.

- Некогда мне, - продолжил он. - Вот отнесу мистеру Корбетту бумагу, и вообще, у мэра свои люди есть.

Он был твёрдо намерен уйти, хотя и не делал этого слишком быстро. Убегающий человек всегда выглядит подозрительно, поэтому Вонс надеялся, что Бегунок, видя его целеустремлённость, сам отстанет.

Но Бегунок отставать не собирался. Напротив, последовал за помощником шерифа, стараясь держаться так, чтобы хорошо видеть Вонса и, если нужно, легко взять его на прицел.

- Ну, мэр вам тоже начальник и его нужно уважать в первую очередь, - начал он. - А потом, я надеюсь, что дело мистера Фланнагана не займет у вас много времени, - произнес Бегунок спокойным, даже в чем-то беззаботным тоном. Он представил себе, что весь сегодняшний день обречен таскать к мэру всех горожан, на которых заметит хоть малейшее пятнышко чернил. И это показалось ему весьма дурацким занятием.

Вонс никак не хотел сдаваться, но к этому времени они вышли на улицу, и дальше нужно было либо откровенно удрать от помощника мэра, либо признать-таки, что мэр и его, Вонса, начальник.

- Ладно, - сказал он мрачно. - Только не знаю я, что это такое за дело, что не хватает своих людей. Может, сперва скажете, что именно от меня нужно мистеру Фланнагану? А то может я ему и не пригожусь вовсе.

Он остановился и теперь тянул время, надеясь непонятно на что. Может быть, на то, что ему удастся понять, зачем Бегунок так настойчиво приглашает его к мэру.

- Пошли-пошли! - подбодрил его Бегунок, даже улыбаясь в ответ, что с ним случалось очень редко. - Чем раньше начнем - тем раньше и закончим! Никуда не денется твой шериф! Подождет еще несколько минут свою бумагу, - Бегунок слегка прихлопнул Вонса по плечу, стараясь то ли подбодрить его, то ли прибавить скорости в нужном направлении, хотя в этом особо не усердствовал, чтобы у нервного помощника шерифа не было повода сбрасывать его руку и оскорбляться.

"И что это все так нервничают, стоит их к мэру пригласить?" - подумал Джэфет. У него создавалось такое впечатление, что каждый встречный сразу вспоминает за собой не менее дюжины преступлений. А ведь сами работают на этого самого мэра! "Похоже, я тут самый безгрешный!" - съязвил он про себя.

Наверное, Вонс был грешный, потому что он неожиданно упёрся и угрюмо уставился на Бегунка.

- А что, такое секретное дело, что нельзя сразу сказать? - спросил он, немного отстранившись, чтобы Бегунку не вздумалось снова хлопать его по плечу.

Бородач МакКуин так и торчал на крыльце салуна, или снова на него вышел. Теперь он наблюдал через площадь, с кем это выясняет отношения Бегунок. Парочка горожан прошла мимо, привычно поздоровавшись с помощником мэра. Люди уже привыкли воспринимать служащих Фланнагана как вполне мирных ребят, с которыми можно здороваться на улице. И только Вонс, преисполненный каких-то своих подозрений, категорически не считал, что ему вообще сейчас стоит связываться со всякими янки. Кстати, сам Вонс был южанином.

- Не пойду, пока не скажешь, - заявил он, не обратив внимание на приветствие, которое ко всему прочему не к нему и относилось.

- Да ты что испугался-то? - искренно удивился Бегунок. Настолько искренно, что даже остановился посреди дороги и вылупился на Вонса во все глаза. - Ты что, корову у соседа угнал? Да не бойся ты! Фланнаган тебя не съест! - снова улыбнулся Джэфет и даже хихикнул беззвучно. - Робкий какой! Как же ты помощником шерифа служишь, если всего боишься?

Бегунок снова двинулся вперед и подтолкнул Вонса. На все приветствия в свой адрес он, кстати, всегда отвечал очень пунктуально, полагая это частью необходимой для него дисциплины. Но нынешнее упирательство помощника шерифа так его развеселило, что он даже изменил своей обычной бесстрастно-аккуратной манере.

Вонс сдался, сам не зная почему. Но, в общем-то, упираться дальше было бы слишком странно. Преисполненный нехороших предчувствий, он буркнул:

- Мне бояться нечего, просто это какая-то новая манера у всех - отвлекать людей от их работы.

Высказав это, он молча пошёл туда, куда подталкивал его Бегунок.

И вот такой дружной компанией они и поднялись к мэру. В общем, очередной подозреваемый был доставлен. Совать ему записку в нос и орать: "Ты писал?!!" - глупо. А вдруг, не он? А вдруг - он, но не сознается? Лучше карты не открывать, а то потом - не закроешь! А Вонс уже сможет всем разболтать, в чем тут дело.

Самое лучшее было бы снова сравнить образец почерка. Тогда уж точно станет понятно: он или не он писал. Но если с Фицджеральдом было легко: "Перепиши-ка, братец свой контракт, а то старый экземпляр запачкался!", то с помощником шерифа нужно было выдумать что-то особенное и правдоподобное, придумать причину, по которой тому нужно бы было что-то обязательно писать.

Бегунок указал Вонсу на стул возле стола Фланнагана, а сам остался стоять на некотором отдалении. Задумчиво глянув в окно, он произнес официально-холодным тоном, и от прежней веселости Бегунка не осталось и следа:

- На вас тут поступила жалоба, господин Вонс, что вы плохо исполняете свои обязанности.

И тут Джэфета понесло!

- Вами майор Майлз заинтересовался, из военной полиции, - сказал Бегунок и глянул на Вонса, как петух на ячменное зерно. - Да-да, тот самый Майлз, о дочке которого вы так легкомысленно отзывались! Помните, как вы не захотели идти ее охранять, когда шериф решил выставить охрану у двери ее комнаты? Так вот, кто-то вероятно на вас капнул! А может и сама мисс Майлз. И вот теперь, - Бегунок коротко вздохнул и подошел ближе. - Пишите объяснение, - он указал пальцем на стол. - Почему вы отказались караулить мисс Майлз. Пишите, пишите! А я отправлю вашу объяснительную майору.

Вонс от всей речи Бегунка опешил, и сам на него уставился, поэтому не видел мэра. Фланнаган, когда его помощник привёл очередного кандидата, от стола отошёл, и теперь стоял на некотором отдалении, держа в руке угасающую сигару, и смотрел на Бегунка с любопытством и даже каким-то восторгом. При этом в голове у мэра мелькали мысли насчёт того, что нужно будет ещё раз выразить свою признательность Нату, за то, что привёл такого человека, как Бегунок. И кто бы мог подумать, сколько всяческих полезных премудростей сокрыто в этом невзрачном на вид человечке!

Вонс между тем подержался зачем-то за перо, и поёрзал на стуле. Он не знал, что писать.

На всякий случай, Фланнаган предпочёл вернуть лицу серьёзное выражение. Этот Вонс мог в любой момент обернуться, и увидеть, что мэр по совершенно непонятной причине улыбается, будто его любимая девушка чем-то одарила. Сунув в рот успевшую погаснуть сигару, Росс отвернулся и прошёлся по комнате, поправляя перевязь и размышляя, как быть, если они за сегодняшний день пересмотрят почерка всех живущих в Городке, и так никого и не найдут. Мысль была достаточно серьёзная, чтобы к мэру вернулось мрачное настроение, и улыбаться окончательно расхотелось.

- Да чего я такого сделал-то? - вопросил наконец Вонс, и действительно обернулся, посмотрев сначала на Бегунка, а потом на мэра. - И почему я что-то объяснять должен?

- Пишите уже, мистер Вонс, - поддержал затею Бегунка мэр, обернувшись и вынув изо рта сигару. - Так и пишите, что вы, помощник шерифа Городка, мистер Вонс, отказались караулить мисс Майлз... Давайте, пишите.

Вонс снова повернулся к столу, взял перо и начал писать. Скорее машинально, чем осознанно, записав то, что сказал мэр, он снова остановился.

- А как мне это объяснить? - спросил он. - Да я и не собирался отказываться. Если бы шериф снова послал - я бы пошёл.

- Тогда напишите, что шериф, мистер Корбетт, неконкретно выразил своё требование, - подсказал Фланнаган. - Пишите.

Бегунок тихонько зашел за спину Вонса и стал наблюдать, как тот пишет. Почерк был похож. Но текста уж было слишком мало, чтобы говорить об этом уверенно. Всего-то три строчки. Нужно было добавить еще что-нибудь.

- Не-не! Ну, зачем же так сразу шерифа подставлять! - резко вмешался Бегунок в процесс написания объяснительной. - Напишите, что вы были в это время сильно заняты! Например, охраняли кого-то другого... Или вы никого не охраняли? - переспросил он, явно демонстрируя участие к "прогневавшему майора" бедолаге. - Ну, придумайте какую-нибудь уважительную причину: например, что разыскивали или преследовали какого-нибудь преступника, ну, или на худой конец, охраняли в тюрьме заключенных! А! У нас кажется, заключенных в тюрьме нет... Ну, какая разница! - Бегунок махнул рукой. - Майор не поедет же самолично проверять есть заключенные в нашей тюрьме или нет. Напишите, что охраняли тюремное здание! Напишите побольше и поподробнее, чтоб он понял, что вы - занятой человек и не могли разорваться!

Почему-то Бегунка совершенно не ела совесть за такое вранье. Да и какое это было вранье? Так, импровизация!

Вонс вздохнул и написал:

"Во время пребывания в Городке мисс Майлз я был занят. Я преследовал сбежавшего преступника, а потом охранял его в тюрьме". Подумав, Вонс ещё добавил: "Кроме того, в тюрьме содержалось ещё несколько заключённых, и нужно было кому-то их охранять. Поэтому я не мог одновременно охранять и тюрьму, и мисс Майлз в гостинице, потому что гостиница находится на другом конце площади, и до неё далеко было идти. Нельзя было оставить заключённых".

Вонс подумал, почесал кончиком пера лоб, и поставил подпись.

Почерк был тот самый. Во всяком случае, он очень сильно походил на почерк доносчика. Даже буквы Вонс соединял именно так, как в той злополучной записке.

Бегунок подавил вздох и обреченно посмотрел на Фланаганна. Почему-то ему сделалось очень грустно... И от того, что его залихватская игра так печально закончилась. А в его представлении это все-таки была игра: трудная, но забавная, полная неожиданностей и выдумок. Наверное, в глубине души, Бегунок надеялся, что среди жителей Городка никто не писал этого доноса, что, может быть, его написал какой-то приезжий...

"И чем Фланнаган этому Вонсу помешал?" - подумал он. Вслух ничего не сказал: побоялся спугнуть. Он же не знал, как мэр собирается вести себя дальше.

А мэр и не знал, как себя вести. В общем-то, он мало чем рисковал, если бы послание было написано рукой случайного проезжего. Хотя наивно было думать, что какой-то проезжий захочет завалить незнакомого ему мэра. Предателем должен был оказаться кто-то "свой". Фланнагана только смущало, что Вонс подписался "преданным солдатом Союза". Но это могло быть всего лишь уловкой.

Теперь надо было как-то выяснить отношения с Вонсом, попытаться узнать, что же ему не нравится и почему он так поступил. Но как? Спросить прямо, зачем ему понадобилось писать донос? Пожалуй, это было единственным вариантом. Вот только для начала нужно было принять некоторые меры. Фланнаган воспользовался тем, что Вонс, в отличие от Бегунка, на него не смотрит, взглядом указал на кобуру на его поясе и сделал рукой жест, будто забирал у помощника шерифа оружие. Понадеявшись, что Бегунок поймёт его жест правильно, мэр шагнул чуть ближе. Он готов был, при сопротивлении доносчика, оказать помощь своему помощнику.

Бегунку достаточно было бы и легкого кивка от мэра. Моментальным движением Джэфет выхватил револьвер, одновременно взводя курок. Ствол очень удобно смотрел прямо в затылок сидящему Вонсу. Бегунок ведь и так стоял за спиной помощника шерифа, разглядывая через плечо, что тот написал.

- Мистер Вонс, поднимите руки, вы арестованы! - сказал он спокойно.

Вонс остолбенело замер. Ему не нужно было видеть оружие Бегунка, чтобы понять по лёгкому шелесту, что тот вынул револьвер. Дёргаться было поздно, тем более, что он был один против двоих. Хотя однорукого мэра Вонс пренебрежительно не боялся, о Бегунке после расправы со Стоуном шла весьма серьёзная слава. Так что если эти двое захотят - он точно живым не выйдет из комнаты.

Мрачно насупившись, Вонс поднял руки, и процедил:

- А по какому случаю, могу я знать?

Фланнаган шагнул к нему и быстро выдернул из его кобуры оружие. После чего отступил назад. Для такой простой операции ему вполне хватило одной руки.

- Свяжите ему руки, мистер Эскейп, - распорядился он.

"Легко сказать "свяжите руки", а чем?" - подумал Бегунок. Он не носил с собой веревок. То есть у него была хорошая тонкая веревка, но она оставалась в седельной сумке, и Джэфет не позаботился прихватить ее с собой заранее: а вдруг-де придется задержанного связывать.

- Э-э... Мистер Фланнаган, а у вас случайно наручники не завалялись, которые я вместе с Тэрнером из Ньютона привез? - спросил Бегунок, подозревая, что возможно дебаты неуместны в данный момент: тут нужно круто разбираться, а не перебрасываться фразочками "Где наручники?" - "Где веревка".

Вонса Бегунок продолжал держать на прицеле.

Мэр пару мгновений подумал, а потом обошёл стол, стараясь держаться от Вонса на некотором расстоянии, и открыл средний ящик. В этот ящик оправлялось со стола всё, что не подлежало выбросу, потому что могло пригодиться, но не имело никакого конкретного места в доме. Периодически Росс наводил среди барахла порядок, и выбрасывал всё, что долго не употреблялось, но по счастью, наручники лежали именно здесь и мэр их не выбросил. Наручники - вещь полезная, и даже если была не нужна несколько месяцев, это не значит, что не потребуется вообще.

Подойдя к своему помощнику и отдавая ему наручники, Фланнаган пристально посмотрел на притихшего Вонса.

- Вы обвиняетесь в подрывной деятельности, направленной против законной власти в Городке, - проговорил он обычным, уверенным тоном.

- Я?! - Вонс чуть не вскочил, но направленный на него ствол револьвера не позволял проявлять особенной прыти. - Да что я сделал? - возмутился Вонс.

- Сейчас мистер Эскейп наденет на вас эти наручники, и мы поговорим, - пообещал мэр.

Прежде чем надеть наручники на помощника шерифа, Бегунку пришлось сначала аккуратно обойти задержанного, приблизиться к мэру и, не отводя взгляда и прицела от Вонса, вручить Фланнагану револьвер.

- Протяните руки, мистер Вонс, - обратился к арестованному Бегунок и подумал, что ему даже в самых смелых фантазиях не пришло бы в голову, что когда-нибудь он будет исполнять работу полицейского. "До чего только в жизни не дойдёшь!" - подумал Джэфет. То, что ему приходится переквалифицироваться на белых, ему совсем не нравилось. А что делать?

Вонс не сопротивлялся. Когда наручники были надеты, Фланнаган вернул оружие Бегунку, достал листок с доносом и положил на стол перед помощником шерифа.

- Теперь можете рассказать, что сподвигло вас на это послание, - предложил мэр, глядя на Вонса сверху вниз и очень заинтересованно.

Едва взглянув на листок, Вонс отвесил челюсть и вытаращил глаза. Но тут же спохватился, отвернулся и прикусил губу.

- Я не знаю, что это, - процедил он мрачно.

- Это ваш почерк, мистер Вонс, - подсказал Фланнаган, нависая над помощником шерифа, и ткнул пальцем в записку. - Вот и объясните, зачем это вам понадобилось? Вы хотите, чтобы меня сняли и в Городок вернули военных?

Вонс дёрнулся было от Фланнагана, но сдержался, и сердито мотнул головой.

- Это не моя записка, - упёрся он.

- А чья? - не отставал мэр.

- Не знаю.

Минут пять Фланнаган пытался взывать к совести Вонса, и к его здравому смыслу, но парень упёрся, твердя вопреки всему, что ничего не знает, и записка не его. Наконец, Фланнаган отступил, ушёл на свой стул и посмотрел на Бегунка.

- По-моему, он врёт, - сказал мэр своему помощнику. - Вот только, я не понимаю, какой в этом смысл?

Бегунок слез с подоконника, на который присел в ожидании окончания разговора и подошел к сидящему на стуле Вонсу. Джэфет схватил его за наручники и повернул его правую руку ладонью вверх, рассматривая чернильное пятнышко. Вонс дернулся руку, но Бегунок держал цепко, и далее сопротивляться было бессмысленно и даже в чем-то смешно.

- Это он! - изрек Бегунок, повертев немного указательный палец арестованного помощника шерифа. - Пятно от чернил точно такое же, как на бумаге!

Потом он отпустил руку, выпрямился и предложил Фланнагану:

- Можно его задержать за распространение клеветы и сведений, порочащих представителей власти. Оснований для ареста вполне хватает! Можно запереть его пока в подвале, - Бегунок кивнул в сторону Вонса, - и направить рапорт в Ньютон.

Идея Бегунка показалась мэру очень заманчивой. В самом деле, почему бы не нанести упреждающий удар, и не сообщить о том, что некий южанин в наглую пытается избавиться от мэра таким вот изощрённым способом?

- Отлично, мистер Эскейп! - похвалил Фланнаган. - Там мы и поступим. Если мистер Вонс желает молчать, пусть молчит. Я полагаю, что когда он попадёт в руки военных - он разговорится быстрее.

Фланнагану вернулось хорошее настроение, и он достал спички, чтобы разжечь потухшую сигару. Вонс между тем, вертелся на стуле и хватал ртом воздух, изображая рыбу, которую вытащили из воды. Он явно метался между желанием что-то сказать, и страхом сказать что-нибудь лишнее.

- Я ничего такого не делал! - высказал он наконец. - И ничего я не распространял! Я... - Он запнулся, и быстро договорил: - Я ничего не знаю.

Вздохнув, Фланнаган попросил:

- Мистер Эскейп! Позовите охрану, пусть запрут этого бездельника. Я так понимаю, что разговаривать с ним больше не о чём.

Вонс обречённо вздохнул и повесил голову.

- Как же ты ничего не знаешь, когда ты сам это писал?! - бросил в сторону Вонса Бегунок, но, поскольку Фланнаган не уполномочил его проводить допрос, не стал дожидаться ответа и пошел за охраной, как и велели. В голове у него мелькнула мысль, что может быть, арестованный наедине Фланнагану что-нибудь еще скажет, ведь лишнего свидетеля не будет, а сокровенные тайны в уединенной обстановке доверять гораздо проще.

Наверное, мэру больше ничего не остается, как действительно выдвинуть встречное обвинение Вонсу. Успел ли тот кому-либо еще что-нибудь сообщить - неизвестно, но в любом случае, нужно действовать, а не ждать обстоятельств.

В охранники Вонсу Бегунок наметил Бородача и еще кого-нибудь, кто подвернется. Подвернулся Тихоня Брент. Он сидел, пригорюнившись, на нижней ступеньке крыльца дома мэра, хотя сейчас был не его черёд дежурить. Завидев Бегунка, он поднялся и отступил на шаг, чтобы ему не мешать. Бегунок тут же сказал: "Погоди, никуда не ходи, пойдёшь со мной!" - и собрался пробежать дальше.

Вонс между тем говорить отказывался, хоть при Бегунке, хоть без него. Такое молчание казалось Фланнагану странным, потому что помощники шерифа не производили впечатления людей особо стойких и выдержанных, способных на серьёзные заговоры, или мученическую преданность. Наоборот, и этот Вонс, и Грей были простыми парнями, которые с радостью уцепились за свои должности, потому что понятия не имели, что им делать по окончании войны. В отличие от самого шерифа, они не особенно боялись прослыть подлипалами, потому что им не было дела до того, кто и как на них смотрит. И вот, один из них оказался доносчиком, да ещё подписался "солдатом Союза". Понятно было, что Вонс кого-то или чего-то боится, и боится больше, чем того, что его отправят в тюрьму. Или он не верит, что отправят? Может быть. Формально он ведь не совершил никакого преступления.

Вздохнув, Фланнаган стал ждать Бегунка. И точно так же вздохнув на крыльце, Брент рискнул задержать помощника мэра:

- Мистер Эскейп! Одну минуту! Я каяться пришёл. Конечно, если вы не слишком заняты.

Бегунок моментально затормозил, хотя уже успел разогнаться, спрыгивая со ступенек крыльца. В голове пронеслось: "Каяться пришел! И что он успел? Переспать с чужой женой? Вылить чернила на учетную книгу Люси чтобы скрыть недостачу?? Написать донос???"

- Так! - Бегунок взлетел обратно на крыльцо. - Что случилось?! - рявкнул он в лицо Бренту негромко, но очень категорично.

Брент вдруг перепугался, будто обращался к Бегунку, но вдруг обнаружил, что под его личиной скрывается выпоротый когда-то Джон Риддон, который явился мстить за свою обиду. Попятившись, Брент растерянно мотнул головой.

- Так если вы спешите... - промямлил он. - Это не срочно. Ну, то есть, срочно, но может подождать. По крайней мере, до вечера. Да я уверен, что подождёт. И я тут тоже подожду, когда вы вернётесь.

- Никуда я не тороплюсь! - отрезал Бегунок, наступая на Брента и заталкивая его в дом мэра, как когда-то сам мэр затолкал его в свой собственный кабинет для подписания контракта. - Вот сейчас и поговорим!

Бегунок был, конечно, ниже Тихони-Брента, но это ему не помешало. Теперь он наскакивал на оробевшего парня очень категорично, и отступать не собирался. Запихав его, наконец, в прихожую и захлопнув дверь за спиной, Джэфет подступил к Бренту и зашипел ему в лицо в своей излюбленной манере:

- Что у тебя там? Говори быстро!

Брент понял, что сбежать не удастся, и принялся вздыхать. Но всё-таки тянуть время не решился, и стал каяться.

- Я хотел посмотреть лошадь, которую продаёт мистер Лассали... - Тяжёлый вздох. - Ну и пошёл к нему на конюшню. Там никого не было, кроме хозяина. Мне в голову не пришло, что он подлость затеял... - Снова вздох, но уже более агрессивный. - А он подождал, когда я зашёл подальше, закрыл дверь, а потом припёр меня к стене вилами и говорит: "Убью, если не скажешь, кто из твоих приятелей ходит к моей жене!" - Тут Брент вздохнул обречённо и даже слегка отвернулся, будто ему стыдно стало, что его так легко обманули и прижали к стенке. - Ну, я и сказал, что это Моррис, - признался он, но вздыхать не стал, и оправдываясь, воскликнул: - А что я мог сделать?! У Лассали глаза были такие... как у безумного, и он меня вилами этими прижал к стенке, что я даже вывернуться не мог. Вот, рубашку порвал мне. - Брент распахнул куртку и показал дырки на рубашке, которые располагались по одной линии и вполне могли оказаться следами вил. - Ну, вы посмотрите! - почему-то удивился Брент, потому что края одной дырки были чуть запачканы кровью. - Вот что сделал! А что мне оставалось? Конечно, я всё сказал. Он меня порасспросил ещё, а потом отпустил, и пошёл куда-то, а сам бормотал: "Пусть только сегодня явится"... - Брент выдохся и вздохнул тихо и печально. - Я так думаю, что он точно где-то Фицджеральда подстережёт, - рассудил он. - Я бы ему сказал, да боюсь, он меня прибьёт. Вот я и подумал, что лучше вам скажу. Нет, ну надо! В самом деле чуть не проткнул!

Брент оттянул рубашку и принялся щупать то место, куда утыкались кончики вил.

- Тьфу!!! Идиот!!! Вам что, баб мало?!! - гаркнул Бегунок прямо в морду Брента и оттолкнул его от себя.

Первым его желанием было - оставить все как есть, и пусть Фицджеральд сам разбирается со своими амурными похождениями. Но тут у Бегунка зашевелилась мысль, что все-таки это его люди (в каком-то смысле этого слова). Ну, не его, конечно, а люди, нанятые мэром, но он - помощник мэра, и тоже за них должен отвечать, отвечать за их жизнь и безопасность. А вдруг Лассали и вправду убьет этого дурака-Фицджеральда?..

- Пошли быстро! - Бегунок рванул в салун не оглядываясь, уверенный, что Брент следует за ним. Наверху ждал мэр. И, между прочим, ждал в обществе арестованного предателя-Вонса. Следовало, прежде всего, выполнить его приказание и привести парней для охраны, а потом уже заниматься всем остальным.

Бегунок пронесся по площади мучимый противоречиями: "Моррис - сам виноват! Нечего путаться с замужними бабами! Но Лассали, сдуру, действительно может прикончить его, а жизни мэра скованный наручниками Вонс не угрожает, зато Фицджеральд вполне может быть в опасности и, наверное, первым делом надо было искать его, а мэра оставить подождать".

Едва ли не бегом преодолев площадь, Джэфет ворвался в салун. Внутри был Бородач, чуть поодаль сидели Джойс и Фицджеральд собственной персоной. Теперь можно было выдохнуть и второе дело - по спасению Фицджеральда от Лассали - на время отложить.

- Так! - Бегунок остановился в дверях, уперев руки в бока, и исподлобья оглядел салун и "гвардейцев" в нем.

- МакКуин, Брэнт и Фицджеральд идут сейчас со мной! А ты, - он показал пальцем на Джойса, - остаешься здесь!

Бегунок категорично махнул рукой, призывая следовать за собой, и, не дожидаясь ответа, вышел.

Как-то так получилось, что Бегунок не хуже Ната ухитрялся держать "гвардейцев" в страхе. Особенно после того, как побил Крепыша Стоуна и сломал ему челюсть. То есть, Бегунок Стоуна всего-то пару раз ударил, но для окружающих это выглядело именно так: Бегунок избил Стоуна. Нат тоже мог побить, хотя никогда никому и ничего не ломал. Мог сломать, это за ним чувствовалось, но не ломал. Обычно с его стороны хватало угрозы. А Бегунок доказал, что угрожать не будет, будет сразу действовать. Поэтому Бегунка сейчас боялись даже больше, чем Ната, и по первому же его приказу готовы были помчаться за ним следом...

... Все, кроме Фицджеральда. Заподозрив неладное, Моррис сперва выскочил за всеми, но тут же встал на крыльце салуна.

- Зачем? - спросил он спину Бегунка. - Я у него был только что.

- Как "зачем"? Тебя бить! За распутство с чужими женами! - мрачно пошутил Бегунок не снижая темпа. Но сообразив, что "гвардейцы" могут воспринять его слова слишком буквально, подбодрил их: - У мэра очень серьезное дело! Нужно, чтоб вы не болтали о нем! Арестовать нужно кое-кого и запереть пока. А с тобой, Фицджеральд, - Джэфет оглянулся на злосчастного любовника, - потом разберемся!

И тут он встал, как вкопанный, так что остальные "гвардейцы" должны были сразу затормозить, чтобы не впилиться в своего низкорослого начальника. Джэфет через площадь увидел как сам владелец платной конюшни, мистер Лассали, стоит возле крыльца дома мэра и ругается с Джэком Озборном самым яростным образом.

- Так! Идем через черный ход! - скомандовал Бегунок, стараясь воспользоваться тем, что Лассали пока еще держится к ним спиной. - Моррис, пригнись и держись за всеми, чтоб тебя не было видно! Быстрее!

Фицджеральд повёл себя самым трусливым образом, присев едва ли не на корточки, и старательно спрятавшись за остальных. Лассали его не заметил, к тому же так увлечённо втолковывал бедняге Джеку, что все они здесь друг дружку покрывают, что не смотрел по сторонам. "Гвардейцы", ведомые Бегунком, благополучно просочились в дом через чёрных ход.

Фланнаган успел уже удивиться, куда это так надолго исчез Бегунок, и неужели во всём доме не нашлось пары человек, чтобы отвести арестованного в подвал. Но выходить на поиски и оставлять сникшего Вонса наедине со своим кабинетом мэру не хотелось. Пришлось еще немного подождать.

Пройдя по коридору в холл дома, Бегунок остановил всех перед лестницей, схватил Фицджеральда за локти и запихал его в свою комнату.

- Сиди здесь и не шуми! И вообще не отзывайся, если будут стучать, словно тут никого нет! Я тебя сам отопру! И к окну не подходи! - Бегунок захлопнул дверь и запер ее на ключ. Ключ убрал в карман. - Пошли! - обратился он к остальным и сам зашагал на второй этаж к мэру.

В голове у него шевельнулась мысль, что, может быть, МакКуина и Брента нужно было поставить в известность, по какому поводу помощник шерифа сидит в наручниках, чтобы такая картина их не очень шокировала. Но Джэфет прикинул, что охранникам обычно никто не докладывает о подозрениях, и на этом успокоился. Постучавшись в кабинет и спросив разрешения, Бегунок пропустил вперед "гвардейцев" и зашел сам, перекладывая все объяснения на плечи мэра.

Фланнаган кивнул вошедшим. Он и не собирался дожидаться, когда Бегунок сам начнёт отдавать распоряжения.

- Мистер Вонс арестован за клевету, порочащую существующую власть, - объявил он, решив не менять формулировки, которую придумал его помощник. - Отведите его в подвал, в помещение сразу за лестницей, и заприте там. Тюрьма - не место для политических преступников, там у шерифа одни уголовники сидят.

Когда охранники подошли к Вонсу и схватили его за руки, он будто очнулся.

- Да вы что!? - возмутился он. - Да что я сделал-то? Подумаешь, бумажку написал! Так она же не отправлена никуда! Да и никто не собирался...

Вонс осёкся, сообразив, что наговорил лишнего, хотя это было неудивительно. До этого момента он всё не верил, что его действительно арестуют и обвинят, но Фланнаган подтвердил, что будет именно так. Вонс наконец-то по-настоящему испугался. Попасть в тюрьму янки по обвинению в политическом преступлении было не тем удовольствием, на которое следует напрашиваться. Увы, Вонс понимал, что ему нечем оправдаться, потому что для оправдания нужно было сказать то, что он никак не мог сказать.

- Так значит, признаёте, что это написали? - живо спросил мэр, энергично обойдя стол и подходя к Вонсу, которого теперь уже держали за руки Брент и МакКуин.

Вонс снова заткнулся. Мэр пожал плечами и отступил на шаг.

- Хорошо, тогда уведите его.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Джек Оззборн.

- Господин мэр! - с порога взялся докладывать он. - Там мистер Лассали. Он требует, чтобы вы его приняли и грозится, что поднимет скандал на весь город. По правде сказать, он так орёт, что наверняка уже всех всполошил, - поделился он своим соображением.

- Только этого не хватает! - в сердцах проговорил мэр. - Что на него-то нашло? Мистер Эскейп! Узнайте у мистера Лассали, что его так взбудоражило.

- Да знаю я, что его взбудоражило! - отозвался Бегунок на слова мэра. - Фицджеральд ему рога наставил. Я запер его в своей комнате, чтобы Лассали ненароком его не убил, - ответил Бегунок. - То есть, я Фицджеральда запер, - уточнил он, а то вдруг бы у мэра создалось впечатление, что Джэфет успел по пути запереть и самого рогоносца.

Бегунок снял ключи от подвала со стены, на которой они висели, и махнул обоим "гвардейцам": "Пойдем!", явно увиливая от инициативы разговора с Лассали. Ключ от своей комнаты, в которой был заперт местный развратник, он почему-то мэру не отдал. Забыл, наверное.

Фланнаган не стал останавливать своего помощника и требовать, чтобы он немедленно делал то, что приказывают. По правде сказать, мэр немного удивился, и это позволило Бегунку и "гвардейцам" спокойно Увести Вонса. Вот только для того, чтобы попасть в подвал, нужно было спуститься вниз, в холл, и перейти в заднюю часть дома. А в холл уже проник разгневанный Лассали. Джек оставил его на пороге, но не потрудился запереть входную дверь изнутри. Может, забыл, а может, понадеялся, что хозяин платной конюшни не посмеет без разрешения врываться в дом мэра.

Завидев спускавшуюся по лестнице процессию, Фрэнк Лассали ринулся навстречу. Лицо у него было красное, шляпу он зажимал зачем-то подмышкой, и нервно жестикулировал своими жилистыми, сильными руками.

- Мистер Эскейп! - воззвал он, взмахнув рукой, словно намеревался поймать помощника мэра и ни за что не пропустить мимо. - Это вы отвечаете за своих людей! Я хочу видеть мэра, я хочу видеть вас! Я не спущу оскорбления! Где этот ваш Фицджеральд?

- Не волнуйтесь, мистер Лассали! - ответил Бегунок, всем своим поведением стараясь демонстрировать абсолютное спокойствие. - Изложите вашу жалобу на бумаге. Уверяю вас, мэр примет все необходимые меры!

Джэфет произносил слова бесстрастно и четко, рассчитывая холодным тоном хотя бы немного отрезвить взбешенного посетителя. Он не собирался останавливаться. Вонс в наручниках шел между Бородачом и Брэнтом и Джэфет тихо надеялся, что он не воспользуется заминкой, чтобы попытаться удрать. А то это будет слишком уж смешно: из дома мэра среди бела дня, от трех вооруженных охранников сбежал скованный безоружный преступник. Поэтому, свое внимание Бегунок сосредоточил все же на Вонсе. Но владелец конюшни отставать не собирался.

- Мистер Лассали! - продолжил Бегунок, пытаясь продраться сквозь "объятия" посетителя и не отстать от конвоиров. - Погодите, вот мы закончим с одним делом и сразу будем разбираться с вашим!

Лассали не нашёл ничего лучшего, как схватить Бегунка за куртку.

- Нет уж, погодите! - потребовал он, не собираясь остывать. Он, можно сказать, ещё даже не разгорелся по-настоящему, только начал. - Никаких жалоб я писать не собираюсь, но если вы не хотите с этим разбираться - тогда можете передать этому ублюдку, что я буду ждать его с нетерпением, никуда не уйду, а вот прямо тут за порогом буду ждать! И если он мужчина - пусть придёт и ответит за то, что сделал, как мужчина! - Вот теперь Лассали окончательно разошёлся и уже орал на весь дом, а не просто громко говорил. - А если этот подонок - трус и не мужчина, и не выйдет, то пусть имеет в виду, что я его всё равно достану и выпорю, как щенка! Подлого, паршивого щенка!

Фланнаган вышел на лестницу и теперь наблюдал сверху за тем, что происходит в холле, не собираясь, впрочем, спускаться и вмешиваться. Конечно, как хорошему мэру, ему следовало бы попытаться пойти на мировую с оскорблённым горожанином, но Росс хотел, чтобы парень сперва прокричался и хоть немного утих. Иначе ведь с ним разговаривать невозможно.

- Мистер Лассали! Да как же я ему передам, когда я иду в подвал, а уж в подвале его точно быть не может! - пытаясь отцепиться, вещал Бегунок. - А потом, не волнуйтесь, может господин Фланнаган и сам прикажет его выпороть!

Он старался говорить не очень громко, чтобы Фицджеральд, запертый в его комнате, не услышал бы прогнозы самого Бегунка и не начал рваться на выход. А Фицджеральд вполне мог подслушать сквозь дверь, чтобы понять, что здесь, в холле, творится. Бегунок очень не хотел, чтобы разгневанный муж обвинил его в укрывательстве злодея. Он зажимал в кулаке ключ от подвала дома (ключ от своей комнаты был у него спрятан в карман брюк) и махал "гвардейцам", мол: "живее, живее!"

Вонса быстренько утащили вглубь коридора, а оттуда - в заднюю часть дома. Лассали от Бегунка отцепился, но теперь шёл за ним следом. Мэра на лестнице он не заметил, а то прицепился бы к нему.

- Это моё дело, - не отставал он, надеясь видимо взять измором. - Это я должен решать, что сделать с этим мерзавцем! Вы скажите, где он, а я сам разберусь, раз вы не хотите ничего передавать.

Фицджеральд если и слышал шум и крики хозяина платной конюшни, поднимать ответный шум не собирался. Во всяком случае, в другом конце коридора было тихо.

- Мистер Лассали! Не волнуйтесь, мы все выясним! - повторял Бегунок, не снижая скорости, подгоняя "гвардейцев" с арестованным и сам стараясь не отстать от них. - Мэр не допустит беспорядков в своем городе, Вы же знаете - он очень принципиальный человек! Но вам нужно чуть-чуть подождать. У нас тут очень срочное дело: у нас тут - государственный преступник, которого необходимо тщательно охранять!

Последняя фраза была произнесена четко и громко и сказана не без умысла. Бегунок надеялся, что Вонс, услышав о себе такое определение, да еще и при посторонних свидетелях, хоть как-нибудь на него среагирует, а если не среагирует, то хотя бы намотает на ус, что теперь ему так просто отделаться не удастся.

Наконец Джэфет оббежал "гвардейцев", открыл дверь, сам зашел внутрь, чтобы убедиться, что все в порядке и в чулане нет ничего такого, чем бы Вонс мог освободиться от наручников или нанести удар охранникам. На всякий случай, подобрал валявшуюся на полу погнутую скобу, намереваясь унести ее с собой.

- Заводите, - приказал он "гвардейцам".

В камере полагалось снять наручники с арестованного. Но Бегунок был человек жестокий, натренированный на индейцах. Он сделал вид, что забыл.

Вонс так расстроился, что сам не подумал о наручниках.

- Но как же... - пробормотал он, поворачиваясь к выходу, но не делая попыток прорваться обратно. - Мистер Эскейп! Но я ведь ничего не сделал! И записку эту никуда никто не отправил!

Мистер Лассали между тем с некоторым удивлением взирал на то, что происходит. До него внезапно дошло, что помощника шерифа обвиняют в чём-то страшном, и он невольно отступил по коридору в обратную сторону, словно испугался, что его прихватят заодно с Вонсом, как свидетеля ареста. Но всё-таки Фрэнк Лассали не был трусом, и сбегать, не разобравшись с обидчиком, он не собирался. Поэтому не дождался даже, когда Бегунок что-либо ответит Вонсу и встрял:

- Так я жду, - буркнул он, явно мечтая продолжить скандал. - Только вы учтите, что я это дело так оставить не могу. И я потерпевшая сторона, имею право на претензии.

Вонсу Бегунок вообще отвечать не стал, для усиления эффекта ареста. Он вышел, энергично запер дверь и не менее энергично зашагал обратно по коридору. Все-таки не зря он звался "Бегунком": в несколько движений он увильнул от Лассали, обогнал всех и теперь возглавлял процессию, которая еле за ним поспевала, а задавать вопросы на бегу было несподручно. Джэфет не задержался в холле, а сразу пошел на второй этаж, в кабинет к мэру.

- Подождите здесь! - он пальцем указал возмущенному владельцу конюшни на пол коридора, словно обозначая точку, на которой тот должен становиться. Стукнув в дверь кабинета и одновременно окликнув Фланнагана, Джэфет вошел, не дожидаясь разрешения мэра.

- Вот! - Бегунок подошел к столу и вручил ключ от подвала непосредственно мэру. Вешать ключ возле входной двери, где он находился раньше, с точки зрения Ддэфета было теперь неразумно: мало ли кто захочет помочь Вонсу и освободить его! - Там Лассали требует разобраться, - добавил Бегунок мрачно. - Его позвать? А то я боюсь, как бы он сам Фицджеральда не прибил!

Требования Лассали Бегунок, к сожалению, находил вполне законными: Фицджеральд был человек мэра, и тому нужно было самому отвечать за своих людей, не допуская самосуда.

Росс уже обдумал создавшееся положение и кивнул.

- Хорошо, позови его, и потом приведи Морриса. Надеюсь, у меня в кабинете они драться не станут. - Ключи мэр забрал и сунул в ящик стола, а сам уселся на своё место. - И пусть Брент с МакКуином тоже придут, - добавил он, придя к выводу, что чем больше народу - тем легче будет удержать противников от драки.

Собственно, разбираться в конфликте долго не имело смысла. О том, что Моррис Фицджеральд наставил рога бедняге Фрэнку Лассали, знал уже весь Городок. Миссис Лассали - особа в какой-то мере несчастная, с мужем у неё давно были нелады, так что сам по себе факт, что она поддалась на уговоры другого мужчины, мог бы и не удивить. Вот только непонятно было, почему она выбрала какого-то янки. Впрочем, если Фицджеральд был слишком настойчив, он мог её переупрямить, совратить, а потом шантажировать тем, что расскажет мужу, и этим заставлять встречаться с собой снова и снова. Если только встреча не была единственной, о чём никто кроме самой миссис Лассали и Морриса Фицджеральда доподлинно не знали. Второй вариант, с янки-совратителем, был близок тем, кому бедняжка миссис Лассали была симпатична. Те же, кто был на стороне Фрэнка, напротив склонны были поверить, что его жена - порочная женщина, а он - жертва. Скорее всего, не были правы ни те, ни эти, но никто, в том числе и мэр, не собирались выяснять подробности.

- Мистер Лассали! - начал Росс, как только оба противника оказались у него в кабинете, чтобы не дать ни тому, ни другому время начать спор или драку. - Я знаю суть вашей жалобы и считаю её совершенно законной, поэтому спрашиваю у вас: какого удовлетворения вы хотите?

Лассали оценил количество человек в комнате, отмёл вариант с немедленной дракой, приосанился и с достоинством заявил:

- Я желаю стреляться с этим типом! Чего ещё я могу хотеть?

- Хорошо, - кивнул мэр. - Мистер Фицджеральд! Вы готовы дать удовлетворение мистеру Лассали?

- Чего дать? - опешил Моррис, который пока сидел в комнате Бегунка, чего только ни передумал, и теперь смотрел на всех с угрюмым недовольством.

- Будете стреляться с мистером Лассали? - вкрадчиво пояснил Фланнаган.

- Ну, буду, - буркнул Моррис, понимая, что выбора у него как бы и нет.

- Хорошо, - снова кивнул Фланнаган. - Раз вы оба готовы к поединку, не стану вас отговаривать. Но сразу предупреждаю, чтобы потом не было вопросов: тот, кто останется жив, получит сто ударов плетью.

- Чего!? - вылупился на мэра Фицджеральд.

- Что это значит, мистер Фланнаган? - сжав кулаки, выкрикнул Лассали.

Фланнаган остался невозмутим, достал сигару и откусил кончик.

- Джентльмены! - проговорил он спокойно, и даже доброжелательно. - Вы должны меня понять. Дуэль - это по сути, драка в общественном месте, следовательно она подпадает под Декрет. А поскольку один из вас рискует быть убитым, второму придётся ответить за двоих. Всё справедливо, не так ли?

Это было совсем не справедливо, но мэр понадеялся, что ни Фрэнк, ни тем более, Моррис, не смогу достаточно чётко сформулировать претензию и доказать логически, что мэр не прав. Они и не могли, поэтому пыхтели оба на Фланнагана и не знали, что сказать.

- Это нечестно! - высказал наконец Лассали. - Я свою честь защищаю.

- А я защищаю порядок в Городке, - возразил мэр. - Как я буду отчитываться, если кто-то в Ньютоне узнает про убийство и спросит, как я мог допустить такой непорядок, когда обещал, что у меня в городе всё будет тихо и мирно, и помощи военных мне не требуется?

- Не буду я драться, - буркнул Фицджеральд. Он поверил, что мэр сделает, как обещал, да и умирать от руки Лассали Моррису не хотелось.

- Мистер Фланнаган! - взвился наконец владелец платной конюшни. - Вы это специально делаете, чтобы уберечь своего человека!..

Фланнаган резко поднялся и вышел из-за стола.

- Я не собираюсь покрывать своего человека, - веско сказал он. - Но если мистер Фицджеральд не захочет с вами драться, вы имеете полное право потребовать другой компенсации за свою обиду. Чего вы хотите?

Лассали замялся, переступая с ноги на ногу. Почему-то рядом с высоким и категоричным мэром он почувствовал себя неуютно. Но он справился с робостью и посмотрел на Фланнагана.

- Тогда что вы с ним сделаете? - спросил он, явно настраиваясь на спор.

Фланнаган кивнул, после чего отвернулся и перешёл на другой конец кабинета, к Фицджеральду.

- У тебя есть два выхода, - сказал он холодно. - Либо ты убираешься без расчёта из Городка и вообще с этой территории - и пусть мистер Лассали сам за тобой едет и стреляйтесь там где-нибудь, если хотите, либо ты получишь полсотни ударов кнутом, публично, потому что поступок, который ты совершил, я иначе наказать не могу. Ты, мой работник, опозорил почтенного горожанина и женщину, его жену. Это и мне позор тоже. И наказание за это может быть таким же позорным. Выбирай.

Фицджеральд угрюмо посмотрел на Лассали, потом на мэра, и наконец на Бегунка.

- Я ничего публично не делал, - огрызнулся он.

- Я согласен, пусть не публично, - вдруг высказал Лассали. - Но тогда я сам это сделаю. Имею право.

На этот раз взвился Моррис.

- Ещё не хватало, чтобы какой-то паршивый конфедерат меня порол! - рявкнул он. - Да я его сам пристрелю - и делайте потом со мной, что хотите!

Фланнаган пожал плечами и вернулся к своему столу.

- Нет, мистер Лассали, это неприемлемо, - произнёс он, взял со стола спичку и, чиркнув о столешницу, закурил свою сигару. Потом повернулся к владельцу конюшни. - Вы - частное лицо, и я не могу позволить вам самому наказывать кого бы то ни было. Это будет слишком похоже на самосуд.

- Тогда я буду драться с ним без оружия! - не сдался Лассали. - И пусть после того, как я его отделаю, нас обоих порют по вашему Декрету!

Он сказал, не подумавши, но Фланнаган предпочёл его осадить.

- Мистер Лассали! Подобный вариант будет несправедлив уже с моей стороны. Я не могу наказывать вас за то, что вы постояли за честь своей жены. Поэтому сделаем по-другому: деритесь в вашей конюшне. Свидетели будут там же, и проследят за вашим поединком. Поскольку конюшня ваша личная, её уже нельзя посчитать общественной территорией. Такой вариант вас устроит?

Лассали выдохнул, и с готовностью кивнул. Зато Фицджеральд возмутился.

- Да он меня вилами заколет!

- У вас будут секунданты, они этого не допустят, - уверил его мэр. - Или ты предпочитаешь, чтобы тебя публично высекли?

- Нет, - буркнул Моррис. - Я согласен драться.

- Хорошо. - Мэр вынул сигару изо рта. - Мистер Эскейп! Я прошу вас проследить за поединком. Возьмите свидетелей, и из горожан тоже. Чтобы всё было честно.

Бегунок кивнул. Пришлось согласиться. Как ни странно, Джэфет по своей натуре был совершенно чужд азарту. Вообще! Абсолютно! И наблюдение за чужим боем совсем его не привлекало. Но нельзя было не согласиться с тем, что как помощник мэра, он обязан будет присутствовать.

С собой в конюшню Лассали он намеревался взять того же Бородача, так как он - самый сильный из всех. Если придется вмешиваться в драку и разнимать - Бородач для такой роли подойдет лучше всего. Второго можно было взять того же Брента, раз уж он и так все теперь знает. Хотя, по-хорошему, свидетелей со своей стороны должен выбирать сам Фицджеральд. Да и к Лассали вполне могут присоединиться парочка человек в качестве "секундантов".

- Может быть, завтра с утра? - предложил Джэфет, обращаясь более к мэру, а не к дуэлянтам. Время схватки пока не было назначено. Бегунок хотел перенести ее на следующий день: Моррис и Лассали и так уже немного остыли, и Джэфет рассчитывал, что по прошествии ночи они смогут еще более успокоиться: время - лучшее лекарство, оно должно подействовать и сейчас.

Естественно, Бегунок не рассчитывал, что поутру они мирно разойдутся, пожав друг другу руки, но все-таки ожидал, что ночная прохлада остудит немного и их головы.

Фланнаган ответить не успел, потому что встрял Лассали.

- А зачем откладывать? Нет уж! Сейчас!

Он боялся, как бы до утра Фицджеральд не удрал, или не предпринял каких-нибудь мер предосторожности. К тому же, Лассали не хотел встречаться с женой до тех пор, пока не закончит с любовником. Если бы он победил, это придало бы ему смелости и позволило тыкать миссис Лассали тем, что её избранник даже защититься толком не может. А так, Лассали побоялся, что ему придётся ещё одну ночь ночевать в своей конюшне, и неизвестно чем станет заниматься жена в его отсутствие.

- Я не против драться сейчас, - высказал Моррис, которому просто хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось.

Мэр пожал плечами.

- Если джентльмены не хотят немного успокоиться перед дракой - пусть дерутся сейчас, - согласился он, хотя в душе и посчитал, что предложение Бегунка было здравым и достойным внимания.

Лассали направился к выходу, а за ним, пропустив вперёд Брента и Энди МакКуина, потащился Моррис Фицджеральд.

По пути в качестве свидетелей со стороны Лассали присоединились Генри Нельсон, которого Фланнаган когда-то спас от виселицы, и бывший судья мистер Кингсли. В конюшне вся компания перешла в самый дальний конец, где было больше места. Сняли жерди с ближайших стоил, чтобы освободить ещё большее пространство, потом противники отдали оружие Бегунку и сняли с себя куртки.

В драке не было ничего особенного. Вульгарная драка, противники примерно равны по силе и ловкости. Вдоволь наваляв друг другу, наставив синяков и шишек, разбив все выступающие части физиономий и поплясав друг у дружки на рёбрах, противники минут через пятнадцать начали выдыхаться. И тут Фрэнку повезло. Может быть, он был злее, или увереннее чувствовал себя на своей территории. Ему удалось зажать Морриса между стенкой и стойлом, и он с чистой совестью принялся колотить противника по чём ни попадя, пока бедняга Моррис не сполз по стенке и не распластался на полу. Фрэнку было уже не остановиться, и он принялся тыкать Морриса сапогами, хотя уже изрядно выдохся, и по-настоящему бить не мог. Тем не менее, Бородач и Генри Нельсон (с разрешения Бегунка) оттащили разошедшегося владельца конюшни.

И тут в двери ворвалась миссис Лассали. Несмотря на то, что снаружи конюшни толпился народ, её никто не остановил, и теперь она бежала по проходу, с криком:

- Нет! Не делайте этого!

Сперва было непонятно, за кого она заступается, и Лассали повернулся ей навстречу, но она шарахнулась от него и кинулась к Фицджеральду. Бедняга еле шевелился, лицо его было залито кровью, и женщина в ужасе плюхнулась рядом с ним на колени, боясь прикоснуться.

- Кэтрин! - заорал на неё Фрэнк Лассали, и попытался схватить за руку.

- Молчите! Вы - чудовище! - закричала она, отмахиваясь от мужа, и помогая Моррису приподняться и сесть. - Скажи им! Почему ты не хочешь сказать?

Фицджеральд был не в состоянии говорить, да и вообще, плохо соображал. Миссис Лассали вроде взялась вытирать его лицо, но потом бросила это и вскочила, повернувшись к мужчинам.

- Вы все! - заявила она. - Вы же ничего не знаете! Он - мой муж!

- Миссис Лассали, - начал тихонько бывший судья, мистер Кингсли. - Вы не в себе. Пойдёмте, я вас провожу...

Она не обратила на него внимания и заговорила быстро, но чётко:

- Фрэнк! - обратилась она к мистеру Ласали. - Когда ты сделал мне предложение, ты помнишь, что я сомневалась и просила тебя подождать? Но ты не хотел ждать, потому что начиналась война, и ты настаивал на браке. Тогда я согласилась, и ты увёз меня сюда, в Техас. До тебя у меня был муж. Мы едва успели пожениться, а потом он случайно застрелил человека и вынужден был бежать. - Она прижала руки к груди, и помотала головой, словно пыталась выбросить из памяти воспоминание, но продолжила: - Я переехала в другой город, а потом до меня дошёл слух, что его подстрелили, когда пытались арестовать. Когда появился ты, Фрэнк, я не знала, точно ли он мёртв, но никто не сообщил мне обратного, и я согласилась выйти за тебя. Так вот, я тогда была Кэтрин Фицджеральд. - Для убедительности, женщина показала рукой на сидящего у стены Морриса. - Вот его женой! Я жила под девичьей фамилией, потому что не хотела, чтобы кто-то узнал, что я - жена преступника. Поэтому ты не знал, что я - Фицджеральд! А несколько месяцев назад я увидела Морриса среди людей мистера Фланнагана! Я была в ужасе, я некоторое время не выходила из дома. Если помнишь, я сказала тебе, что больна, и всем так говорила, потом просила, чтобы ты отправил меня к родственникам, но ты счёл это моей блажью! - Она всплеснула руками и судорожно вздохнула. - Я не знала, что мне делать, - призналась она с каким-то отчаянным усилием, словно ей изменял голос. - Получалось, что у меня два мужа! У меня не было сил в этом признаться! Мне было страшно показаться на улице, я боялась, что Моррис меня увидит и узнает. Но потом я поняла, что невозможно всё время прятаться, и однажды сама к нему подошла. Мы поговорили, и он согласился развестись со мной. Но нужны были деньги, чтобы сделать это втайне, где-нибудь в другом месте, далеко от Городка. Моррис пообещал, что достанет деньги, но тут ты что-то заподозрил и стал следить за мной. А потом... Потом мы с тобой поссорились, и я пожаловалась Моррису. Он меня утешил, и я подумала: я ведь могу уехать с ним, оставить тебе записку, и уехать. По закону он - мой муж, а второй брак признают недействительным. В последний момент я испугалась. К тому же, я привыкла к тебе, Фрэнк. Мне стало жаль тебя бросать! Я запуталась! Я не знала, что мне делать... Я...

Она не выдержала и разрыдалась, снова упав на колени. Моррис дотянулся до неё рукой и погладил по плечу. Лассали дёрнулся, но он не знал, что сказать. Его словно пригвоздило к месту.

- Мистер Эскейп, - тихо проговорил мистер Кингсли на ухо Бегунку. - Я полагаю, что нам лучше сейчас всем разойтись, чтобы люди успокоились, а потом разобраться, когда страсти улягутся. Я уведу Лассали, а вы позаботьтесь о Фицджеральде. Миссис Лассали пусть решит сама, за кем она пойдёт. Дело зашло слишком далеко.

Несколько секунд Бегунок молчал, нахмурившись и глядя на основную арену событий: прислонившегося к стенке Фицджеральда, Лассали напротив него и женщины, которая стояла между ними. Потом, так ничего и, не ответив отставному судье, спрыгнул с жерди, на которой сидел и подошел через всю конюшню к Фицджеральду. По пути он махнул МакКуину, чтобы шел с ним.

Отстранив женщину, он тихо сказал:

- Морис, мне очень жаль, но мне придется тебя арестовать. Посидишь у шерифа, пока не выяснятся обстоятельства.

К слову сказать, оружие Фицджеральда так и оставалось у Бегунка.

Женщина подняла голову и непонимающим взглядом посмотрела на Джэфета.

- Мистер Эскейп! - Она шагнула к нему и сделала попытку встрять между ним и Фицджеральдом. - Моррис ни в чём не виноват! За что? Почему вы хотите его арестовать? Это я виновата!

Отставной судья Кингсли, не желая оставаться в стороне тоже пришёл следом за помощником мэра. Теперь он поймал женщину под руку и удержал её.

- Миссис... Кэтрин! - Пауза была заметна, судья не сразу сообразил, как лучше назвать несчастную. - Дело не в вас, как я понимаю. Дело в том, что нет срока давности за убийство, а вы сами сказали, что мистер Фицджеральд...

- Мистер Кингсли! - оборвал его Бегунок, настойчиво отодвигая их обоих в сторону. - Объясняться с миссис Лассали будете потом. Фицджеральд! - он повернулся к лежащему возле стены. - Ты можешь идти сам?

- Нет, - прошептала женщина, сообразив, наконец, что сама только что выдала тайну Морриса.

- Идёмте, - настойчиво повторил судья, увлекая её за собой.

Фицджеральд поднял голову и посмотрел на помощника мэра.

- Я сейчас поднимусь, - невнятно пообещал он. - Только голова перестанет кружиться...

- Энди! Помоги ему встать, - распорядился Бегунок, обращаясь МакКуину. А сам склонился над лежащим, пытаясь определить, все ли кости у него целы.

Через несколько минут МакКуин, перекинув руку Фицджеральда через свою мощную, шею доставил его в участок шерифу. Туда же Бегунок вызвал на всякий случай аптекаря, чтобы тот хоть немного привёл пострадавшего и арестованного в потребный вид. Лассали постарался на славу: у Фицджеральда были разбиты нос и бровь, вокруг одного глаза заметно припухло, на теле несколько хороших кровоподтеков, но рёбра, правда, остались целы.

После того, как аптекарь ушёл и Фицджеральда, наконец, заперли, Бегунок пошёл докладывать мэру. Он поднялся по лестнице и в очередной раз за сегодняшний день постучал в дверь кабинета.

- Господин Фланнаган! У нас происшествие! - произнес он мрачно. Хотя в последнем не было ничего удивительного. По-видимому, некоторая угрюмость была в характере Бегунка. - В конюшню во время разборок... или дуэли... прибежала эта Кэтрин Лассали и заявила, что Фицджеральд - ее муж. Можно я сяду? - и, не дожидаясь разрешения, Джэфет опустился на стул напротив стола. - Так вот, она заявила, что Фицджеральд - ее первый муж, которого она считала погибшим еще до войны, то есть лет шесть и потому вышла замуж второй раз.

Бегунок помолчал секунду.

- Это бы еще ничего, но она, сдуру, объявила обстоятельства, при которых, как считалось, погиб Фицджеральд. Он, оказывается, убил кого-то шесть или сколько там лет назад. Его пытались арестовать и, как считалось, убили в перестрелке. Но он оказался жив. И она заявила это при куче свидетелей во всеуслышание. А он - не отрицал.

Бегунок вздохнул еще мрачнее.

- В общем, я его запер в камере у шерифа, до выяснения обстоятельств.

Фланнаган за сегодняшний день уже потерял способность удивляться, поэтому некоторое время молча курил и смотрел куда-то в окно.

- Это плохо, - сказал он, наконец. - Вы правильно поступили, мистер Эскейп, потому что мы не можем не реагировать на такие открытые заявления о преступлениях, пусть и давних. Но что мы можем сделать? - Он повернулся и посмотрел на своего помощника. - Я так понимаю, что преступление было совершено на территории другого штата, и обращаться нужно именно туда. - Фланнаган предположил, потому что если бы преступление было совершено здесь, об этом бы знали. - Я полагаю, надо расспросить Фицджеральда, да и миссис Лассали, о том, где именно они жили и где он кого убил, а потом отправить запрос. Я могу сделать это через военное ведомство, и если там сочтут, что Фицджеральд своей службой искупил вину - так тому и быть. - Он усмехнулся. - Надеюсь, до вечера не обнаружится, что у миссис Лассали есть ещё один муж, или что у кого-то в Городке две жены, - мрачно пошутил он. - Хорошо, мистер Ранер, пошлите кого-нибудь к шерифу, пусть узнает подробности, и передаст мне. Я напишу запрос, а пока Моррису придётся посидеть в тюрьме. Да, но что теперь будет с мистером Лассали и его женой? Впрочем, это уже их дело. Если она вышла замуж во второй раз, не зная, что её первый муж жив, её нельзя в этом винить.

Фланнаган на самом деле был совсем не такой равнодушный, как кажется, но он решил, что лучше всего сохранить хотя бы внешнее спокойствие.

- У вас усталый вид, мистер Эскейп, - добавил он, не дожидаясь ответа. - Пообедайте, и отдохните.

Для Бегунка было новостью, что у него, оказывается, усталый вид. Он еще сильнее нахмурился (хотя, казалось, сильнее уже просто некуда) и даже потер ладонью свою правую щеку - если с его физиономией что-то не так, надо что-то в этой физиономии изменить! И с чего бы ему иметь усталый вид? С Лассали он не дрался, Фицджеральда на себе не тащил...

Бегунок поднялся со стула, в очередной раз нахмурившись при этом.

- Лучше я сам к Фицджеральду схожу, - сказал он боссу. - А то этот Корбетт... Нерасторопный какой-то! - Бегунок хотел сказать "недотепа", но пощадил растяпистого шерифа. - Схожу, поговорю, запишу все, - повторил он и отправился в местную тюрьму.

По пути он зашел в салун и попросил у Бена в долг немного виски, для подкрепления бедняги Фицджеральда. Потом он явился к шерифу, некоторое время колебался, но все же оставил груду своих револьверов у шерифа в шкафу, а сам пошел в камеру к Моррису. Джэфет был уверен, что Фицджеральд неспособен покуситься на его оружие или попытаться захватить его самого в заложники, но в представлении Бегунка, а тем более Бегунка, как помощника мэра, порядок всегда должен оставаться порядком, и он, то есть Джэфет, должен сам быть тому примером. А потому разоружившись, он отправился в камеру, так как никаких комнат для допросов в офисе шерифа предусмотрено не было.

- Лежи-лежи! - остановил он Морриса, который хотел встать, при его приближении. - Знаешь что, - начал Джэфет и поставил бутылочку с виски возле нар. - Давай ты мне все расскажешь, а я запишу.

Он сел на скамью возле изголовья, достал свой блокнот и карандаш.

Фицджеральд тяжко вздохнул и закрыл лицо ладонью.

- Зачем она всё рассказала? - риторически спросил он. - Сама же уговаривала никому ничего не говорить! Теперь все будут тыкать в неё пальцами, что у неё два живых мужа...

Он почему-то сейчас больше заботился о Кэтрин, чем о себе, хотя вроде как его положение было куда опаснее. Протянув руку, он взял виски, но передумал и поставил обратно. Вид у него был раздавленный и какой-то страдающий. Может быть, так на Морриса подействовали побои, но он сейчас вёл себя проще, и вроде даже не боялся ничего.

- Что с ней будет? - спросил он у Бегунка, вместо того, чтобы отвечать на его вопрос.

- Да причем тут... э-э... миссис Кэтрин?! - теперь Бегунок уже сам, как и отставной судья, затруднился конкретно назвать фамилию женщины, и предпочел обойтись одним именем. - С ней-то что будет? Ничего не будет! Она же не знала. Я пришел по поводу того, о чем она говорила на конюшне. Что это был за случай? Кого ты там застрелил? И не волнуйся, мистер Фланнаган постарается сделать все, что только можно, чтобы выпутать тебя из этой истории. Но для этого ты должен все рассказать.

Бегунок понимал, что разговаривает с Моррисом, как с ребенком. Но почему-то ему и самому было, как ребенка, жаль этого Фицджеральда. По логике вещей, ему бы следовало, хотя бы сменить фамилию, раз уж он был в розыске за убийство. Но Моррис отчего-то этого не сделал. А потом, когда своими глазами увидел тут, в Городке свою жену, почему не сбежал? Ведь она не просто жена, она еще и свидетель, который может его опознать. И, кстати, опознала и даже объявила об этом при всех! Хотя может, в этом и был ее умысел: убрать неугодного первого мужа! А этот дурачок-Фицджеральд беспокоится о ней!

"Как хорошо, что я не женат!" - с облегчением подумал Бегунок.

Фицджеральд вздохнул сквозь зубы, но потом покладисто стал рассказывать:

- Всё было честно. Тот парень стал задираться, ему не нравилось, что я женился на Кэтрин. Были свидетели, что я застрелил его после того, как он выхватил оружие и выстрелил первым. Но он был брат шерифа. А шериф там добротой не страдал, сам бы меня запросто прикончил. Поэтому я сбежал. Предупредил Кэтти, чтобы она уезжала в соседний город, он побольше, и затеряться там проще. Я хотел запутать следы, а потом заехать за ней и забрать. Но шериф собрал отряд, и они шли за мной следом, так что я никак не мог от них отвязаться. Кончилось тем, что они меня подстрелили, но наверное, лошадь меня вывезла. Я очнулся только через неделю, у одних добрых людей, в соседнем штате. Пока поправился и добрался до того города, где меня должна была ждать Кэтрин, её там уже не было. Я боялся, что снова наткнусь на шерифа, и пошёл в армию. Уж там-то он бы меня не сыскал. А после войны я побоялся возвращаться, и уехал сюда. Вот и всё, что было, - заключил он. - Это было в Вудстоне, на границе Миссури и Иллинойса. Крошечный такой городок. А послал я её в Сент-Луис, тоже на границе, но там город гораздо крупнее. - Он припомнил, что бы такое ещё сказать. - Шерифа звали Генри Валинг... Кажется. Я точно не помню. Или его брата звали Генри. Но фамилия точно Валинг. Мистер Эскейп! Меня могут повесить за это? - спросил он, приподнявшись на локте и с тревогой глядя на Бегунка единственным не заплывшим глазом.

Бегунок скрупулезно записал все фамилии и географические названия, которые назвал Фицджеральд, уточнил дату, когда это все происходило. Вернее, уточнить даты не получилось, так как Фицджеральд ее сам не помнил, он назвал только примерно год и месяц, да еще добавил, что это, кажется, было воскресенье, в чем он был не особенно уверен. Наконец Джэфет закрыл блокнот и посмотрел на избитого Морриса. Почему-то он чувствовал к нему не только симпатию, но и ответственность за него. Вроде бы человек кого-то убил - значит, он убийца. Какая тут может быть симпатия? Но он даже и укрыться-то толком не смог, убежать куда-нибудь подальше, сменить фамилию, например, или хотя бы, из Городка сбежать, когда его уже опознали. В том, как Фицджеральд подчинился Бегунку, как спокойно позволил себя запереть, как безропотно пошел к мэру, когда Джэфет пришел за ним (хотя мог бы сбежать), Бегунок видел какую-то едва ли не детскую доверчивость.

- Если все получится не так хорошо, как хотелось бы, я помогу тебе, - серьезно сказал он парню. - Хотя бы помогу сбежать.

Может быть, это было нечестное обещание, во всяком случае, для представителя власти, коим был в данный момент Бегунок, занимая должность помощника мэра. Но как-то не мог Джэфет этого парня вот так просто оставить и препроводить на виселицу.

Фицджеральд так удивился последним словам Бегунка, что даже приподнялся на своём ложе. Вот чего он совсем не ожидал от обычно скупого на приветливость Джэфета - так это слов поддержки и обещания помочь сбежать, если дела будут плохи. Никто раньше не жаловал Морриса Фицджеральда таким вниманием и участием.

- Вы это взаправду говорите? - переспросил он неуверенным тоном. - Вы... Сэр! Если вы так ко мне по-доброму, то я вам очень благодарен! Но я ведь действительно не хотел убивать того парня, понимаете?

Он сосредоточился. На его смуглом и опухшем лице появилось какое-то странное выражение, словно он пытался поймать мысль, но та быстро ускользала и не хотела даваться в руки. И всё-таки он её изловил, и посмотрел на Бегунка.

- Сэр, как вы думаете, если бы мне прямо сейчас сбежать - она поехала бы со мной, или предпочла остаться с этим?

- Ну, с женщинами ты уж сам разбирайся, без меня! - усмехнулся Джэфет. - Но сбегать сейчас не надо - это плохая идея. Нужно сначала дождаться ответа мэру из округа. Тогда уже решать. А если сразу ударишься в бега, тебя уж тем более будут искать. Дождись сначала результата. Ты же был на войне, может тебе скостят за хорошую службу.

"Далась ему эта женщина!" - подумал Бегунок. По его мнению, заботиться сейчас следовало совсем не об этом. Возможно, он зря обнадеживал парня и ничего ему не "скостят". "Ну что ж, - вздохнул про себя Бегунок. - Тогда придется помогать ему сбежать. Вот только с женщиной он далеко не убежит, конечно! Но тогда уж будет сам виноват".

Слова Бегунка обнадёжили Морриса Фицджеральда. Он немного расслабился и даже протянул руку к бутылке.

- Спасибо, сэр, - поблагодарил он. - Я так и сделаю. Не зря же я воевал, и должны же это учесть.

Он остался в камере, успокоенный, и наконец-то мог отдохнуть после драки с мистером Лассали.

Между тем, у мэра в подвале сидел ещё один человек, проблему с которым было решить гораздо труднее, тем более, что о его аресте узнал наконец шериф, и вместо того, чтобы идти разбираться к мэру, он явился к Бегунку, когда тот не успел ещё выйти из камеры.

- За что арестован мистер Вонс? - спросил он, игнорируя тот факт, что Бегунок занят разговором с другим человеком. - Вы что, действительно решили отомстить ему за то, что он вас не любит?

В общем, на Джима Корбетта нашёл приступ смелости, и он требовал ответа. Тем более, что он действительно подозревал Бегунка в личной заинтересованности устроить неприятности Вонсу.

Для начала Бегунок вышел из камеры Фицджеральда и прошел в помещение основного офиса шерифа. Он мог бы игнорировать все эти странные и не совсем уместные вопросы, и адресовать Корбетта к самому мэру, но вместе этого Бегунок остановился и с интересом посмотрел на взбудораженного шерифа.

- Скажете, мистер Корбетт, - начал он, смерив того взглядом. - А Росс Фланнаган лично вас вполне устраивает, как мэр Городка? Не имеете ли вы к нему претензий или может, вам не нравится, как он ведет себя тут?

Бегунок остановился посреди офиса, заткнул большие пальцы рук за пояс, и, откинув голову назад в своей любимой манере, смотрел на шерифа сверху вниз, хотя сам был меньше его ростом.

Шериф крайне удивился и насторожился от таких расспросов. Более того, у него сразу пропало желание требовать с Бегунка ответа "за что тот не любит Вонса". Отступив на всякий случай на пару шагов, Корбетт махнул рукой в сторону помощника мэра, словно пытался разогнать дым от сигареты.

- Почему вы об этом спрашиваете? - недовольно буркнул он. - Я что, похож на человека, которого кто-то не устраивает? Я о мистере Фланнагане ничего плохого не говорю, и не понимаю, к чему вы ведёте.

Он ушёл за свою низенькую загородку и сел, стараясь не смотреть на Бегунка, словно это должно было стимулировать последнего поскорее убраться восвояси. Даже глянул через всё помещение на второго своего помощника, Грея, но тот с невозмутимым видом чистил перочинным ножиком ногти.

- Ни к чему я не веду, - ответил Бегунок размеренным тоном. - Я интересуюсь вашей точкой зрения. Очень рад, что вы о господине Фланангане такого хорошего мнения!

Джэфет не спеша подошел к загородке, за которой пытался спрятаться шериф и облокотился на нее.

- Скажите, а вы не замечали, может быть, у мистера Вонса в последнее время появились какие-то новые друзья? - вкрадчиво продолжил он расспрос, не сводя взгляда с Корбетта и всем своим видом показывая, что торопиться ему совершенно некуда и что он даже очень доволен тем, что наконец-то ему представилась возможность пообщаться с шерифом вот так запросто, в спокойной обстановке, никуда не торопясь.

Бегунок решил воспользоваться старой истиной, что лучшее средство защиты - это нападение, а лучший способ избежать вопросов - это начать их задавать самому.

Шериф окончательно растерял боевой задор, которого и без вкрадчивого тона Бегунка было не слишком много.

- Не знаю, - огрызнулся он, копаясь на столе, будто ему срочно понадобилась какая-то бумага. - Я не слежу за мистером Вонсом. Почему бы вам у него самого не спросить?

- Да у Вонса что ни день - то новый знакомый, - бросил из своего угла Грей. - Вы кого-то конкретно имеете в виду, мистер Эскейп? - спросил он, складывая свой перочинный ножик.

Шериф глянул на него сердито, казалось, что он сейчас зашипит, как рассерженный гусь. Но вместо этого шериф вытащил наобум какую-то афишку и принялся её разглядывать.

- Я непременно спрошу об этом мистера Вонса! - с расстановкой произнося слова, заверил шерифа Бегунок. Потом не спеша обернулся на голос Грея, но от конторки Корбетта так и не отошел.

- Много новых знакомых, вы говорите? - переспросил он второго помощника шерифа таким голосом, что аж самому стало противно. - Если мне не изменяет память, мистер Вонс воевал в конфедератской армии. Так вот, не водится ли теперь у него каких-нибудь необычных знакомых среди солдат Союза? Или бывших солдат Союза?

Бегунок прекрасно отдавал себе отчет, что после таких вынюхиваний и дознаваний, отношение к нему в Городке может резко испортиться. Но он не особенно боялся растерять свой престиж, так как был уверен, что у него этого престижа и так тут нет.

Он ехидно поглядывал на Грея, ожидая, что тот скажет и скажет ли что-то вообще.

Грей ничего особенного в вопросах Бегунка не увидел, хотя шериф и пытался делать ему какие-то знаки из-за спины помощника мэра.

- Честно сказать, я не знаю, где воевал мистер Вонс, - сказал он спокойно. - Но время от времени к нему приезжают гости в Городок - всякие странные типы, которых я знаю ещё меньше, чем мистера Вонса. Но у нас, вроде как, не запрещено встречаться с друзьями. И не надо на меня махать, мистер Корбетт, - добавил он уже для шерифа. - Я, хвала небесам, в Техасе родился, и живу с сестрой в этом Городке с того момента, как его здесь основали. Если мистер Вонс что-то там затевает за спиной у вас, или мэра - это его проблема, - обратился он снова к Бегунку. - А если вы, мистер Эскейп, хотите побольше узнать о его знакомых, так спросите у миссис Хейс. Он у неё комнату снимает, так уж наверняка она всё знает про его гостей.

Миссис Хейс, вдова врача, сухонькая старушка, была не самым приятным собеседником в Городке. Она обо всём имела своё собственное суждение и не боялась высказываться прямо, не взирая на лица и чины. Но в целом, особых проблем от неё никогда не было, потому что она покидала свой дом только если отправлялась на собрание местного дамского общества, или выходила погреться на солнышке на скамейку в своём маленьком палисаднике. Ходила за неё на почту, делала покупки и прочее за неё её соседка, миссис Присли.

Бегунок решил, что большего ожидать от шерифа и его помощника нечего, а если будет продолжать расспросы дальше - еще чего доброго перессорит Корбетта с Греем, чего ему никак не хотелось. Тайные знаки шерифа Джэфет игнорировал. Не заметить их было невозможно, во всяком случае, внимательному человеку, но Бегунку показалось, что сейчас самое время их презреть, показав шерифу, что его действия даже такого внимания не достойны. Да и трясти его дальше - бесполезно: еще переписается со страха, если на него начать давить.

Не спеша кивнув Грею, Бегунок также не торопясь отправился к миссис Хейс. Ее дом стоял в самом конце улицы, за церковью, почти на отшибе, но видимо миссис Хейс не боялась, что на нее нападут бандиты или индейцы. Бегунок не спешным прогулочным шагом миновал улицу и добрался до оконечности города. Он остановился перед забором, за которым, в глубине, стоял небольшой домик. В него было два входа, и наверняка когда был жив доктор Хейс, он через второй вход принимал пациентов, чтобы не вести их в свой кабинет через жилые помещения. Но сейчас вторая дверь стояла заколоченная, красноречиво говоря о том, что собственного доктора в Городке, увы, нет.

Пройдя через незапертую калитку и не обнаружив старушки на ее лавочке в палисаднике, Бегунок поднялся на крыльцо и постучался в двери.

Через каких-то пару минут дверь открылась. Несмотря на то, что она была довольно тонкая, не было слышно ни старческого шарканья ногами по полу, ни ещё каких-то звуков. Дверь просто распахнулась, и на пороге возникла невысокая старушечья фигурка, закутанная в длинную и широкую шаль, больше напоминавшую плед. Голова миссис Хейс была увенчанная седой, аккуратно уложенной причёской, а в руке она держала маленький молитвенник.

- Что вам угодно, мистер Эскейп? - спросила миссис Хейс, глядя на Бегунка своими ещё совершенно не выцветшими, тёмными и цепкими глазами. - В этом городе кто-то умер, или заболел?

Если не считать жильца, миссис Хейс жила совершенно одна. До недавнего времени у неё была компаньонка, примерно её же возраста. Но компаньонка уже умерла, и поэтому вдова доктора Хейса сама открывала двери гостям. Помощник мэра ей не особенно нравился, но она не собиралась захлопывать двери перед его носом, стояла и ждала, как он объяснит свой неожиданный визит.

"Неужели эта бабка занимается врачеванием вместо своего мужа?" - подумал Бегунок, но вслух об этом ничего спрашивать не стал. Человек, конечно, может насмотреться на действия доктора, особенно, если ему в этом активно помогает и ассистирует, но от этого не станет врачом. Хотя хорошим санитаром, таким образом, вполне может стать.

- Добрый день, миссис Хейс! - поздоровался для начала Бегунок. - Кажется, вы сдаете комнаты, и у вас постояльцем живет мистер Вонс. Так вот, я хотел бы узнать, довольны ли вы им и регулярно ли он вносит плату за занимаемую им площадь? - Джэфет постарался изобразить на своем лице ненавязчивое участие и внимание к проблемам старой дамы. Причина для посещения старушки была довольно натянутая, но, к сожалению, Бегунок не придумал ничего остроумнее, пока шел сюда.

Миссис Хейс несколько секунд разглядывала помощника мэра, поджимая свои старческие губы, и держась за створку двери. Но потом она отступила в сторону.

- Входите, мистер Эскейп, - пригласила она посетителя, и тут же сама ушла вглубь дома. - Хотите выпить кофе?

Ничем не отграниченная прихожая направо переходила в что-то вроде кухни, где миссис Хейс звякнула металлическим кофейником, поставив его на специальную чугунную подставку, и принялась разжигать под ним керосинку. Чем там занят гость и согласился ли он принять её приглашение, её явно не интересовало.

Прямо от прихожей, так же без каких-либо дверей, начиналось нечто вроде гостиной, или холла, в центре которого стоял круглый стол. В доме было чисто и даже свежо, несмотря на то, что на улице стояла жара.

- Виски я не держу, - оповестила миссис Хейс. - Ни на что, кроме кофе, можете не рассчитывать. Так чем вас так интересует мой квартирант? Он украл что-нибудь?

По всей видимости, миссис Хейс пришла к выводу, что помощник мэра пришёл вовсе не ради того, чтобы интересоваться оплатой за квартиру. Мэр, конечно, большой оригинал, но старушка не могла поверить, чтобы он дошёл до того, что стал радеть о материальном благосостоянии старых вдов, с которых и взять-то нечего.

- Нет, миссис Хейс, он ничего не украл, - ответил Бегунок, проходя в дом вдовы. Ему было странно такое внимание к собственной особе, которое выразилось даже в предложении кофе! Методика любого расследования (или допроса) складывалась из того, чтобы как можно больше узнать, но ничего самому не рассказать. Но Бегунок сыщиком не был и опять-таки правильного вопроса придумать не смог, а потому пришлось понемногу раскрывать карты.

- Ничего такого особенного он не сделал, но все-таки у меня сложилось о нем впечатление, как о странном человеке: вроде южанин и воевал за конфедерацию, а водит знакомство с какими-то странными типами... Может он нуждается в деньгах? Например, если он систематически играет в карты и проигрывает. Вот поэтому я и спросил, регулярно ли он платит за комнату. Ведь жалование помощника шерифа не очень большое - на карты точно не хватит!

Бегунок прошел на кухню вслед за старушкой, но садиться без приглашения не спешил: не хотел раздражать хозяйку - а вдруг она сочтет его слишком развязным и вообще ничего не скажет!

- Садитесь, молодой человек, - подсказала вдова, указав костлявым пальцем на стул около стола. - Вы рассуждаете об интересных вещах. Я бы даже сказала, о таких вещах, в которых я сильно сомневаюсь.

Миссис Хейс, как все женщины, и особенно одинокие женщины пожилого возраста, была очень любопытна. Её интересовал не только Вонс, но и сам Бегунок, но она никогда не позволила бы себе первой заговорить с янки. Поэтому своим посещением Бегунок дал вдове доктора Хейса возможность удовлетворить любопытство. Такую возможность престарелая леди не собиралась упускать.

- Я думаю, что в карты мистер Вонс играет, и в знакомых у него действительно водятся странные типы, но с чего вы взяли, что он - южанин? Это он сам сказал?

И миссис Хейс поставила на стол две чашки, посмотрев на Бегунка своими любопытными глазами.

- То, что он - южанин - устоявшееся мнение о нем в Городке. Я конкретно слышал об этом от мистера Фланнагана, - охотно ответил Бегунок, скромно и чинно садясь на предложенный ему стул. - Но сам мистер Вонс ничего мне не говорил об этом. Да у нас с ним не особенно хорошо складываются отношения, для таких задушевных бесед. Все он чем-то недоволен!..

Бегунок вовсю пытался изобразить из себя пай-мальчика, очень послушного и располагающего к себе. Но в глубине души подозревал, что возможно эта престарелая леди захочет как-нибудь посмеяться над ним хотя бы за то, что он служит янки. В любом случае, Бегунок решил разыгрывать пай-мальчика до конца.

- А вы не слышали, может у него где-нибудь есть родня? Он, конечно не слишком похож на семейного человека, но ведь у каждого есть какие-то родственники. Может, эти странные типы, что к нему приезжают, его братья или племянники?

"Что бы еще такое спросить, чтобы и не вызвать подозрений, и навести в нужное русло?" - лихорадочно соображал Джэфет, произнося всю эту околесицу.

Миссис Хейс позволила себе усмехнуться, и вернулась к кофейнику, чтобы не упустить тот момент, когда кофе сварится.

- Мой покойный муж всегда говорил: не следует верить людям, которые слишком много говорят о себе, но и доверять тем, кто ничего о себе не говорит, тоже не стоит, - изрекла она. - С этой точки зрения мне не следует доверять вам, сэр, потому что вы-то о себе ничего не говорите. Но с вами проще, потому что о вас говорят другие. - Она назидательно покачала указательным пальцем. - Я потому с вами сейчас и беседую, что вы когда-то занимались весьма опасным промыслом. Индейцы - это зло, и хотя люди, подобные вам, ведут себя не по-людски, я скорее выпью чашечку кофе в компании с охотником за скальпами, чем с тем, кто утверждает, будто бы краснокожие - такие же люди, как мы.

Она сняла кофейник с подставки и разлила кофе по чашкам, после чего села на стул напротив Бегунка.

- А вот мистер Вонс - точно не тот, за кого себя выдаёт, - заявила она уверенным тоном. - Я не удивлюсь, если он прячется у нас в Городке. Его гости - вроде бы картёжники, которые заезжают сюда проездом, и соглашаются поиграть у мистера Вонса, но некоторые из них бывают у него регулярно, хотя бы раз в месяц. По крайней мере, один такой человек - это точно. Он является вечером, а рано утром уже уезжает. И уж у него-то северный акцент. Не знаю, родственник он, или не родственник мистера Вонса, но мне этот тип не нравится. Кладите сахар, - без перехода предложила миссис Хейс Бегунку, пододвигая к нему коробочку с сахаром.

От полученной информации Бегунок едва не забыл про кофе. Хорошо, что миссис Хейс напомнила! Он хлебнул горячего напитка, едва не обжегшись, но даже не заметил этого. Неужели Вонс прикидывается южанином, являясь на самом деле федералом?? Зачем?

- А когда он был последний раз, этот странный человек? - спросил Джэфет у хозяйки. Самое странное из всего этого было то, что Бегунок с раннего утра до позднего вечера надзирал за тем, кто приезжает в Городок и скрупулезно всех записывал. Но вот знакомый Вонса как-то мастерски ухитрялся избегать его надзора. - А как он выглядит, миссис Хейс?

Бегунок поставил чашку на стол, чтобы не отвлекала, и со вниманием уставился на пожилую женщину.

- Точно не скажу, - призналась старушка, размешивая сахар в своей чашке и внимательно наблюдая за помощником мэра. - Я его видела только мельком, но не раз слышала его голос. Он приходит обычно уже после темноты, и ставит свою лошадь за моим домом. Ему это удобно делать, потому что мой дом, как вы заметили, самый крайний.

Последние слова миссис Хейс сказала со значением, словно хотела подчеркнуть, как смело она живёт, что даже не боится оказаться дальше всех от центра, на отшибе. Аккуратно отпив маленький глоточек, престарелая леди продолжила отвечать на вопросы Бегунка.

- Он уехал сегодня утром, - сообщила она. - Помню, как-то раз я спросила мистера Вонса: "Что за человек пробирается к вам, когда добрые люди уже спят?" Знаете, что он мне ответил? Он сказал: "Миссис Хейс! Этот добрый человек - картёжник, и прячется от тех, кому должен деньги. Поэтому он старается не показываться никому на глаза. Пожалейте его, он не делает ничего дурного". Я ему не поверила.

Если бы Бегунок был профессиональным сыщиком, он бы знал как вести допрос. Или расспрос. И сейчас он пытался лихорадочно вычислить дальнейший курс разговора с пожилой дамой. Не слишком-то умно было бы спрашивать: "А не подслушали ли вы случайно их разговор?" Даже если бы она и подслушала разговор, с какой бы стати ей сознаваться в этом Бегунку?

- Хм... - произнес он задумчиво. - А если бы я захотел с ним встретиться, как вы думаете, как это было бы проще сделать? Вы случайно не запомнили его имя?

Последняя фраза нового помощника мэра прозвучала очень заинтересованно. И вообще он был весь - внимание. А также - сплошная доброжелательность и учтивость.

"Только бы не переборщить!" - подумал он.

Миссис Хейс глубокомысленно пила кофе, размышляя над тем, стоит ли ей помогать этому человеку. Она не могла не признавать, что этот странный мистер Эскейп, помимо своей предыдущей профессии скальподёра, поддерживает в Городке порядок не хуже мистера Ганна. К тому же, в последнее время на Фланнагана начали смотреть с большим терпением, и вставлять палки в колёса его людям старушка не собиралась. Не за что было. Она лишь не определилась ещё, какая ей будет выгода с того, что она выдаст приятеля своего жильца. Она уже о нём довольно много наговорила, но то, что ещё оставалось, казалось вдове доктора Хейса весьма существенным.

- Заметьте, сэр, я ещё ни разу не спросила вас, почему вдруг вы заинтересовались мистером Вонсом и его гостями, - сказала она наконец, поставив кружку на стол. - Но наверное, мистер Вонс что-то совершил непозволительное, раз уж вам понадобилось расспрашивать о нём. Давайте договоримся: вы скажете мне, что такое он сделал, для успокоения моей совести, потому что мне не хотелось бы подвести человека, если он ни в чём противозаконном не замешан, а я вам за это скажу и имя его друга, и как проще с ним встретиться.

И она с совершенно женским лукавством посмотрела на Бегунка.

Джэфету предстоял теперь некий бартер. Ничего не было удивительного в том, что эта пожилая леди хотела узнать, в чем дело. Было даже странно, что она до сих пор об этом не спросила.

- Видите ли, миссис Хейс, - начал Бегунок. - Мистер Вонс сейчас арестован, - это был общеизвестный факт, даже странно, что старушка его не знала. Сказывалась, вероятно, ее привычка к уединению. Но вот что можно было сказать дальше? У Бегунка ведь были только гипотезы. Что конкретно сделал Вонс?

- Он обвиняется в клевете на мэра, - этот факт был объявлен, по крайней мере, самому Вонсу, сильно скрывать его тоже смысла не было. - Хуже, что мистер Вонс не просто "где-то что-то наболтал" по пьяному делу. Он совершенно сознательно писал клеветнические письма в Ньютон. Я бы еще понял его, если бы он был яростным конфедератом и считал бы, что в борьбе с янки все средства хороши. Но как оказывается, он вовсе не служил в южной армии... Даже и не знаю, что подумать, не думает же он сам претендовать на место мэра здесь?

Бегунок ухмыльнулся при последней фразе, и пытался сообразить, не наговорил ли он лишнего.

Получив такие исчерпывающие сведения (во всяком случае, для того, чтобы превратить их в достойные внимания сплетни), миссис Хейс сразу подобрела.

- Хотите ещё кофе, мистер Эскейп? - спросила она, передавая Бегунку кофейник. - Надо же! Значит, мистер Вонс показа своё истинное лицо! Это хорошо, что вы его задержали. Я не могу сказать, что мистер Фланнаган мне особо по душе, но всё-таки он делает кое-какие полезные вещи для горожан и фермеров. Разумеется, я далека от того, чтобы поверить, будто он делает это бескорыстно, но уж лучше честный делец, чем пройдоха. - Старушка сообразила, что ей пора осчастливить собеседника теми сведениями, которые были у неё, и она сообщила наконец: - Того человека, о котором вы спрашиваете, зовут мистер Маклин. Я не слышала, называл ли мистер Вонс его хоть раз по имени, но вы можете сами спросить его полное прозвание, если зайдёте сегодня часам к десяти. Я точно знаю, что он вернётся, потому что слышала, как уезжая под утро, он сказал: "Не трусь, я вернусь к вечеру". - Торжествующе посмотрев на Бегунка, миссис Хейс добавила: - И он оставил свои сумки в коридоре, а когда он так делает - это значит, что он непременно за ними вернётся.

Больше ей добавить было нечего.

- О, Миссис Хейс! Не позволите ли вы мне взглянуть на эти сумки? - трепетно спросил Бегунок. - Я думаю, в этом нет ничего зазорного! Этот мистер Маклин ведь вовсе не вам их оставил на хранение, а Вонсу. То есть, это вовсе не вещи вашего постояльца, а вещи совершенно постороннего человека, с которым вы не связаны никакими обязательствами! А вдруг в его сумках содержится что-то, что может навредить другим людям?? - Джэфет пустил в ход все свое красноречие, чтобы убедить старушку.

Конечно, в случае ее отказа, можно будет обратиться к Фланангану и нагрянуть сюда уже с настоящим обыском. Но Бегунку, во-первых, не хотелось пугать и злить обыском пожилую леди. Во-вторых, в сумках, ведь могло ничего особенного не оказаться, а Бегунок не хотел поднимать ложную тревогу. Лучше было бы посмотреть потихоньку, не поднимая шума.

Про кофе, любезно предложенный старушкой, он и думать забыл: настолько его впечатлили услышанные новости.

Миссис Хейс и самой было любопытно узнать, что такое содержится в сумках гостя, но она не могла просто так сразу сдаться. Всё-таки, рыться в чужих вещах было неприлично.

- Я даже не знаю, сэр, - призналась она. - Всё-таки это чужая собственность. Но учитывая, что мистер Вонс арестован, и его друг может оказаться замешан в его преступные дела, наверное мне следует с вами согласиться. Тем более, что вы - лицо должностное. Однако, - поспешила заметить старушка, - поскольку это очень ответственное дело, и сумки хранятся в моём доме, я обязана при этом присутствовать. Пойдёмте, мистер Эскейп! - Она решительно поднялась со стула. - Пройдём через внутренние двери, чтобы не привлекать внимания соседей.

Она повела Бегунка через приёмную доктора ко второй лестнице, и оттуда уже наверх, к комнате, которую снимал у неё Вонс. Сюда вела ещё одна дорога - снаружи по боковой лестнице, пристроенной прямо к стене дома. Как хозяйка, миссис Хейс имела ключи от всех помещений, поэтому беспрепятственно провела помощника мэра в небольшую прихожую второго этажа, где прямо на полу, под приколоченными в качестве вешалки оленьими рогами, лежали сумки мистера Маклина.

- Вот они! - патетическим тоном объявила миссис Хейс. - Вы их прямо здесь будете осматривать, или занесёте в комнату мистера Вонса? Ключ у меня есть.

Бегунок быстро смекнул, что если "осматривать" сумки в комнате, то можно без лишних хлопот и просьб к хозяйке осмотреть заодно и комнату Вонса, а потому охотно ответил:

- Миссис Хейс! Я думаю, что если мы вот так посреди коридора будем осматривать чужие вещи, а кто-нибудь, кто случайно может войти в дом, это увидит - он может соблазниться нашим поведением, так как не знает истинных причин. Поэтому, я думаю, что лучше это сделать не на открытом месте, а все-таки в комнате, если уж есть такая возможность. - Бегунок выпрямился и назидательно уточнил: - Но это не потому, что мы совершаем что-то недолжное, а для того, чтобы не ввести в заблуждение случайного свидетеля, если такой появится!

Вообще, Бегунку было странно, что Вонс не спрятал сумки своего друга в нанимаемой комнате, а оставил "посреди дороги", где их каждый вошедший мог увидеть. Может он специально это сделал, как раз для того, чтобы их увидели? А может, он и записку специально подложил на пути Бегунка, чтоб тот ее прочитал?

В общем-то, ни в сумках, ни в комнате ничего необычного не было. Кроме того, что Бегунок обнаружил совершенно неожиданно чистовой вариант доноса на Фланнагана. Лежала бумага в сумке, аккуратно сложенная, в незапечатанном конверте, и интересна была тем, что к основному тексту было добавлено несколько строчек. Целиком записка выглядела так:

"Господину коменданту Ньютона, полковнику Дж. Леммингу.

Засвидетельствовано адвокатом Робертом Маклином".

Дверь, выводящая из дома на наружную лестницу, была заперта. Легкомысленные перегородки типичных американских стен совершенно не скрывали звуков, и теперь было прекрасно слышно, что по наружной лестнице в дом кто-то поднимается. Этот человек не крался специально, а шёл открыто и прямо, и потому шаги и скрип ступенек были слышны очень хорошо.

Бегунок встрепенулся. Вонс был заперт и удрать никак не мог хотя бы потому, что уходя Бегунок "забыл" снять с него наручники. Маклин обещался прийти только в десять вечера, когда стемнеет и даже прохожих не будет.

- Кто это? - спросил он у хозяйки дома.

- Если мистер Вонс под стражей, то я не знаю, кто это, - сказала она негромко и с легким испугом.

Бегунок выскочил из комнаты, в маленький коридорчик, намереваясь через окно рядом с дверью увидеть, кто поднимается сюда так не вовремя. В руке у него уже красовался револьвер, курок на нем был по привычке взведен.

Кстати, найденное письмо Бегунок особо не перечитывал, а едва взглянув, что в конверте, тут же сунул его во внутренний карман куртки. Честно говоря, он не хотел, чтобы миссис Хейс углубилась в чтение этого документа, да тут и времени не было - почти сразу на лестнице раздались шаги.

Человек, который как раз вынул из кармана ключ и вставил его в замочную скважину, вряд ли был знаком Бегунку. В салуне он не показывался, и поэтому помощнику мэра ни разу не приходилось с ним сталкиваться. Открыв двери, незнакомец шагнул через порог, и тут же остановился. Он был высокого роста, и руки его сейчас находились далеко от оружия. Видимо, он не ожидал, что внутри кто-то есть, поэтому на его энергичном лице появилось озадаченное выражение.

Миссис Хейс вышла вслед за Бегунком, и едва увидев вошедшего, не нашла ничего другого, как предупредить помощника мэра о том, кто стоит перед ним:

- Откуда у вас ключ, мистер Маклин? - позабыв от возмущения свой страх, выспросила она.

- Миссис Хейс! - Маклину понадобилось мгновение, чтобы взять себя в руки, несмотря на револьвер в руке Бегунка. - Ключ мне дал мистер Вонс, ваш жилец. Я пришёл за вещами. Мистер помощник мэра, я полагаю? - поинтересовался он у Бегунка. - Я - Роберт Маклин, адвокат. Могу я пройти и забрать свои сумки?

- Нет! - охотно ответил на вопрос Бегунок. Он действительно видел этого парня первый раз, хотя тщательно наблюдал за теми, кто прибывает в Городок. Значит, плохо наблюдал! - Будьте добры, не делая резких движений, расстегните пояс с оружием и бросьте его на пол, а потом поднимите руки!

- А в чём дело, сэр? - поинтересовался Маклин, и глаза его сузились в две щёлочки. В правой руке он держал ключ, и он не был уверен, что успеет бросить его и опустить руку к револьверу, к тому же он не видел причин сейчас рисковать собой. - Ладно, будь по вашему, но вам придётся объясниться. Ничего противозаконного я не сделал, и сюда пришёл по разрешению мистера Вонса.

Он опустил левую руку, расстегнул пояс и позволил ему упасть на пол. Ключ он так и держал, будто не знал, куда его деть.

- Объяснимся мы с вами потом, а пока, если вам это удобнее, можете считать, что я творю произвол, - злорадно ответил Бегунок, держа Маклина на прицеле. - А ключ бросьте на пол рядом с поясом, - потребовал он далее. - Надеюсь, миссис Хейс не рассердится на такую невежливость и подберет его, когда мы с вами уйдем.

Бегунок не хотел, чтобы хозяйка подходила к Маклину, так как боялся, что тот может схватить ее и использовать как заложницу. И сам не хотел подходить вплотную и протягивать руки за ключом, чтобы не давать повода адвокату хватать и его самого.

Маклин выпустил ключ, и тот со стуком упал на деревянный пол.

- Что дальше? - спросил он, продолжая смотреть прищурившись.

Его совершено не забавляла ситуация, и он даже готов был посчитать себя оскорблённым, но поскольку про помощника мэра ходили сплетни, что он опасный человек, к тому же, охотник за скальпами такого маленького размера мог был очень ловким, Маклин предпочитал зря не дёргаться.

- Дальше мы поворачиваемся и выходим. Медленно, не делая резких движений. И держим руки так, чтобы я их видел.

Вот теперь Бегунок очень пожалел, что оставил наручники на Вонсе. Как бы они сейчас пригодились!

Маклин усмехнулся и повернулся к двери. Перешагнув через свой пояс, он вышел и направился вниз по лестнице. Пока что он не собирался выкидывать никаких неожиданностей, тем более, что по улице ходили люди, и если он начнёт убегать - кто-то ведь может присоединиться к помощнику мэра. К тому же, Маклин был достаточно уверен в себе, чтобы не бояться ареста. Его лишь смутно беспокоило, что он не знает, из-за чего всё-таки этот Эскейп так с ним поступает.

Миссис Хейс не стала отвлекать Бегунка, и ничего ему не сказала.

Зато Бегунок опасался, например того, что у Маклина снаружи могут оказаться подельники, которые бросятся его отбивать. Или, например, что он рискнет что-нибудь выкинуть (в морду Бегунку) и попытаться сбежать, а в рукаве у него мог быть спрятан какой-нибудь маленький дерринджер. Или, например, что он примется кричать прохожим, что его арестовали ни за что и что они должны вмешаться и остановить произвол... в общем, адвокат же! - найдет что крикнуть, чтобы взбудоражить толпу.

Но, как ни странно, Маклин ничего не пытался сделать. Более того, по пути им попался Джойс, которого Бегунок тут же прихватил с собой для усиления охраны. Сначала Бегунок хотел запереть Маклина в городской тюрьме, но побоялся, что адвокат уболтает шерифа и тот его выпустит. Так что вариант был только один - подвал дома Фланнагана.

Процессия из Джойса, Маклина и Бегунка, сопровождаемая недоуменными взглядами горожан, достигла мэрии и спустились в подвал. Благо свободных помещений в старом подвале мексиканской постройки было много. Не желая рисковать, Бегунок запер Маклина в чулане вообще без окон (уж произвол, так по полной форме!) и тут же бегом припустил к Фланнагану.

- Вот! Второй экземпляр! - выпалил слегка запыхавшийся Бегунок и прихлопнул на столе перед мэром еще одно письмо уже известного содержания. - А автор - у вас в подвале сидит. Я ему, кстати, ничего не сказал.

Фланнаган забрал послание и прочитал его дважды. Упорство, с которым некая личность пытается сместить его с поста, показалось ему странным. Вряд ли Городок - такое доходное место, чтобы стремиться перехватить здесь должность мэра.

Фланнаган встал и прошёлся по комнате, размышляя, как ему поступить. Ухлопать обоих пленников, чтобы не было свидетелей, ему не виделось выходом. Но Фланнаган сомневался, чтобы от автора доноса было так легко добиться, чем он ему не угодил.

- Что вы обо всём этом думаете, мистер Эскейп? - спросил мэр, остановившись и повернувшись к Бегунку. - Кстати, как вёл себя этот тип? И где вы его взяли?

- Это дружок Вонса, - ответил Бегунок. - По-видимому, это он - инициатор всей этой истории с доносами. Я пришел к миссис Хейс, вдове местного лекаря - у нее квартировался Вонс - чтобы выяснить, что за друзья к нему ходят. Она сказала, что к нему подлинно ходят какие-то неизвестные типы и пробираются каждый раз по темноте, так что их никто не видит. А я действительно никого не видел до сегодняшнего дня, - сознался Бегунок. - Я уговорил вдову показать мне комнату Вонса и вещи, которые у него оставили эти подозрительные гости. Так, в дорожных сумках я и нашел это письмо. И в самый разгар этой операции на квартиру Вонса явился как раз этот знакомый, который всегда прятался по ночам. Только на этот раз он пришел почему-то посреди дня, никого не боясь, в открытую и даже отпер дверь в дом ключом, которым снабдил его Вонс. На худой конец, можно будет инкриминировать ему вторжение в чужой дом, - пояснил Джэфет между делом. - Ну, в общем, этот Маклин зашел, а я навел на него револьвер и как бы арестовал. Правда, тот заявил мне, что у меня нет оснований. Ну... не знаю, были ли у меня основания. Если ничего не удастся доказать, попробую отговориться тем, что охранял старушку от ворвавшегося в ее дом незнакомого мужчины. Это же ее дом? Ее! И она этого Маклина к себе не приглашала. Маклина я запер у вас в темной кладовой. Я побоялся его оставлять в тюрьме у шерифа - вдруг тот его выпустит. А в темной кладовой, потому что не было времени проверять, надежны ли окна в остальных комнатах подвала. В общем, нужно с ним поговорить. Наверное, будет лучше, если с ним поговорю я, только нужно подумать, в каком направлении вести разговор. Пока мы не уверены в успехе, лучше вам перед ним не маячить, а то еще и вас в произволе обвинят!

Высказав все это, Бегунок замолчал. Речь, конечно, получилась сумбурная, но у Бегунка не было времени, чтобы все разложить по полочкам.

Фланнаган узнал достаточно, чтобы крепко призадуматься.

- Да, - согласился он. - Надо поговорить с этим типом. Хорошо бы у него выспросить, чего именно он добивался. Но даже если не получится - можно попробовать действовать по-другому.

Мэр снова принялся расхаживать по кабинету. Так ему легче думалось. Это происшествие с доносом ставило под удар всю его деятельность в Городке, и ошибиться было нельзя. Хорошо ещё, что Бегунок нашёл злоумышленника, да и вообще обратил внимание на бумажку, которая каким-то непонятным образом оказалась рядом с домом мэра. Случайно или специально - не имело значения. Главное - что Бегунок нашёл и чистовой вариант. Фланнаган сомневался, чтобы был ещё какой-нибудь третий донос, ещё более исправленный, но всё равно, с доносчиками надо было что-то делать.

- Поговорите после этого Маклина с Вонсом, - предложил мэр, которому понравилась идея задействовать своего помощника, раз уж он такой ловкий. - Возьмите с собой парочку человек для пущего страху, скажите, что Маклин сидит в соседнем помещении и уже всё рассказал. Авось Вонс испугается и сам что-то расскажет. Ну, а если нет... - Фланнаган остановился у камина и взял свечу, чтобы разжечь свою погасшую сигару. - Если нет - будем действовать открыто. Сдадим обоих полковнику Леммингу, вместе с доносом. Скажем, что эти люди подрывают власть мэра в Городке, и тем самым действуют против северного правительства. Пусть попробуют отвертеться и доказать обратное. Мы ведь с вами - честные люди, и бояться нам нечего.

И он с усмешкой посмотрел на Бегунка.

Бегунок на усмешку не среагировал, напротив, цинично сделал вид, что ничего не заметил. Приняв указания мэра к действиям, он как раз и направился действовать.

Однако вопреки инструкциям Фланнагана, он начал не с Маклина, а с Вонса. И парочку людей тоже не взял - подумал, что наедине, в более доверительной обстановке, признание выйдет охотнее. А парочку людей можно будет специально позвать, если уж ничего не получится.

Так что дежурному в мэрии он сказал, что пошел разговаривать с Вонсом (чтоб тот был в курсе что происходит, и где, в случае чего, Бегунка искать). Разоружаться не стал. Теоретически, надо было, но Бегунок понадеялся, что Вонс должен быть до сих пор скован наручниками, да и близко к себе подпускать его не собирался.

Итак, отперев дверь, он зашел внутрь подвальной комнаты, которая, по совместительству, была еще и камерой.

- У меня теперь есть второй экземпляр твоего доноса, - без предисловий произнес Бегунок, обращаясь, к Вонсу. - Может, ты хочешь что-нибудь разъяснить мне?

Вонс сидел у стены на полу, потому что сидеть в этом подвале больше было не на чём. Он так и не придумал, как ему себя вести, поэтому слова Бегунка заставили его занервничать. Во всяком случае, он глянул на помощника мэра дикими глазами и поёжился. Хуже всего в таких случаях, когда тебе сразу не говорят, что именно случилось. Вонс не имел представления и о том, как первая бумага попала в руки Бегунка, а уж о второй он даже предположения не строил. Где её Бегунок откопал, а главное, как?

- Ну и что? - спросил он, стараясь оттянуть время. - Теперь у вас всё есть, так что от меня надо? Я ничего не делал, а вы меня тут в наручниках держите. Это произвол!

Фразу о произволе Вонс придумал заранее, и теперь прикрылся ею, как щитом. Хотя понятно было, что защита не слишком надёжная. Но что ему оставалось?

- Ничего себе: "ничего не делал"! - возмутился Бегунок. - А донос на мэра кто писал? А клеветал на существующую власть кто? Не ты, разве? Вот что мне скажи, - Бегунок подошел поближе, но не настолько, чтобы арестованный мог броситься на него. - Зачем ты хранил у себя эти доносы? Что, твой Маклин не мог их просто себе в карман положить? Это же не пуд овса, а меленькая бумажка! Зачем ему понадобилось прятать это в комнате, которую ты нанимаешь? Может, он хотел тебя подставить?!

Бегунок внимательно смотрел на Вонса и в очередной раз жалел, что не умеет он вести допросы. Ну не случалось ему никогда этим делом заниматься! Вот поэтому и приходилось теперь помаленьку раскрывать карты, как ни не хотел этого Бегунок. Вон, даже имя Маклина пришлось помянуть!

Может быть, всё дело было в имени адвоката, а может, Винс ещё чего-то испугался, но почему-то он подался назад, к стене, и даже поднял руки, будто хотел загородиться от Бегунка.

- Маклин? - переспросил он. - Я... Я не знаю! Ничего не знаю! Никакого Маклина!

С Вонсом вдруг сделалась истерика. Он зарыдал, брякнулся на пол и принялся колотить в него кулаками, так что наручники звякали по каменному полу. Он лишь выкрикивал: "Не знаю! Не знаю! Не знаю!" - и явно перестал соображать, что делается вокруг.

Такая реакция арестованного Бегунка обескуражила. Посозерцав все это с минуту, он понял, что без посторонней помощи ему никак не обойтись. Джэфет выглянул из камеры, но караульного нигде не было видно, что было вполне логично - ведь тому следовало оставаться у входа в "мэрию". Пришлось запереть дверь и подняться на первый этаж дома.

- Найди Бородача или Тихоню Брента, - распорядился Бегунок, вспомнив тех, кто с ним арестовывал Вонса. Лучше иметь дело с теми гвардейцами, которые уже в курсе того, что происходит. - Пусть придет ко мне в подвал и принесет воды!

Выдав такие указания, Джэфет вернулся в подвал, по пути гадая: какой объем воды принесет гвардеец - стакан или ведро, ведь точных распоряжений Бегунок не оставил.

Вонс за такой короткий срок, который отсутствовал помощник мэра, прийти в себя не успел. Правда, он уже не рыдал и не кричал, а просто валялся на полу в лёгком изнеможении. Когда дверь снова открылась, он съёжился, подтянул ноги и пополз в угол. Толку с него, в общем-то, было мало, потому что он продолжал повторять тихо и бессмысленно: "Не знаю, не знаю..." на все попытки Бегунка спросить у него хоть что-нибудь.

Тихоня Брент с Бородачом явились оба, минуты через три. Бородач принёс ведро воды с конюшни. Вода предназначалась для лошадей, но Бородач её реквизировал, чтобы не бегать к колодцу. В недоумении уставившись на забившегося в угол, бормочущего Вонса, Брент покосился на Бегунка, явно раздумывая, не применил ли тот к помощнику шерифа какую-нибудь особо извращённую индейскую пытку, что так напугал. Зато Бородач не растерялся, и не дожидаясь указания, подошёл и вылил на Вонса воду из ведра. Прямо на голову. Вонс подскочил. Бородач не успел убрать ведро, и Вонс треснулся о него головой, упав обратно к стене. Но вроде бы, это привело его в чувства, и он сел, держась скованными руками за ушибленное место. Выглядел он довольно-таки жалко, да к тому же, разодрал себе наручниками запястья, и манжеты рукавов у него были перемазаны кровью.

- Не надо! - попросил он, непонятно что имея в виду. - Не бейте, я всё скажу. Только... Только я не знаю, что вам нужно.

- И зачем же так нужно себя доводить?! - проговорил вполголоса Бегунок, непонятно к кому обращаясь, то ли к Вонсу, то ли к другим слушателям, то ли к самому себе. - Ведь все равно, финал-то один!..

Потом он подошел поближе и присел на корточки перед Вонсом. Он даже не боялся теперь, что тот попытается схватить его или завладеть оружием.

- Ты мне скажи, зачем ты все это затеял с доносом на мэра? - спросил Бегунок каким-то душевным и даже проникновенным тоном. - Что тебе пообещал Маклин? Почему ты согласился на это дело вместе с ним?

Про себя Бегунок отметил, что Вонса все-таки нужно расковать и руки перевязать. Даже бегунковский произвол имел свои пределы. Но сейчас отвлекаться на это было нельзя.

- Попробовал бы я не согласиться, - пробурчал Вонс, стараясь не всхлипывать. Понемногу он брал себя в руки и даже перестал держаться за голову. - Я во время войны попал в плен, и там встретил этого Маклина. Он тогда был капитаном, а не адвокатом. Он предложил мне сделку. - Вонс говорил всё спокойнее, только с каким-то безнадёжным выражением в глазах. - Я согласился и работал на него. Если бы не согласился - он отправил бы меня в лагерь. Потом я сбежал от него и добрался досюда. Думал, после войны никто меня не найдёт. А он появился как-то раз и узнал меня. Сказал, что будет платить, если я ему стану помогать, а если не буду, то он постарается, чтобы здесь узнали, что я - предатель. Я ему ещё в карты много денег проиграл.

Вонс нервно засмеялся и некоторое время не мог остановиться. Ему пришло в голову, что теперь Маклин свой долг никогда не получит, и почему-то это показалось ему очень смешным.

- А что я должен был сделать? - спросил Вонс, продолжая смеяться, так что Бородач с тоской посмотрел в ведро, но воды там больше не было и "помочь" Вонсу было нечем. - Я бы убил его, но тогда бы меня повесили, - продолжал Вонс, откинув голову и упираясь затылком в стену. - Я понадеялся, что он уйдёт. Я ведь ничего не имею против мэра. Я даже поссорился с этим Маклином, но он сказал, что передумал, и не будет отсылать донос этот. Я поверил. Надо было его убить...

Он замолчал, перестал смеяться и мрачно посмотрел на Бегунка.

- Не надо никого убивать, - тихо ответил Бегунок Вонсу, потом повернулся к Бородачу и сказал: - Принеси, пожалуйста, еще водички! И захвати у Люси парочку чистых салфеток.

После чего Бегунок поднялся, снял свой пояс с револьверами и вручил Бренту "подержать", потом снял, наконец, наручники с Вонса, сам закатал ему рукава рубахи, помыл ссадины на запястьях водичкой, принесенной Бородачом, завязал чистыми салфетками из бара и пожалел, что так и не захватил ему смену белья из его комнаты и Вонс теперь вынужден будет сидеть мокрый.

Заключив свой визит обращением к Вонсу, чтоб тот не волновался и что он, Бегунок, надеется, что все будет хорошо, он забрал свои револьверы у Брента, запер камеру и отправился к мэру. С Маклином он решил не разговаривать. Почему-то ему показалось, что этот адвокат ему не по зубам.

- Вонс говорит, что попал в плен во время войны, а Маклин его откупил и завербовал, что ли, - доложил Бегунок мэру. - Кажется, Вонс шпионил на него. В общем, тут я не совсем понял, но теперь этот Маклин его шантажирует и опять-таки заставляет работать на себя, угрожая, что раскроет всем, что Вонс - предатель. Вонс говорит, что еще и деньги ему должен... В общем, Вонс сказал, что лично он против вас ничего не имеет и очень раскаивается. А что делать с Маклином - я не знаю, честно говоря! - признался Бегунок.

На этот раз Фланнаган задумался надолго. Понятно было, почему Вонс старался отмолчаться, и вроде бы всё прояснилось, но что предпринять - мэр тоже не придумал. Сдать обоих заговорщиков Леммингу? Ну, насчёт Маклина можно было не сомневаться, а вот Вонс южанин, и ему-то достанется за двоих, даже если он и работал во время войны на янки. Предателей не любят ни в каком лагере, и Фланнагану они тоже не нравились, хотя у него и самого совесть была нечиста. Продавал же он северные боеприпасы южанам.

- Я полагаю, что придётся отослать этого Маклина к полковнику Леммингу, - решил наконец мэр. - Как он там будет выкручиваться - неважно. Я передам его донос вместе со своими пояснениями. Скорее всего, притянуть Маклина к ответу не удастся, но он по крайней мере уже не сможет подсунуть свою писульку. А что касается Вонса...

Фланнаган ещё подумал, но почти сразу резюмировал:

- Сделаем вид, что он сбежал. Я дам ему немного денег, и пусть едет вглубь Техаса, или в Мексику. Если ему удалось устроиться здесь, он сможет устроиться и в другом месте. - Мэр посмотрел на своего помощника. - Как вы думаете, это правильный выход? Я просто хочу узнать ваше мнение, так что говорите смело, что думаете.

Бегунок пожал плечами. Вонса ему было почему-то жалко, хотя, может быть, его и полагалось не любить - как предателя.

- Да с Вонсом, может быть, и ничего страшного, почему бы ему и не удрать куда-нибудь. Но вот с Маклином я что-то сомневаюсь... - Бегунок почесал подбородок и подумал. - Мне кажется, у нас... У меня, - поправился он, - действительно не было оснований его арестовывать. Ну, написал клевету - это не повод для ареста и задержания, тем более что он сам - федерал. Это повод только для жалобы... или там, заявления Леммингу. А то, как бы этот Маклин сам не привлек к ответственности за произвол...

Бегунок замолчал. Ничего особо гениального ему в голову не приходило.

- Вторжение к старушке? А он скажет, что это Вонс его попросил зайти и забрать какие-нибудь вещи и сам дал ключ. Он ведь там даже оружием никому не угрожал...

Фланнаган задумался.

- Конечно, можно отпустить Маклина, после того, как я отошлю этот "донос" с пояснениями полковнику Леммингу, - сказал он задумчиво. - Но лучше бы было найти такие обстоятельства, которые позволили бы засадить этого "адвоката" хоть на время в тюрьму. Это выглядело бы солиднее.

Фланнагану приходилось отверчиваться от суда при помощи подтасованных материалов, но он ни разу не подставлял кого-то другого, и не сказать, чтобы горел желанием приобрести опыт в таком деле. Особенно его волновало то, что он никак не мог вспомнить, почему имя адвоката кажется ему знакомым. Он даже повторил несколько раз про себя: "Роберт Маклин. Роберт Маклин..." Увы, это не помогло. Но ведь почему-то этот человек захотел его подставить. Росс не верил, что это всего лишь способ сместить мэра, чтобы занять его место.

- Может, попросить Вонса, в качестве ответной услуги за его освобождение, дать против него письменные показания? - предложил он, поглаживая искалеченную руку и глядя на Бегунка.

- Не думаю, чтобы письменные показания сбежавшего из-под стражи задержанного имели большой вес, - задумчиво произнес Бегунок. - Если бы против Маклина уже было бы какое-то серьезное обвинение, то до кучи прошло бы и заявление Вонса. А так... Маклин может вообще сказать, что это мы сами написали.

Бегунок отошел немного от стола и сделал несколько шагов по кабинету.

- Я обыскал его вещи, - продолжил он. - Седельные сумки, которые он оставил в комнате Вонса, но ничего подозрительного не нашел. Этот Маклин играл в карты и Вонс ему много проигрывал. Но обвинить его в шулерстве тоже будет невозможно - сейчас уже ничего не докажешь - тут следует ловить за руку... Но почему-то же этот Маклин скрывался! - продолжал рассуждать вслух Джэфет. - Каждый раз он пробирался задами, когда полностью стемнеет, уходил - тоже ночью. Ни разу не заходил в салун, ни разу не попадался мне на глаза. Вот подумайте сами! - Бегунок резко повернулся в сторону Фланнагана и подался к нему, подняв кверху указательный палец, словно учитель, который предлагал задачку ученикам. - Если некто хочет сместить какого-то мэра в некоем населенном пункте и для этого пишет донос коменданту, который даже подписывает своим именем, он должен наоборот показать, что он был в этом населенном пункте и все эти нарушения-злоупотребления видел своими глазами! Он бы мог при расследовании выступать как свидетель, а он, наоборот, прячется. Словно скрывает, что он вообще появлялся в этом городке. Как-то странно... Кого ему бояться? Как бы кто не подтвердил, что он тут действительно был? - и Бегунок внимательно посмотрел на Фланнагана, словно пытался на его лице вычитать ответ на вопрос, который только что задал.

Трезвомыслие Бегунка действовало ничуть не хуже, чем скептицизм Ната, и Фланнаган задумался. Так что Бегунок мог полюбоваться озадаченным выражением его лица.

- Мне нужно на него посмотреть, - сказал он, неожиданно осознав, что может быть как раз внешне Маклина сможет опознать. - И нужно найти предлог, чтобы показать этого типа всем остальным жителям Городка. Если он так старательно прячется - может быть, кто-то его узнает.

Фланнаган поднялся и взял со стула пиджак, явно намереваясь прямо сейчас идти смотреть на странного адвоката.

- Вы мне не поможете? - попросил он Бегунка, понимая, что одному ему с пиджаком не справиться.

Бегунок уже привык в какой-то мере "ухаживать" за мэром, а потому и сам намеревался оказать ему помощь. Возможно, манипуляции Джэфета порой были слишком категоричны и навязчивы, но такая уж была у него манера: он мало стеснялся, для него было очевидно, что Фланнагану нужно помогать и многое за него делать и Бегунок был так усерден, что зачастую запихивал в рукава не только парализованную, но и здоровую руку Фланнагана.

С этим было все понятно, но вот другая часть речи мэра Бегунку совсем не понравилась. Он считал, что Фланнагану как раз не следует впутываться в это дело. Пока что Бегунок действовал как бы по своей собственной инициативе. Если Маклина действительно не удастся ни в чем обвинить, всегда можно будет отговориться тем, что это его помощник переусердствовал, неправильно понял приказ или даже превысил свою власть. А мэр как бы и не причем. Он всегда сможет отговориться, что он о незаконном аресте ничего не знал, извиниться перед адвокатом и отпустить - и обвинить мэра будет не в чем. Бегунка же за "чрезмерное усердие" можно будет для вида пожурить или даже "разжаловать" в общем, все это можно будет обратить в недоразумение, за которое как бы особенно некому и нести ответ.

Если же мэр своим поведением перед Маклином покажет, что одобрил его арест, то отвертеться, в случае неудачи, уже вряд ли получится так легко и просто.

Вот это все вкратце и изложил Бегунок Фланнагану.

- А вообще, я его уже вел в мэрию на глазах у всего Городка, - добавил он в конце своей речи. - Что-то никто из прохожих не проявил к нему особого интереса, да и сам Маклин встреч не боялся. Он же пришел к вдове среди бела дня.

- А может быть, он прятался именно от меня? - задумчиво проговорил мэр.

Предложение Бегунка свалить всё на него Фланнагану нравилось ещё меньше, чем собственная идея сфабриковать "дело" против Маклина. Хотя, вроде бы, бояться было и нечего. В самом деле, можно всегда отговориться тем, что помощник мэра не так истолковал какой-нибудь его приказ. Просто один человек уже взял на себя их общую вину, признав, что Фланнаган ничего не знал о продаже боеприпасов врагу, и Росс слишком хорошо помнил чувство, которое испытал, когда присутствовал на казни того самого человека. Конечно, Бегунку не грозило, что его повесят за то, что он незаконно арестовал какого-то адвокатишку. Но всё равно, Фланнагану не нравилось вдруг пришедшее в голову сравнение.

- Допустим, мне не следует показываться пока ему на глаза, - согласился мэр. - Но в принципе, я могу посмотреть на него как-нибудь незаметно. - Все эти полумеры ему активно не нравились, и он заключил наконец: - К тому же, я не думаю, что если даже он будет знать, что его арестовали с моего ведома, ему удастся как-то мне навредить. Может быть, я задерживаю всех подозрительных личностей на вверенной мне территории, а его кто-то принял за личность с присланной откуда-нибудь афишки.

- Он сидит в темной кладовой, - ответил Бегунок. - Его придется куда-нибудь перевести, чтобы вы могли на него посмотреть. - Он пожал печами. - Хотя, если против него ничего нет, может его просто выпустить...

Фланнаган опасался, что наверное уже слегка утомил своего верного помощника. Он подошёл к столику, на котором стояла выпивка, налил маленькую рюмочку виски и протянул её Бегунку. Всё равно мэру нужно было самому принять окончательное решение. Бегунок для него и так очень много сделал. Вздохнув, Фланнаган ответил:

- Мистер Эскейп! Я не знаю, как вас благодарить. На самом деле, без вашей помощи я бы даже не ведал, что делается у меня за спиной. Думаю, что я тороплю события, и лучше отложим это дело до завтра. Пусть мистер Маклин ещё немного посидит в темноте. А завтра я сам объявлю ему о том, что решил его выпустить, отправив его "донос" в Ньютон, вместе со своими пояснениями. Заодно я на него посмотрю, а он будет знать, что у него уже не получится ничего сделать за моей спиной.

Честно говоря, Бегунок опасался мстительности Маклина. В его представлении нужно было если отпускать - так отпускать, а если уж сажать, так основательно. А так подержать в темной комнате до завтра, а потом выпустить - только злить.

- В любом случае, его нужно накормить. Он же не будет сидеть до завтра голодный. И воды принести, - Бегунок на минуту задумался. - Если Вонса все равно отпускать, может Маклина перевести в его комнату?

Все-таки необоснованную жестокость Бегунок не поддерживал. Его до сих пор угрызала совесть за то, что он оставил Вонса полдня сидеть в наручниках.

Фланнаган пока тоже не видел причин проявлять жестокость, поэтому согласился с Бегунком. Вонсу было предложено небольшое материальное вспоможение, и он был отпущен с условием покинуть Городок в течение часа и более здесь не показываться. Маклина перевели в освободившееся помещение, и оставили "ночевать" в подвале дома мэра. Сообразив, что отпускать его никто не собирается, он ещё попытался возмутиться и поугрожать, что подаст на Фланнагана (или на Бегунка, как его помощника) жалобу за незаконный арест без предъявления обвинения. Но как только понял, что разговаривать с ним не собираются, замолчал. Решил подождать, что будет дальше.

На следующий день Росс с утра был очень занят, но часам к двенадцати вспомнил о пленнике и торжественно его выпустил. Вот тут-то как раз и должна была произойти знаменательная сцена, при которой всем свидетелям должно было стать ясно, что эти двое людей - адвокат Роберт Маклин и мэр Росс Фланнаган - прекрасно знают друг друга. Но ничего такого не произошло. Просто когда Фланнаган увидел Маклина, лицо его сделалось совершенно непроницаемым, и он коротко распорядился, чтобы "этого человека" выпроводили с территории Городка, вернув ему его вещи. Даже про донос и про то, что эта бумажка будет передана полковнику Леммингу, Фланнаган ничего говорить не стал. А Маклин почему-то тоже молча забрал свою лошадь и сумки и уехал.

Только ближе к вечеру, когда Бегунок зачем-то заглянул к мэру, тот, обсудив с помощником насущные дела, вдруг без перехода высказал:

- Как бы вы отнеслись к человеку, который будучи белым, сдирает скальпы с белых? - Конечно, мэр выразился фигурально, но пояснять свою аллегорию не стал. Не дожидаясь ответа, он добавил: - Я не знаю, что было нужно этому Маклину, но надеюсь, здесь он больше не покажется. А его донос вместе с моим письмом отправьте завтра с кем-нибудь из наших в Ньютон.

И больше тему странного адвоката Фланнаган не поднимал.