Глава сорок седьмая,
в которой Нат мучается совестью, а Аббигейль Фронтайн - проблемами с непримиримостью своего брата...

12 января 1866 года, середина дня

Нат Ганн, Гарри Фрейзер и Джек Оззборн возвращались в Городок после удачной "охоты". Им повезло. Громила "со товарищи" после встречи с Фланнаганом почему-то помчались не в Луизиану, до которой было рукой подать, а в Мексику. Это можно было понять. Всё-таки Луизиана - штат более-менее под контролем армии Союза, их приметы быстро разошлись бы по всем заставам. Рано или поздно Громилу, Мэрдока и Нила задержали бы в любом случае. А вот Мексика не подпадала под юрисдикцию Штатов, и в неё удирать гораздо надёжнее. В Мексике никто не станет гоняться за людьми, которые что-то совершили в Техасе.

Если бы Громилу и его подельников задержали в Луизиане, Нату пришлось бы объясняться с местными властями и доказывать, что преступников нужно отправить в Ньютон, так как преступление они совершили на территории, подвластной полковнику Леммингу. Поэтому оказалось большой удачей, что Громилу Элси Брауна, Дэна Мэрдока и Ларри Нила удалось схватить почти что в окрестностях этого самого Ньютона и быстро сдать с рук на руки военному коменданту округа.

Когда они возвращались обратно, не доезжая до Городка, Нат неожиданно остановил своего белого жеребца.

- Отправляйтесь дальше без меня. Мне нужно кое-кого навестить, - заявил он. - Я приеду часа через два.

Более ничего не объясняя, Нат повернул коня и помчался напрямик к "Мокрой Пади". Когда до фермы оставалась пара миль, Нат свернул в перелесок и довольно быстро отыскал подходящий для своих целей ручеёк. Благо близко протекала река, которая снабжала "Мокрую Падь" водой и делала её такой удобной и выгодной, что даже Фланнаган на неё польстился, так что ручьёв было достаточно. Особенно зимой.

Спешившись и привязав своего быстроногого Мальчика, Нат разделся по пояс и умылся в ручье самым тщательным образом. Даже голову вымыл, хотя вода была весьма холодная. Ната это не смущало. Ему приходилось умываться и в горных речках, вода в которых такая, что причиняет физическую боль, моментально пробирая холодом до костей.

Для своих тридцати восьми лет, учитывая более полугода беспробудного пьянства, последствия которого всё ещё можно было прочесть на лице Ната, он находился сейчас в превосходной форме. Сухие, крепкие мышцы, упругая кожа, под которой невозможно было высмотреть ни грамма лишнего, даже если очень постараться. Жаль, некому было смотреть, а то может быть, вдохновил бы какого-нибудь художника, любителя полуобнажённой натуры... Но долго Нат не дал бы собой любоваться. Он спешил, поэтому старательно вытерся и достал из седельной сумки новую синюю рубашку, которую купил в Ньютоне. Рубашка слегка помялась, зато была чистая. Пригладив волосы (благо, они короткие, быстро высохнут), Нат вытряс китель от пыли, оделся, расправил складки на брюках, чтобы они съехали под ремнём назад, затолкал старую рубашку в сумку и вскочил в седло.

- Давай, Мальчик! - подбодрил он жеребца. - Ещё один визит - и поедем домой.

Похлопывая жеребца по крупу своей старой кепкой, Нат поскакал галопом через перелесок и очень быстро вынесся на знакомый холм. Конечно, Эйбби могло и не оказаться дома. Да и Джон Риддон мог вернуться раньше, если справился уже с делами в Городке. Но Нат всё-таки хотел рискнуть. Он просто не мог не заехать, раз уж возвращался с этой стороны. К тому же, у него был повод.

Через несколько минут белый жеребец галопом ворвался в ворота усадьбы. Нат спрыгнул с седла и обмотал поводья вокруг верхней перекладине ограды. В доме кроме Эйбби были ещё Джо и Стив. Вот как раз Стив и вышел навстречу гостю. Нат приветливо кивнул, разглядывая дом и гадая, застал ли хозяйку ранчо и получится ли с ней поговорить. Лучше всего было узнать это опытным путём.

- Миссис Фронтайн дома? Передай, что я хотел бы с ней увидеться, если её это не затруднит, - сказал Нат Стиву - и тот послушно отправился в дом, чтобы сообщить об этом Эйбби.

Стиву на ранчо нравилось, несмотря на то, что мистер Риддон вёл себя строго. Здесь не было остальных "гвардейцев", которых Стив теперь откровенно сторонился. К тому же, здесь был Джо. Поэтому все три дня мистер Берри старательно помогал по хозяйству и охранял, тихо надеясь, что заслужит одобрение если не негров, то хотя бы их хозяев. Теперь Стив скромно переда хозяйке, что приехал помощник мэра Натанаэль Ганн.

Эйбби, не ожидавшая сегодня гостей, помогала Розе - утюжила занавески в маленькой комнатушке, больше похожей на кладовую. Тяжелый труд, достойный прачки, но после рыхления земли мотыгой на плантации, сбора хлопка и прочей подобной работы, благородную даму он не смущал. Подобные вещи ее вообще не тревожили - Аббигейль всегда чувствовала себя леди, независимо от того, что делала и где жила, и это чувство могло оставить ее разве что вместе с жизнью. Поэтому, поблагодарив Стива за доклад, она поспешила на встречу гостю, досадуя только на то, что щеки слишком уж горят от жара раскалённого утюга. К слову сказать, жилось Берри на "Мокрой Пади" и верно неплохо - Эйбби была неизменно к нему добра, а Джон, памятуя о том, что он сам попросил этого паренька к себе в дом, так же неизменно вежлив. Негры, правда, покладистостью хозяев не отличались и демонстративно не общались со Стивом, порой довольно громким шепотом возмущаясь легкомыслием хозяев, наводнивших дом всякой белой рванью. Но с этим поделать ничего было нельзя, так как обращать внимание на ворчание слуг было ниже достоинства хозяев. Так что приходилось терпеть. Джозеф Клинффорд, не обладающий щепетильностью Риддонов, конечно, не постеснялся бы и ответить, но опасался слишком распускать язык - как бы не выгнали, так что тоже молчал. Он, кстати, заметил приближение Ганна, но выходить из дома не стал, полагая, что тот приехал по делам его не касающимся.

Аббигейль тоже понятия не имела, приехал ли помощник мэра в гости или просто передать какое-либо поручение, поэтому вышла наружу сама, а не позвала Ната в дом. Но в любом случае она встретила его как друга.

- Добрый день, мистер Ганн, - достаточно приветливо сказала Эйбби, подавая ему руку. - Какими судьбами в наших краях?

Разумеется, будь у миссис Фронтайн хотя бы тень сомнения в том, что чувства ее гостя теплее дружеских, она бы вела себя стороже, как и положено приличной вдове, не далее как два года назад схоронившей мужа (да еще схоронившей ли - большой вопрос), но оснований для подобных догадок у нее не было. Поэтому Аббигейль вела себя довольно непосредственно.

Нат почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Его мгновенно охватило странное ощущение... Это было как... как перед экзекуцией, когда надо снять с себя одежду под перекрёстными взглядами выстроившихся вокруг солдат. Самый непростой момент, который поначалу Ната очень впечатлял. Приходилось прилагать огромное усилие, чтобы спокойно расстегнуть мундир и не давать пальцам дрожать. И так же, как перед строем, он не дрогнул сейчас. Хотя было сложно не дрогнуть, когда раскрасневшаяся и такая желанная, Эйбби протянула ему руку. Ему! Вот этому самому пугалу в широченных штанах и кителе, в который уже въелись пыль и грязь!

- Добрый день, миссис Фронтайн.

Нат стащил с головы фуражку, которую надел несколько секунд назад. Волосы не успели ещё примяться. Он взял руку женщины и, склонившись, аккуратно поцеловал. Как десять лет назад, в доме полковника, на следующий день после его похорон. Вот только Эйбби тогда была ещё ребёнком. А сейчас... Помнит ли она? Но даже если помнит, разве сможет она узнать в стоящем перед ней потрёпанном и испитом янки того молодого сержанта, подтянутого и аккуратного? Может, и хорошо, если не вспомнит. И хорошо, что Аббигейль не знает, и даже не подозревает, какие чувства он испытывает к ней теперь, через десять лет. Он увлёкся ею с того момента, как приезжал в первый раз на "Мокрую Падь", ещё не зная, кто именно перед ним стоит. Как у него язык повернулся заявить Джону Риддону, что он женился бы на Эйбби?! Сказать такое сыну полковника о полковничьей дочери! Сейчас Нат готов был сгореть со стыда за свою беспечную наглость. В его представлении, Риддон должен был убить его на месте...

Выдержка не подвела отставного сержанта, и когда он выпрямился, на его лице и намёка не было на ту бурю чувств, которая поднялась в его душе.

- Я возвращался из Ньютона, - поспешил объяснить Нат, чуть улыбнувшись. - Мы поймали тех бандитов, которые напали на мистера Фланнагана и сдали их полковнику Леммингу. А по дороге назад мне захотелось заехать. Увидеть вас или мистера Риддона.

Он совсем не врал. Если бы в доме присутствовал и Джон тоже, Нат ничуть не поменял бы цели своего визита.

- У меня есть кое-что. Так, одна вещь, которая осталась от вашего батюшки, - добавил Нат. - Может быть, вас это заинтересует.

- От папы? - миссис Фронтайн удивилась, но тут же вспомнила, что Джон упоминал о знакомстве мистера Ганна и полковника Риддона. - Да, конечно, заинтересует. Джона, правда, нет, но я посмотрю сама. Прошу в дом, - пригласила она отставного сержанта и пошла вперед.

Наверное, Эйбби поступала слишком опрометчиво, принимая у себя представителя захватчиков-янки, да еще в отсутствие брата, но ее это волновало мало. Сказав Нату в прошлый раз, что считает его другом, миссис Фронтайн понимала, что говорит. А так как в друзья Аббигейль брала лишь людей, по ее мнению, достойных, то стесняться их или бояться ей как-то даже не приходило в голову.

Правда, Роза точку зрения хозяйки не разделяла в принципе. Встретив Эйбби с ее спутником в холле, она смерила Ганна с ног до головы подозрительным взглядом и напустила на себя вид полнейшего неодобрения. Но как во всех отношениях воспитанная прислуга, от немедленной критики негритянка воздержалась, отложив нахлобучку для молодой госпожи на потом.

Эйбби тоже не стала ничего говорить горничной, не обратив на ее реакцию внимания (поскольку знала, что это бесполезно). Проведя гостя в кабинет, она хотела, было, присесть, но с сомнением осведомилась:

- О чём вы говорили, мистер Ганн?

Чтобы и дальше скрывать чувства, которые он испытывал, находясь так близко к Эйбби, Нат полез во внутренний карман, достал какой-то небольшой предмет, завёрнутый в чистый платок. Отогнув края платка, Нат протянул руку к Эйбби. На платке лежали часы. Нат честно забыл об этой вещице, когда разговаривал с Джоном Риддоном после собрания землевладельцев. Потом, увидевшись с братом Эйбби снова, думал больше о том, как ловить Громилу и его приятелей, и опять забыл. А когда уже уехал, подумал: "Хорошо, что забыл, будет повод снова заехать на Мокрую Падь". Но сейчас нужно было как-то объяснить, что это такое и почему он не передал этот предмет раньше.

- Ваш отец потерял их.

Нат смотрел на часы, а не на Эйбби. В какой-то мере ему было неудобно смотреть в глаза этой женщине. Надо же было наговорить глупостей её брату! "Я же тогда не знал, что она - дочь полковника Риддона! - пытался успокоить себя Нат, но это не помогало. - Вот и держал бы язык за зубами, раз не знал..."

- Это было примерно в сорок седьмом, или в сорок восьмом году, - негромко проговорил Нат, справившись с порывом самоуничижения. - Должно быть, во время боя у часов оборвалась цепочка. Полковник потом сожалел, что потерял этот хронометр. Он был дорог ему, как подарок жены. Потом, когда полковник уже ушёл в отставку, я случайно увидел эти часы у одного парня. Он предлагал поставить их вместо денег в карточной игре. Я видел эти часы у полковника, даже однажды держал в руках, поэтому знал, что это именно они. Там внутри есть дарственная надпись. Я купил часы у того солдата и хотел сразу отослать их по почте, но испугался, что потеряются и решил, что отвезу сам. Хотя, наверное, это был просто повод увидеться с вашим отцом. Но потом меня перевели на другое место службы и долго не давали отпуска. Несколько лет я не мог выбраться и поехать в Саванну. А когда такая возможность появилась...

Нат вздохнул, отчётливо вспомнив, как ему было плохо, когда он всё-таки добрался до Саванны и узнал, что опоздал всего на несколько дней, полковник уже умер. Он вспомнил разговор с маленькой девочкой - дочкой полковника, тихо прокравшейся в прихожую по тёмной лестнице, вспомнил, как они сидели в гостиной, и не стесняясь плакали, и говорили о полковнике. Помнит ли Эйбби об этом дне? Понятно, что она не узнала Натанаэля Ганна, но помнит ли она вообще что был разговор с каким-то военным, которому она отдавала письмо своего отца?

- В общем, я уже говорил мистеру Риддону, что приехал только на похороны, - продолжил Нат, всё ещё не глядя на Эйбби. - Надо было отдать эти часы кому-нибудь из вашей семьи, но сперва мне не до того было, а потом я как-то забыл, что ли... В общем, я так их и не отдал. Они стоят, я ими не пользовался. Но не потерял. Думаю, что всё-таки правильнее вернуть их вам и мистеру Джону.

Он наконец-то поднял голову и посмотрел на Аббигейль.

Эйбби, тем временем, осторожно забрала часы с ладони отставного сержанта и присела на диванчик, чтобы рассмотреть их получше. Разумеется, внешний вид вещицы был ей незнаком (да и знакомым быть не мог), но гравировка внутри говорила сама за себя.

- "Дорогому Генри Риддону на память от Сьюзен", - миссис Фронтайн вслух прочитала надпись на задней крышке и кивнула в знак подтверждения. - Да, именно так звали моих родителей. Это папины часы. Спасибо, что вернули их, мистер Ганн, - сказала она серьезно, подняв взгляд на помощника мэра. - У нас с Джоном не так уж и много отцовских вещей осталось, чтобы их не беречь. Присаживайтесь.

Машинально заводя часы, она пояснила:

- Наш дом в Саванне сгорел зимой шестьдесят четвертого, поэтому и сохранить удалось немного. Только пару мелочей и одну из его наград - саблю, которую папе вручил генеральный штаб за проявленную храбрость при взятии Монтеррея. Правда, и ее я чуть не потеряла, - немного виновато признала Аббигейль, не совсем хорошо обдумав свои слова, - когда прятала в колодце от солдат Шермана.

Наверное, постороннему (особенно бывшему солдату Союза) этого говорить и не стоило, но миссис Фронтайн просто отчетливо вспомнила тот день, и, задумавшись, на какое-то время отвела глаза в сторону.

Она думала о том, что здравомыслящему человеку показалось бы откровенной глупостью проявлять заботу о дорогих сердцу реликвиях в то время, когда надо было думать о собственном спасении, но что было тогда делать? Трудно объяснить, но в тот момент Эйбби было легче утопить награду отца, чем отдать ее мародерам. И единственное в чем она себя потом укоряла - в том, что не подумала, чтобы спрятать ее заранее. Но с другой стороны, кто бы потом тушил дом, если бы обитатели "Сосновых кущ" убежали на болота все? Так что всё, что ни делается - делается к лучшему. Напомнив себе эту простую истину, Аббигейль снова посмотрела на собеседника.

- Джон не говорил мне, что вы присутствовали на похоронах отца, - заметила она задумчиво, - как-то упустил. Наверное, полковник был вам очень дорог?

Значит, она действительно ничего не помнит, или совершенно его не узнаёт! А чего он ожидал? Как бы ни изменилась Эйбби Риддон, превратившись из девятилетней девочки в девятнадцатилетнюю вдову, сам Нат изменился гораздо сильнее.

Он кивнул и сел на ближайший стул.

- Мне повезло, потому что я приехал в тот день очень рано и когда спросил полковника Риддона - ко мне вышел какой-то представительный джентльмен... - Нат тихо вздохнул, но тут же продолжил: - Тоже Риддон, но я не помню имени. Он позволил мне пройти на пару минут и попрощаться с полковником. Чуть позднее на похороны приехало очень много народу, высоких армейских чинов, родственников. А я был простым сержантом. Если бы я опоздал, я бы уже не рискнул сунуться. Я так и держался всё время поодаль. Видел вашего брата, ему тогда было лет 14-15.

Нат увлёкся. На время его угрызения совести и прочие невесёлые мысли куда-то отошли, и он сейчас просто произносил вслух то, что приходило в голову.

- Я не знаю другого человека, который сделал бы для меня столько же, сколько ваш отец, - сказал он откровенно. - Когда я, мальчишкой, пришёл в армию, он с одного разговора научил меня большему, чем я мог бы узнать за десять лет. - Сейчас Нат говорил с каким-то просветлевшим лицом, будто делался моложе от собственных воспоминаний. - Да, полковник Риддон был очень для меня дорог. Наверное, я любил его, как отца. А про саблю я помню.

Уточнение про сожжение дома и про Шермана Нат не упустил, оно отложилось в памяти до времени. Он сейчас не упускал ни одного слова Эйбби, просто не на все сразу можно было ответить. Он возвращался всё дальше в прошлое. В те страницы, которые ему было не стыдно вспоминать.

- Монтеррей... Я был ранен при взятии Монтеррея. Мы вместе с рейнджерами капитана Хейса брали Холм Федерации*. - Нат кивнул. - Я за этот бой получил капральские нашивки, но всё равно жалел, что провалялся раненый и не видел, как награждали нашего полковника.

Он тихо засмеялся и покачал головой. Ведь всё это было так давно...

_____________________________

* На подходах к Монтеррею американской армии нужно было взять два укреплённых холма, расположенных по разные стороны от города: холм Федерации и холм Независимости. 21 сентября 1846 года по предложению Хейса несколько групп его рейнджеров вместе с таким же количеством пехотинцев из 5 и 7 полков штурмом взяли холм Федерации и таким образом овладели стратегически важной высотой, защищавшей город, а заодно захватили форт Солдадо на западной стороне холма, в котором был большой арсенал мексиканцев. 22 сентября 1846 года теми же силами рейнджеров и пехотинцев был взят холм Независимости и Дворец Епископа - укреплённое сооружение, которое по сути являлось ключом к городу Монтеррею.

_____________________________

- Я не знаю в подробностях, как его награждали, - признала миссис Фронтайн честно, - но то, что он очень дорожил этой наградой, это точно. Наверное, потому что она была боевая. Папа не любил сидеть в штабе, - пояснила Эйбби уверенно.

В истинности сказанного она не сомневалась: хоть отец Эйбби и умер, когда ей было девять лет, она судила о нем по рассказам родственников и друзей полковника, но, надо сказать, судила безошибочно. По мнению дочери, отец был замечательным человеком, поэтому в отличие от Джона, она сразу поверила, что мистер Ганн, действительно имел все основания хорошо относиться к Генри Риддону. Иначе, зачем бы стал выкупать его часы у какого-то солдата и возвращать их семье полковника? Их бы никто точно не хватился. Тем более что часы были явно дороговаты для рядового. Аббигейль вздохнула, подумав, что по-хорошему нужно было бы предложить мистеру Ганну за часы выкуп (все-таки одалживаться постоянно не совсем удобно), но понимала, что это невежливо, да и невозможно (по финансовым причинам). Оставалось только выразить признательность словами, хотя этого, конечно, было недостаточно.

- Мне стоит поблагодарить вас, мистер Ганн, - сказала она совершенно серьезно и искреннее, - и за верность памяти отца, и за помощь нам, его детям, с налогами. Мы, конечно, со временем вернем долг мистеру Фланнагану, чтобы вас не стеснять, - заверила Аббигейль. - Но за помощь всё же спасибо. Приятно встретить преданного друга в те времена, когда имя полковника Риддона больше не служит мне защитой.

Миссис Фронтайн грустно улыбнулась при последних словах и добавила:

- Так что если мы с Джоном можем как-то вам услужить, то обращайтесь.

Произнося свою последнюю фразу, Эйбби отчетливо осознавала, что ее слова чуть больше чем пустой звук - ничем таким особым бывшие конфедераты помочь отставному сержанту-янки не могут, но все же сочла необходимым ее сказать. Мало ли как повернется жизнь.

Для Ната это был не пустой звук. Нет! Благодарность миссис Аббигейль ему очень понравилась, особенно в той части, что касалось преданного друга. Хотя он в корне не согласился с общей постановкой вопроса. О чём тут же сообщил со своей обычной прямолинейностью:

- Миссис Фронтайн! Это для меня честь услужить вам. - Он в порыве откровенности прижал руку к сердцу. В руке была его мятая кепка, которую Нат смял ещё больше, даже не заметив. - Я слишком многим обязан вашему отцу, и коли не смог отплатить ему, то хочу отплатить хотя бы его детям.

Нат пообещал Джону Риддону, что не будет говорить о налогах. И не собирался нарушать слово. Но ведь на все остальные темы Джон не запрещал ему говорить со своей сестрой.

- Я не думал, что мне так повезёт, и я встречу вас и мистера Риддона здесь, в Техасе, - продолжил он, опустив всё-таки руку с многострадальным головным убором к себе на колено. - Если бы только я догадался сразу спросить, кем мистеру Джону приходится полковник Риддон...

Хороший вопрос. До Ната только сейчас дошло, что обязан-то он Джону Риддону гораздо больше, чем сам полагает. Ладно, что он наговорил сыну полковника всякой околесицы! Так его же люди выпороли Джона! Обойтись так с сыном полковника! Наверное, Нат не был готов к такому потрясению. Всю сознательную жизнь он учился держать себя в руках и не показывать посторонним людям тех чувств, которые бушуют в его отнюдь не спокойной душе. Но осознание невозвратности произошедшего ударило его, заставив на несколько мгновений выйти из себя. Он вдруг со вздохом прижал руки к лицу, словно испытывал физическую боль. В следующую секунду он опомнился и опустил руки, посмотрев на женщину своим печальным взглядом.

- Простите, миссис Фронтайн, - проговорил он, виновато.

"Простите меня за то, что пусть и не своими руками, но уже причинил зло! За то, что не оправдал надежд. За то, что в самые важные моменты жизни стоял не на той стороне и никак не пытался это изменить!" Да мало ли, за что можно было попросить прощения... Всё одно это действительно лишь пустой звук, который мёртвых не поднимет, прошлое не вернёт, раны не залечит, оскорбления не умалит. Слова, которые для самого Ната всю его жизнь очень мало значили. Поэтому он собрался с духом и сгладил, как мог, свою неожиданную выходку:

- Полковник Риддон был единственным человеком, которого я действительно любил как отца, и как начальника. Большее, чего бы мне сейчас хотелось - это действительно стать преданным другом вам и вашему брату. Раз вы мне это позволяете.

Он мягко улыбнулся миссис Фронтайн.

- Да, конечно, позволяю, - согласилась Аббигейль тоже слегка улыбнувшись, - если у вас есть такое желание.

Наверное, с точки зрения благоразумия, южной леди, патриотке, не стоило так легко верить на слово бывшему солдату Союза, памятуя о том, что янки не годятся южанам в друзья подобно тому, как подлые шакалы не годятся в друзья благородным львам. Но, унаследовав от полковника Риддона не только храбрость, но и способность разбираться в людях, а также безоговорочно верить своим выводам насчет них, Эйбби не сомневалась ни в правдивости мистера Ганна, ни в его раскаянии, хотя не была уверена, что знает, к чему его приписать. Разве что ссоре с Джоном. Слишком уж мрачным становился брат при одном упоминании имени отставного сержанта...

- Вообще-то мы, действительно, оказались в Техасе по чистой случайности, - признала Эйбби справедливости ради. - А Риддонов много по всему Югу. Так что неудивительно, что вы сразу не подумали о полковнике, - заметила она и задумалась.

Все бы, конечно, хорошо, но вот упоминание о брате заставило миссис Фронтайн подумать о том, как к ее поведению отнесется Джон. Почему-то Эйбби казалось, что пополнение круга семьи преданным другом в лице Натанаэля Ганна, брата приведет в ярость, причем ужасную. Не то, чтобы Аббигейль этого боялась или раскаивалась, просто ссорится с братом ей не хотелось. Так что, посомневавшись, она все-таки спросила:

- Извините, что интересуюсь не своими делами, мистер Ганн, но во время вашего с Джоном первого разговора, вы с ним, случайно, не повздорили?

В другое время она бы, наверное, не осмелилась расспрашивать сурового помощника мэра об их отношениях с Джоном, но вопрос был далеко не праздным. Увы, но Аббигейль совершенно отчетливо понимала - если ей не удастся убедить брата в своей правоте - через их мирный дом ляжет линия самого настоящего фронта.

Нат пообещал Джону Риддону, что не будет говорить Эйбби и о содержании того, самого первого разговора. Вроде как пообещал, на сколько он помнил. Честно сказать, отставной сержант сам устанавливал для себя, какое слово можно нарушить, а какое нет. Но он готов был лучше убиться, чем произнести ту дерзость, которую высказал Джону про своё желание жениться на его сестре. А соврать? Нет, соврать Эйбби было ещё хуже. Так что пришлось избрать средний вариант.

- Я пообещал мистеру Риддону, что не буду касаться этой темы, - признался он честно. - Позвольте мне не нарушать обещания. Скажу только, что я задел вашего брата и сейчас раскаиваюсь в этом. Но я надеюсь, что смогу заслужить его прощение. - Нат улыбнулся. - Мистер Риддон - великодушный человек, как и его отец. Но если даже он никогда не простит меня, я всё равно буду предан ему.

Нат говорил то, что думал, мало задумываясь о том, что его слова могут звучать странно. Да и не могли никакие слова ничего объяснить. Вот если бы можно было умереть за Эйбби, или за Джона Риддона, тогда наверное Нат признал бы, что сделал нечто большее, чем пустые уверения в преданности. Но суть в том, что умирать ему сейчас совершенно не хотелось. Сейчас, когда у жизни появился новый смысл. Нет, если бы надо было - он бы умер, ни секунды не колеблясь. Но лучше жить. Потому что пока он жив, он наверняка найдёт, чем доказать свою преданность. А может быть, и свою любовь тоже.

- Не сердитесь на меня, пожалуйста, - добавил Нат. - Я вёл себя глупо.

- Я не сержусь, - покачала головой Эйбби, - но вот Джон...

Аббигейль вздохнула. То, что мистер Ганн вел себя глупо, было очевидно. Иначе брат не воспылал бы к нему такой стойкой и неистребимой неприязнью. О чем именно они там говорили, миссис Фронтайн не занимало - раз Джон велел ей не рассказывать, значит, явно не для ушей леди. Но какова бы не была тема разговора помощника мэра и брата, оптимизма Ната насчет того, что он может заслужить прощение Джона, Аббигейль не разделяла. Риддоны может быть и великодушны, и в состоянии простить обиду, но уповать на то, что они ее забудут - бесполезно. Да умри завтра мистер Ганн за Джона, тот и то не уверится в чистоте его намерений, найдя какое-нибудь другое объяснение его поступку. И что же в такой ситуации ей делать?

Положив часы отца на столик рядом, Эйбби задумчиво сплела пальцы, повинуясь так и не изжитой привычке, раздумывая над тем, стоит ли ей вмешиваться. А если стоит, то так ли уж необходимо давать опрометчивые обещания, сдержать которые, возможно, окажется слишком трудно? Подумав с минуту, она предложила:

- Я могу помочь вам помириться с Джоном. Он упрямый, с ним не так-то просто сладить, но я попробую. Если вас, конечно, не оскорбит заступничество женщины, - добавила Аббигейль вежливо, вполне допуская и такой вариант.

- Миссис Фронтайн! - Нат встал. - Вы не можете сделать ничего такого, что оскорбило бы меня. Ваша доброта безгранична, я её не заслуживаю.

Почему для него это было так важно, чтобы Эйбби и Джон не поссорились из-за него? Да потому, что это были дети полковника. Нату не хотелось своим грубым вмешательством посеять между ними разногласия. А он вполне мог представить, что категоричному Джону Риддону не понравится вмешательство сестры. К тому же, если Эйбби заговорит с Джоном на тему того разговора, вдруг её брат ляпнет, что именно сказал Нат? В таком случае останется только провалиться куда-нибудь и не показываться на глаза Эйбби.

- Мне надо ехать, - сказал Нат, окончательно смяв в руках фуражку. - Так получилось, что из-за моего отсутствия мистеру Риддону пришлось взять на себя мою работу. Миссис Фронтайн! Мне очень хочется принять вашу помощь! - Он прижал руку к груди. - Но... Поймите, ваша семья слишком много для меня значит. - Он с улыбкой смотрел на молодую женщину, и видно было, что несмотря ни на что, он полон оптимизма. - Главное, чтобы между вами был мир. А я всё равно буду служить вам, на сколько это будет возможно.

Ему очень хотелось сейчас, чтобы Эйбби снова подала ему руку. Но даже если бы она этого не сделала, Нат был счастлив от того, что некоторое время пробыл рядом. И не в присутствии всяких конфедератов или негров, а наедине. Несмотря на весь свой трезвый ум, Нат был слишком сильно влюблён, чтобы здраво оценивать собственные порывы. Зато он говорил и действовал от чистого сердца. А как ни странно, сердце отставного сержанта вполне можно было признать чистым. Ну, почти. Хотя мало кто это видел...

Наверное, Эйбби все-таки об этом догадывалась. Иначе не поверила бы в звучащие весьма подозрительно в Реконструкцию слова о вечной преданности. Джон ведь не поверил. Но сестра, в отличие от брата, была склонна видеть хорошее в людях. Да и не стал бы полковник Риддон приближать к себе плохого человека, не такого он был характера.

Отказ мистера Ганна от ее помощи, миссис Фронтайн, конечно, огорчил. Как бы там ни говорил Нат, все равно мир между детьми полковника был под изрядной угрозой. Слишком уж категоричен и непримирим был Джон, и слишком уж правдива была Эйбби. Не говоря уже том, что семейное упрямство Риддонов в той или иной степени, но все равно присутствовало в обоих. Так что разногласия были, увы, неизбежны, и миссис Фронтайн это прекрасно понимала. Но как бы то не было, просить за мистера Ганна против его воли было бы неправильно.

Аббигейль легким движением поднялась со своего диванчика и осведомилась удивленно:

- Вы так скоро уходите? Я даже не успела вас угостить кофе, - произнесла она с явным раскаянием.

Хороша хозяйка! Чтобы сказала бы мама? Пытаясь выбросить из головы неуместную мысль, что элегантная Сьюзен Риддон упала бы в обморок, если бы узнала, что дочь принимает в доме солдата-янки, Эйбби добавила с надеждой:

- Может, всё-таки останетесь?

Искушение было велико, но Нат переборол себя и покачал головой.

- Я вам очень благодарен, миссис Фронтайн, но мне действительно надо ехать, - признался он с сожалением. - Я отпустил своих людей вперёд и сказал, что буду за ними следом. Если задержусь - как бы они не подумали, что что-то случилось.

Нату не то, что уезжать не хотелось. Если бы не его обязательства перед Фланнаганом, он вообще с удовольствием бросил бы всё и нанялся к Риддону, работать на ранчо, лишь бы быть рядом с Аббигейль. Но Фланнаган тоже нуждался в его помощи, а Риддон вряд ли будет рад такому работнику. Да и на должности помощника мэра Нат мог гораздо больше сделать для семьи полковника. Он вздохнул и посмотрел на свою окончательно измятую фуражку.

- Если позволите, может быть, я как-нибудь заеду к вам и мистеру Риддону, - сказал он скромно. - Когда будет время.

- Да, конечно, - кивнула Аббигейль и напомнила, - для вас двери нашего дома всегда открыты.

По-хорошему, Эйбби не стоило бы давать таких обещаний, не спросив мнения брата. Если отставной сержант будет посещать "Мокрую падь" против воли Джона, то тот еще пуще его возненавидит. Но брать свои слова назад было бы слишком недостойно леди.

Так что, легкомысленно понадеявшись, что как-нибудь ей удастся объяснить все брату, миссис Фронтайн решила попрощаться с мистером Ганном.

- Что ж, не смею задерживать, раз торопитесь, - сказала она и слегка посомневавшись, протянула ему руку.

Очень бережно, едва касаясь, Нат принял руку миссис Аббигейль и снова её поцеловал. Это было большее, на что он надеялся. Снова коснуться своей грубой, сильной ладонью, нежной кожи Эйбби - за это можно было многое отдать! "Милая девочка, - с нежностью подумал Нат. - Ты такая же добрая и непосредственная, какой я помню тебя уже десять лет".

Выпрямившись, сержант отступил к выходу. Сказать ему пока было нечего, а мямлить что-то невразумительное, лишь бы оттянуть свой отъезд, Нат посчитал недостойным. Он же сам отказался остаться и выпить кофе.

На улице Нат ещё раз поклонился женщине, после чего натянул на голову свой бесформенный головной убор, вскочил в седло - и умчался, не оглядываясь. На душе у него было и светло и грустно, иначе не скажешь. Наверное, любить королеву - это всегда непросто. Тем более, что Нат был уверен: у него не хватит дерзости пожелать чего-то большего, чем есть сейчас.

Белый жеребец нёсся со всех ног, чувствуя приближение родной конюшни. Нат ехал без дороги, напрямик, так что примчался в Городок минут через двадцать после Джека и Гарри Фрейзера. О том, что он вообще куда-то заезжал и с кем-то говорил, можно было бы догадаться, если заметить чистую рубашку. Зачем ещё мужчина станет надевать чистую рубашку где-то посреди дороги, когда до дома осталось несколько миль? Но никто ничего не заметил. Просто потому, что никто не приглядывался к Натанаэлю Ганну. К нему вообще редко приглядывались...