Глава пятидесятая,
из которой можно узнать об одном давнем происшествии, сожжённых бумагах, неблагонадёжности Фланнагана, пулемёте Гатлинга, выбитом зубе, и попытке мистера Ганна сыграть роль свахи...

13 января 1866 года, между 16 и 17 часами

Фланнаган ждал возвращения Ната от миссис Маршалл. То, что бывший сержант, а ныне помощник мэра, разъезжает в одиночку, было нехорошо, но Нат не был бы Натом, если бы не решал сам, что он считает для себя опасным, а что нет. Переубеждать его всякий раз оказывалось бесполезно, хотя бы потому, что на Ната способы убеждения Фланнагана никогда не действовали. Это миссис Маршалл оказалось легко убедить в необходимости возить с собой оружие. Нат, если не хотел, не слушался ни приказов, ни угроз, ни уговоров, ни тем более, образных сравнений и аллегорий. Он сам, в своей голове решал, когда послушается, а когда нет. Не сказать, что подобная позиция собственного подчинённого устраивала Фланнагана, но если отбросить упрямство Ната, польза от него значительно перевешивала неудобства общения с ним. Поэтому Фланнаган очень не хотел его терять и волновался.

По сути, Нат был единственным человеком из всего окружения Фланнагана, по-настоящему близким и незаменимым. Фланнаган и сам не знал, по какому наитию заступился за Ната в том форту, сразу после войны. Но сейчас можно было только порадоваться своему деянию, потому что если бы последние месяцы рядом не было Ната, Фланнагану пришлось бы очень туго.

Стоя у окна в собственной спальне, Фланнаган размышлял о том, что в свои сорок лет стал гораздо более одиноким, чем был раньше. Большинство друзей либо умерли, либо перестали быть друзьями, либо находятся так далеко, что всё равно, есть они или нет. Семьи тоже нет, хотя до недавнего времени Росс надеялся, что она будет. Может, ему нужно было ехать в Европу, а не в Техас? Росс помнил три года, проведённые на Аппенинском полуострове. Маленькие королевства, изысканное общество, которое благосклонно принимало молодого американца и его смертельно больную жену. Конечно, всё это благодаря Хелен. Росс не знал, откуда в этой томной девушке с прозрачной кожей и глубокими, как пропасть, глазами, столько аристократизма и умения ладить с людьми. Сам Росс хорошими манерами похвастаться не мог, но старался изо всех сил, лишь бы его жене не пришлось краснеть за неотёсанность мужа. И он смог бы остаться в Италии, наверняка смог! Но Хелен умерла, угасла, и находиться на земле, по которой больше не ступает её маленькая, лёгкая ножка, Россу Фланагану сделалось невыносимо. Он вернулся в Америку, к прежней жизни, сохранив лишь щемящее душу воспоминание.

Война немного сгладила в памяти Фланагана образ Хелен. Слишком много горя и смертей попадалось на его пути снабженца армии, в сравнении с которыми померкло очень многое из его предыдущей жизни. Насмотревшись на то, что творится, Фланаган постепенно перестал верить, что южане - мятежники. В них было нечто неуловимое, какой-то отголосок, штрих, который роднил их с его умершей женой. То, как безжалостно уничтожалось всё, что им дорого, за что они воевали, заставляло Фланнагана сочувствовать им. Испытывать угрызения совести из-за собственной принадлежности к захватчикам было тяжело. И Росс стал убеждать себя, что это не его дело, что он не придерживается ни Севера, ни Юга. Он просто зарабатывает деньги. Эта иллюзия пошатнулась во время его первого пребывания в военной тюрьме по обвинению в сбыте оружия конфедератам. В тот раз с Фланнаганом обошлись мягко и вежливо, но он сам, в душе, вынужден был признаться, что не жалеет о своём поступке. Да, южанам это уже не помогло, лишь продлило агонию. Но сам для себя он всё равно поступил правильно.

Окончательно иллюзия нейтральности разбилась в Атланте, во время знаменитого ареста из-за похищенных в Ист-Пойнте бумаг, которые Фланнаган, поражённый жестокостью своих соотечественников, намеревался продать европейским газетчикам. Многого он бы не добился, войну Юг уже проиграл. Но, наверное, Фланагану хотелось не только заработать, а ещё и открыть глаза европейцам, которые после "Прокламации об освобождении рабов" резко перекинулись на сторону Севера и Линкольна. Конечно, его арестовали не только и не столько из-за бумаг. Весь этот арест был авантюрой чистой воды, ничуть не менее безумной, чем те, которые затевал сам Фланнаган. Правда, он об этом узнал гораздо позднее. Как оказалось, одному предприимчивому полковнику (не будем упоминать его имя) пришло в голову, будто у Фланнагана много денег. Откупился же он от обвинения в продаже оружия. А если человек заплатил за свою свободу один раз - почему не заставить его сделать это снова? Такая мысль пришла в голову полковнику, когда его люди задержали какого-то мелкого чиновника из Ист-Пойнта, и тот признался, что продал архив концентрационного лагеря человеку, по описанию похожему на Фланнагана. Полковник нашёл себе пару помощников из полиции, с которыми пообещал поделиться, а для ареста и допроса выбрали офицера, которого, если судить по его личным качествам, можно было в равной степени натравить хоть на южанина, хоть на своего же северянина. Никто другой, наверное, просто не посмел бы обращаться с Фланнаганом, и даже с Натом, ветеранами войны, откровенно грубо и хамски. Само собой, офицера-следователя использовали вслепую, не посвятив в истинные цели предприятия.

Невольно в памяти Фланнагана всплыли те не такие уж давние события...

* * *

Атланта, Джорджия, начало июня 1865 года

Город производил на Фланнагана удручающее впечатление, но он пока не видел надобности куда-то уезжать. Всё равно по всему Югу примерно одна и та же картина. А здесь, среди руин и обгорелых фундаментов, уже зарождалась понемногу какая-то новая жизнь. Так на выжженной степным пожаром земле после дождя начинает пробиваться первая робкая зелень новых всходов.

Люди, по мнению Росса Фланнагана, обладали куда большей живучестью, чем любая трава. Они поднимались вопреки всему и заново начинали строить свою жизнь. Он сам едва достиг сорокалетнего возраста, а успел уже несколько раз подниматься если не из пепла, то уж из втоптанного в грязь состояния - это точно. Зачем он здесь? Затем, чтобы найти новый источник дохода и пополнить свой изрядно отощавший карман, или затем, чтобы наблюдать, как жизнь медленно берёт своё, вопреки всем стараниям Шермана, вопреки желанию северных воротил сровнять с землёй сам дух Юга? Фланнаган понимал, что он здесь чужак. Для людей, мимо которых он ехал по пыльной улице, он - янки, один из захватчиков, нагло заявивших свои права на чужую свободу и собственность. Он не собирался доказывать обратное, тем более, что действительно надеялся получить какую-нибудь выгоду лично для себя, нажиться на горе тех, кто потерял гораздо больше, чем он.

Две женщины (судя по возрасту, они могли быть матерью и дочерью) в донельзя залатанных платьях тащили за разные концы тяжёлый мешок. В мешке могло быть что угодно, вплоть до кирпичей, которые им удалось где-то насобирать. Люди в Атланте старались отстраиваться заново, как могли. Фланнаган дёрнул коня за повод и посторонился, чтобы дать им дорогу. Наверное, на него не обратили бы внимания вовсе, если бы не этот неожиданный для янки жест. Женщины невольно посмотрели в его сторону. Фланнаган вежливо кивнул. В запавших глазах старшей женщины промелькнуло удивление, которое тут же сменилось холодным презрением. Младшая просто задрала нос и постаралась выпрямиться, отвернувшись от ненавистного чужака, восседающего в своём чистом костюмчике на сытой лошади.

Фланнаган дождался, когда они пройдут, и погнал лошадь галопом по дороге. Всякий раз, когда он сталкивался с такими взглядами южных женщин, ему становилось стыдно и досадно. Быстро преодолев длинную полупустую улицу, на которой дома соседствовали с руинами в соотношении 1 к 5, он повернул к небольшому каменному строению, заехал сквозь не заделанный ещё пролом в заборе и остановился у высокого крыльца. Дом Фланнаган занял по разрешению военного коменданта, так как хозяева его считались погибшими. Стены и крыша сохранились неплохо, хотя изнутри мародёры вынесли всё, до чего смогли дотянуться. Содрали даже парчовую обивку стен в гостиной. Фланнаган кое-как обставил своё новое жилище разномастной мебелью, приобретя только самое необходимое. Почему-то у него было чувство, что надолго он здесь не задержится.

Придерживая покалеченную руку, Фланнаган подождал несколько секунд, не выйдет ли Нат, чтобы забрать его лошадь. Но потом сошёл с седла, оставил животное стоять у порога и пошёл в дом.

Не то, чтобы его помощник Нат был в стельку пьян, но изрядно навеселе. Соответственно, настроение у него было вполне благодушное. Он заметил, что вроде как к дому повернул всадник, но был очень занят, чтобы выходить. Сидя в гостиной, в продавленном и слегка ободранном кресле, в обнимку с ополовиненной бутылкой виски, он с увлечением читал какие-то листки. Рядом, прямо на полу, лежала развязанная пачка бумаг, из которой Нат периодически выуживал новый листок, а старый засовывал между своей ногой и креслом, чтобы не перепутать.

Уже почти месяц Нат работал на Росса Фланнагана и с каждым днём узнавал о своём новом хозяине всё более и более интересные вещи. Причём, церемониться Нат не собирался. Вот, например, шеф притащил откуда-то связку каких-то документов и заявил, что их нужно тщательно охранять. Это правильно! Документы нуждаются в охране. Но Нат считал, что просто обязан знать, что именно он охраняет. Спросить Фланнагана напрямую Нат не успел, потому что сперва тот очень торопился, а потом сам Нат был в почти невменяемом состоянии и забыл, о чём именно хотел спросить. Но сегодня Нат вспомнил, открыл известный ему тайник (ещё бы неизвестный, когда он сам его делал под руководством Фланнагана), достал перевязанную шпагатом пачку углубился в чтение. Само собой, он прихватил на такое дело бутылку, потому что в трезвом виде слишком мрачно воспринимал жизнь. А "вприкуску" с виски жизнь становилась если и не весёлой, то весьма забавной.

- Как интересно! - заметил Нат, просматривая очередной листок. - Чтоб мне пропасть! Ну, надо же!..

Конечно, следовало оторваться от своего занятия и пойти забрать лошадь шефа. Но по большому счёту, что с ней сделается, с этой лошадью? Может и постоять немного у порога дома.

Более наглого и бесцеремонного существа Фланнаган не встречал за все свои сорок лет жизни. Порой Нат ставил его в тупик своей простотой и непосредственностью, влезая в дела, совершенно для него не предназначенные. Хорошо ещё, что за месяц Фланнаган имел повод убедиться, что никакая информация, подслушанная или подсмотренная Натом у своего шефа, дальше самого Ната не распространяется. Отставной сержант держал язык за зубами даже тогда, когда напивался до полубессознательного состояния. А напивался он до такого состояния почти каждый вечер.

Чем-то Нат привлекал Фланнагана. Привлекал настолько, что Росс даже не жалел, что навязал на свою шею этого пьяницу и драчуна со шпионскими наклонностями. Кстати, трезвый или пьяный, Нат всегда ухитрялся приносить пользу. Для начала, он быстро заменил собой бедолагу Сэма, камердинера Фланнагана. Сэм был неуклюж, а главное, страшно стеснялся, что служит калеке, которому приходится помогать одеваться. Нат же вёл себя так, будто всю жизнь помогал однорукому надевать сапоги или завязывать галстук. Да-да! Самое любопытное, что Нат моментально, с первого раза, научился завязывать галстуки. Он прислуживал Фланнагану легко, словно между делом, ровным счётом ничем особенным это не считая. И ухитрялся даже в не слишком трезвом состоянии действовать быстро и чётко.

"Это до поры - до времени, - думал Фланнаган иногда. - Если верить сослуживцам Ната, он не так давно пьёт. Ещё не успел дойти до того состояния, когда у человека начинают дрожать руки и он теряет всю свою ловкость". Но как заставить человека не пить? Пока Нат сам не придёт к выводу, что надо бросить эту пагубную привычку - бесполезно с ним разговаривать.

Войдя в гостиную и увидев, чем занимается отставной сержант, Фланнаган тут же исполнился подозрений.

- Что ты делаешь? - спросил он, подходя и выхватывая у Ната из рук листок бумаги. - Ну, знаешь!.. Кто тебе разрешил это трогать?

Это были те самые отчёты и записи, сделанные должностными лицами в одном из северных концлагерей, в которых до недавнего времени содержались пленные конфедераты. Информация вопиющая, особенно тем, что была сухо запротоколирована и снабжена личными комментариями одного тамошнего чиновника. То ли этот человек делал заметки лично для себя, то ли собирался в дальнейшем использовать с какими-то целями. Так или иначе, Андерсонвиллю до этого было далеко. Фланнаган, когда читал, поражался изощрённому садизму некоторых своих соотечественников. После этих бумаг хотелось помыть руки. Тем не менее, Фланаган их купил, за скромную сумму, у одного секретаря. Тот прихватил их с собой, покидая своё место работы, в надежде продать газетчикам. Но когда навёл справки, понял, что ни один американский газетчик не возьмётся это публиковать. Стало быть, и раскошеливаться тоже не будет. Фланнаган решил, что знает, кто может купить такой шикарный материал, поэтому и приобрёл бумаги. Главное было их сохранить, чтобы никто не узнал, в чьих руках они находятся.

Ната видимо содержимое бумаг не удивляло и не поражало. Он был слишком циничен, когда дело доходило до человеческой подлости, к тому же изрядно пьян.

- Ну, я же должен знать, из-за чего рискую шкурой, - ответил Нат, улыбаясь во всю ширь. - На вашем месте я бы не стал держать эти бумажки дома. Откуда вы вообще их взяли? Если это кто-то найдёт - вас могут вздёрнуть за государственную измену. И меня с вами заодно.

Отхлебнув глоток виски прямо из горлышка бутылки, Нат свесил руку с кресла и подобрал ещё один листок.

- У-у, как интересно! У парня, который это писал, хороший слог. Сэр! Зачем вам вся эта "бухгалтерия"?

Нат с живейшей заинтересованностью и почти трезво смотрел на Фланнагана.

- Собери это и положи в тайник, - приказал тот вместо ответа. - И позаботься о моей лошади. - Он всё-таки решил объяснить. - Я собираюсь продать эти бумаги какому-нибудь европейскому издательству. Они с удовольствием схватятся за сенсацию. Так что припрячь это и выкинь из головы. Это - всего лишь ценность, которую можно продать. Здесь никто не узнает, что бумаги у меня. Скорее всего, архивы лагеря уже отправлены в какое-нибудь хранилище, или вообще уничтожены. Никто не заметит, что некоторой части не хватает. Тем более, что примерно треть этих бумаг - неофициальные отчёты, просто записки и наблюдения. Но вкупе с официальными справками... В общем, журналисты знают, что и как нужно делать в таком случае.

Нат пожал плечами.

- Знаете, сэр, это конечно не моё дело. Но вы забываете о том, что о бумагах знает и парень, который вам их всучил, - прямо сказал он. - Так что я не стал бы расслабляться на вашем месте.

Фланнаган недовольно посмотрел на Ната. Всё-таки этот человек умел доводить собеседника до раздражения. При этом выбирал аргументы, против которых нечего сказать. Разве что, какую-нибудь грубость.

- Тебя сколько раз пороли вот за это? - Фланнаган указал здоровой рукой на бутылку. - Напиваешься, а потом лезешь не в свои дела!

Нат с серьёзным видом уставился в потолок, словно на нём были написаны ответы на вопросы Фланнагана.

- Не знаю, сэр, - честно признался он. - Я сбился со счёта. А что, хотите меня выпороть? Ну, так толку-то? Я всё равно уже пьян, и уже всё прочитал.

И он тихонько рассмеялся. Но всё-таки вылез из кресла, плюхнулся на колени и принялся прямо на полу складывать документы в пачку. Бутылка слегка мешала и пришлось поставить её рядом. Нат ревниво косился, не вздумается ли шефу забрать виски в качестве наказания.

Но Фланнаган ничего забирать не собирался. Поборов в себе искушение закатить отставному сержанту хорошего пинка, он ушёл из гостиной, предоставив Нату самому справляться с развязанной пачкой. Фланнаган знал, что Нат выполнит приказание, этого было достаточно.

Тем временем, майор Томас Майлз, помощник военного коменданта Атланты, в сопровождении небольшого отряда с десяток солдат был уже на подходе к дому. В отличие от Фланнагана он созерцал руины, в которые был превращен некогда цветущий город, без особых эмоций. Гораздо больше майора занимали собственные безрадостные мысли, поэтому сегодня (и в обычные-то дни не слишком веселое) лицо Майлза было мрачнее тучи. Одной из особенностей характера майора была нелюбовь в полумерам, причем нелюбовь явная и не подлежащая обсуждению. И в приказах он предпочитал простоту и однозначность, причем, что отдаваемых, что в получаемых. А нынешнее задание коменданта грешило изрядной недосказанностью. Вроде бы с одной стороны, майор получил ясный приказ скрутить некого Фланнагана, прибравшего к рукам бумаги, о самом существовании которых никто не должен был даже догадываться. Но с другой стороны, нужно было действовать осторожно, чтобы не повлечь за собой недовольство некоторых военных чинов, с которым фигурант был в дружбе (так ему объяснил его непосредственный начальник, и это было истинной правдой). Майор, не испытывавший особой тяги к ведению дипломатических переговоров, не понимал, почему комендант поручил дело именно ему (он же не знал, что как раз его личные качества и сыграли роль рекомендации в этом деле). По его мнению, сказывалась элементарная нехватка кадров. Так что, сдержав незатейливое желание прямым и бесхитростным образом ворваться в дом, разбить его на квадраты и вытрясти из него всё, что можно (не исключая душ его обитателей), Майлз приготовился действовать деликатно и осторожно.

Спешившись вместе со своими людьми возле разбитого дома, служившего мистеру Фланнагану пристанищем, майор лично постучал в дверь тяжелым армейским кулаком. Июньский день выдался изрядно жарким, так что, стукнув пару раз, Майлз стянул с себя белые офицерские перчатки и засунул их за пояс. В конце концов, какой-то снабженец и секретарь при губернаторе по вопросам благоустройства и восстановления Атланты (уже попадавшийся, к слову сказать, на перепродаже оружия) не такая уж важная птица, чтобы соблюдать при его аресте полный парад.

- Мистер Фланнаган! Откройте! - громко позвал помощник коменданта, надеясь, что подозреваемый дома.

Нат старательно прилаживал верёвочку к пачке бумаг, когда раздался стук в двери. Отставной сержант поднял голову и прислушался. Но определить, кто это может выкрикивать Фланнагана по имени, не смог. Сунув так и не дозавязанную пачку бумаг под мышку, Нат подхватил недопитую бутылку виски и вскочил на ноги. Несмотря на изрядную дозу алкоголя, он уверенно справлялся с собственным телом. Бесшумно, несмотря на солдатские сапоги, подобравшись к окну, он осторожно выглянул в щёлочку между занавесками, стараясь их не трогать. Успел заметить синие мундиры перед домом - и тут же отпрянул от окна.

- Вот говорят: помяни чёрта... - пробормотал Нат, и отхлебнул из бутылки, размышляя, на что бы такое решиться.

Надо было идти открывать двери. Не заставлять же Фланнагана бегать туда-сюда по дому из-за каждого визитёра. Но куда девать бумаги? Сунуть за пазуху? Слишком толстая пачка, сразу будет заметно. Это Нат и пьяными мозгами сообразил. Положить на видное место, понадеявшись, что как раз видные места привлекают меньше всего внимания? Или всё-таки плюнуть, и пойти к тайнику? Но тогда придётся выйти в холл и перейти в другую половину дома. То есть, пройти мимо входной двери. Совесть подсказывала Нату, что если уж он пойдёт через холл - не открыть входную дверь будет верхом наглости.

Нат тяжко вздохнул, повернулся и потрусил на цыпочках к другой, внутренней двери, которая вела из гостиной не в холл, а в противоположную сторону.

- Не меня же зовут, - убеждал себя Нат, зажимая под мышкой пачку с документами и помахивая бутылкой. - Вот кого зовут - тот пусть и открывает.

С такой мыслью Нат прикрыл за собой двери гостиной и юркнул через полутёмный коридорчик в соседнее помещение.

Фланнаган понятия не имел, что там поделывает его пьяный помощник. Стук в двери застал его на верхней ступеньке лестницы. Логично было дождаться, пока Нат выползет и откроет двери. Не настолько он пьян, чтобы не соображать, как это делается. Но Нат должен был сейчас прятать документы. "Провалиться бы этому Нату! - в сердцах подумал Фланнаган. - Зачем он вообще суёт свой нос не в свои дела?!"

Почему-то Росс Фланнаган даже не задумался, что к нему могут заглянуть по поводу именно этой злосчастной пачки документов. Он купил бумаги несколько дней назад и с трудом мог поверить в то, что их вообще кто-то может спохватиться. А заглянуть в дом Фланнагана мог кто угодно и по любому вопросу. Поразмыслив и всё-таки решив Ната не звать, Фланнаган спустился по лестнице и открыл двери.

Присутствие у себя на пороге десятка военных во главе с майором показалось Фланнагану странным. Но не более того. Можно было бы подумать, что совесть Росса Фланнагана не испытывала сейчас никаких особых угрызений, чтобы указать ему на опасность. Да и после вдруг всплывшей истории с перепродажей оружия и разбирательства военного трибунала мало что могло испугать Фланнагана. Так, во всяком случае, считал он сам. Поэтому во всей его высокой фигуре и решительном, с крупными чертами, лице скандинав, не было и намёка на испуг или встревоженность.

- Добрый день, майор, - поздоровался Фланнаган, поправляя ремень перевязи у себя на шее. Очень хотелось переодеться. Фланнаган часа три просидел в комитете по делам благоустройства, а под проклятым ремнём шея почему-то потела гораздо сильнее, чем без него. - Чем обязан?

- Добрый день, мистер Фланнаган! - учтиво поздоровался майор, едва коснувшись края шляпы рукой, и представился. - Помощник военного коменданта Атланты, майор Майлз. Провожу расследование дела государственной важности и мне нужна ваша помощь.

Если бы была на то воля майора, он бы поморщился от своих последних слов. Расследования были не по его части, он это знал и знал превосходно. Не имея ни опыта, ни необходимых навыков сыскного дела, Майлз руководствовался лишь здравым смыслом и интуицией. А это здорово раздражало не любящего проигрывать майора. Впрочем, с другой стороны, если его, такого неподходящего послали на это дело, может быть, проигрыш был уже предрешен заранее и ожидаем? Едва сдержав себя, чтобы криво не усмехнуться этой своей мысли, пришедшей в самый неподходящий момент, помощник коменданта осведомился:

- Разрешите войти?

Спокойный вид Фланнагана не удивил майора - учитывая слегка подмоченную репутацию этого снабженца, рисковать ему было не привыкать, а если допустить, что он невиновен, то тогда и подавно ему незачем дергаться. Впрочем, невиновных людей нет, а при объявленном в Атланте военном режиме их нет тем паче. Отвлеченно размышляя над этой простой истиной, майор терпеливо ждал приглашения внутрь.

Фланнаган посторонился.

- Входите, майор. Конечно, входите.

Он отступил назад, в холл, освобождая дорогу. Какой такой помощи могли от него ожидать? Конечно, у Фланнагана было достаточно хороших знакомых и даже друзей среди военных. Так получилось, что его собственная глупость, когда он по первому же призыву ринулся в армию и в первом же бою получил серьёзное ранение, сделали его в глазах многих образцом патриотизма. И то, что он не сдался, оставшись калекой, а продолжил служить армии, тоже пошло на пользу его репутации. Многие до сих пор считали его человеком кристальной честности. Но если бы действительно понадобилась его помощь, к нему наверняка заглянул бы кто-то из знакомых. А майора Фланнаган не знал. Да и явился тот не один, а с десятком солдат. Обычно, приходя за дружеской помощью, не берут с собой военный эскорт.

"Неужели вскрылось что-то новое по поводу тех боезапасов? - подумал Фланнаган, сохраняя, впрочем, на лице всё то же спокойствие. Благо за сорок лет он научился контролировать свою мимику. - Тогда это вторжение может быть чем угодно, даже арестом. Куда девался этот разбойник Нат?.."

Полупьяный мистер Ганн вряд ли помог бы ему, если бы майор Майлз действительно заявился с ордером на арест. Но почему-то в присутствии Ната Фланнаган видел моральную поддержку. Пусть он сам считал, что в ней не нуждается, но когда она наличествовала - становилось легче. Спокойнее.

- Так чем же я могу вам помочь, майор? - спросил Фланнаган, и тут же добавил: - Может быть, пройдёмте в гостиную? Хотите чего-нибудь выпить?

- Нет, спасибо,- любезно отклонил последнее предложение Фланнагана майор, проходя вслед за ним в гостиную.

В такую жару он бы не отказался, конечно, от стакана воды, но в доме подозреваемого это было не совсем удобно. К слову говоря, в дом следом за майором просочились и солдаты (кроме тех, кто был заранее назначен охранять все входы и выходы из дома), но пока они сгрудились в холле, не решаясь действовать без прямых указаний сверху. Конечно, если бы речь шла о каком-нибудь паршивом конфедерате, майор не стал бы разводить церемонии, а уже у порога сунув в лицо хозяину ордер на обыск, приказал бы перевернуть всё вверх дном, но сейчас так действовать было нельзя. Нужно было соблюсти хоть какое-то внешнее приличие, чтобы у снабженца не было повода к жалобам. Именно поэтому, теряя драгоценное время, Майлз и прошел вслед за Фланнаганом в гостиную. Почувствовав там запах спиртного, майор криво усмехнулся и осмотрелся. Заметив в комнате еще одну дверь, помощник коменданта отворил ее и, убедившись, что подслушивать некому, обернулся к подозреваемому.

- Извините, дело секретное, - пояснил он свои действия, ничуть не смутившись собственной бесцеремонности. - Я ищу пропавший архив лагеря Ист-Пойнт для военнопленных, и есть свидетель, утверждающий, что человек похожий на вас, имеет на руках часть этого архива. Так что, сэр, если вы располагаете какой-либо информацией о судьбе этих бумаг, то будьте любезны рассказать. Таким образом, вы неоценимо поможете следствию, - завершил свою речь майор посмотрел на Фланнагана спокойным взглядом серо-зеленых глаз.

Не то, чтобы Майлз наивно полагал, что Фланнаган чистосердечно во всем сознается, но не предложить отдать бумаги по-хорошему, не мог.

Удивление Фланнагана было абсолютно искренним. У него даже мелькнула мысль, не узнал ли Нат каким-то непостижимым образом, что бумаги разыскивают и подозревают именно его, Росса Фланнагана? Почему именно сегодня отставной сержант сунул нос в документы и высказал, что хранить их небезопасно? Нет, это было невозможно! Нат - пьяница, дебошир, драчун, хам - кто угодно, но не интриган. Интриги чужды его слишком прямолинейной натуре. К тому же, если бы Нат хотел подставить Фланнагана, он мог сделать это гораздо раньше. Документы хранились в доме уже почти неделю.

- Ист-Пойнт? - переспросил Фланнаган, вынимая из обшарпанного буфета бутылку коньяка. Может быть, майору и не хотелось выпить, зато сам Фланнаган в этом явно нуждался. - Мне в тех краях приходилось бывать раз или два, но это было в шестьдесят третьем. Сейчас подумаю...

Он достал стакан и занялся открыванием бутылки. Из-за того, что всё приходилось делать одной рукой, на простые манипуляции уходило времени больше, чем хотелось бы. Надо было сперва пододвинуть бутылку к углу между дверцей и стенкой буфета, зажать её там, чтобы не ускользнула, потом покрепче обхватить горлышко мизинцем и безымянным пальцами, а большим, указательным и средним потянуть пробку вверх. С этой задачей Фланнаган справился благополучно, налил себе немного коньяка и повернулся к майору со стаканом в руке.

- Нет, не припомню, чтобы позднее заносило в те края, - признался он, и это было правдой. - Хотя с некоторыми офицерами, которые несли там службу, я действительно был знаком. И что, кто-то из них утверждает, что ко мне могли попасть какие-то важные бумаги? Майор, кому они сейчас нужны? Война закончилась. - Фланнаган глотнул виски и дружелюбно предложил: - Может быть, всё-таки выпьете?

"Интересно, Нат успел отнести документы в тайник?" - подумал он про себя.

- Нет, спасибо, - снова отверг предложение снабженца майор и вполне серьезно пояснил: - Пить в такую жару вредно для здоровья. А что до бумаг, - помощник военного коменданта небрежно пожал плечами, - их срок секретности еще не истек, причем тут война.

Задумчиво наблюдая, как Фланнаган возится с бутылкой, Майлз подумал, что тот может к этому делу по Ист-Пойнту никакого отношения и не иметь. Мало ли после войны калек осталось, и продать документы тот парень мог какому-нибудь другому однорукому... Так что развешивать язык по деревьям, повествуя о содержании разыскиваемых бумаг и прочих деталях следствия, надобности нет. Да и не был майор искусником в ведении дипломатичных допросов и дознаний, скорее, цепным псом, которого хозяин спускал с привязи только тогда, когда нужно кого-либо затравить. Поэтому, не теряя время на подтверждение или опровержение догадок подозреваемого, Майлз спросил прямо:

- То есть, вы утверждаете, мистер Фланнаган, что никаких бумаг, имеющих отношение к лагерю Ист-Пойнт у вас нет?

Майлз торопился - конечно, он поставил снаружи охрану, чтобы сообщники снабженца (если они есть в наличии) не смогли покинуть дом с ценными уликами за компанию, но все же тянуть время не стоило. Бумаги слишком легко спрятать, а еще легче - уничтожить.

Не то, чтобы Фланнаган не любил откровенно врать. Просто если Нат не успел спрятать бумаги, или если тайник действительно окажется ненадёжным, придётся объяснять, зачем ему понадобилось перекупать секретные документы. И с этой точки зрения отпирательство Фланнагана должно будет сыграть ему плохую службу. Ведь если он действительно не видит ничего серьёзного в пачке листков и приобрёл их, ну скажем, чтобы сохранить как память для потомков, почему он прямо не скажет об этом майору? Можно, конечно, если бумаги будут найдены, постараться свалить вину на неизвестных, сказать, что не знал, что кто-то устроил тайник в его доме. Но это будет выглядеть более чем наивно и совершенно неубедительно. А подставлять Ната и утверждать, что это он зачем-то по пьяни купил документы, у Фланнагана язык бы не повернулся. Чего он никогда не делал, так это не сваливал вину на другого.

В сложившихся обстоятельствах Росс Фланнаган понимал, что второй раз ему не удастся выкрутиться. Среди армейского начальства остались такие, которые с большой неохотой смирились с его "невиновностью" в деле с оружием. Именно смирились, а вовсе не поверили в то, что он действительно невиновен. И эти люди наверняка отыграются теперь по полной программе. Он сам даёт им такой шанс. "Скверно", - подумал Фланнаган. И всё-таки решил отпираться до последнего.

- Сэр! Я вообще не храню никаких важных бумаг в этих стенах, - ответил он, ставя на край стола пустую рюмку. - Я поселился здесь просто потому, что сейчас в Атланте трудно найти что-то подходящее. Не знаю, сколько мародёров пробежались по этому дому, но в нём и окон-то только половина сохранилась, и ни одна дверь нормально не закрывается. В моё отсутствие в него может забраться кто угодно. А я большую часть дня провожу в канцелярии губернатора. - Он пожал плечами, и добавил: - Всё что есть важного хранится именно там, в моём кабинете. И я могу вас заверить, что никаких бумаг по Ист-Пойнту там нет.

Фланнаган не пытался специально тянуть время, но свою речь предпочёл сложить очень тщательно, чтобы в случае чего было не придраться.

Майор уважительно и даже как-то сочувственно кивнул в ответ на слова Фланнагана, но в душе он не чувствовал ни уважения, ни сочувствия. Отговорка, что "кто-то де может забраться в дом в мое отсутствие" очень не понравилась Майлзу. Словно подозреваемый знал, что в его вещах может найтись что-то неприглядное и заранее готовил пути в отступлению. Но его эта уловка не спасет, думал майор, не спасет, потому что если к устным показаниям продавшего бумаги служащего добавятся вещественные улики, отвертеться этому Фланнагану будет ой как непросто. Но, памятуя о том, что обыск может ничего и не дать, майор продолжил вести себя вежливо и дальше, не оповещая подозреваемого о своих сокровенных мыслях.

- Хорошо, спасибо, мистер Фланнаган, - церемонно поблагодарил майор и подошел к дверям, ведущим в холл.

- Приступайте, ребята, - крикнул он громко и, достав из внутреннего кармана мундира аккуратно сложенный лист бумаги, протянул его снабженцу. - Ознакомьтесь, пожалуйста, с ордером на обыск, сэр.

Майор не стал пояснять подчиненным, что делать - перед выездом он дал им четкую инструкцию, что нужно искать, как и где. Поэтому, едва услышав приказ начальства, солдаты рассыпались по всему дому и принялись за методичный обыск. Искали тщательно, вспарывая обшивку мебели, простукивая ящики на предмет двойного дна, вскрывая плохо прилегающие половицы и прочее. Гостиная, где беседовали Майлз и Фланнаган тоже не миновала внимания обыскивающих - через некоторое время после того, как помощник коменданта отдал приказ, сюда вошли двое солдат и принялись шарить по комнате.

Фланнаган взял протянутую ему бумагу и пробежал глазами. Его интересовал не столько текст, сколько подпись. Фамилии были ему смутно знакомы, но в друзьях не значились. Значит, если он попадётся - разговаривать ему придётся с людьми, которые могут и не испытывать особой симпатии к человеку, однажды уже почти пойманному за руку. Протянув бумагу обратно майору, Фланнаган без особого выражения посмотрел ему в лицо.

- Что же, если ваше начальство полагает, что одни лишь подозрения оправдывают этот обыск - делайте, как вам приказано, - проговорил он уже более холодным тоном.

Потом отошёл и сел на ближайший стул. Вынув из кармана пиджака сигару, Фланнаган откусил кончик. Плевать на пол ему не хотелось, поэтому он сплюнул себе в руку и бросил мусор на стол. После чего зажал сигару в зубах и достал из другого кармана спички. Не глядя на майора, Фланнаган закурил, может быть, немного нервно, но достаточно спокойно для человека, который умеет держать себя в руках. На солдат он лишь один раз оглянулся, и даже открыл рот что-то сказать, потому что в тот момент они как раз добрались до небольшого диванчика у стенки - единственной более-менее новой вещи во всём доме. Но передумал и отвернулся.

А что ещё ему оставалось, как не изображать из себя оскорблённое достоинство?

Нат знать не знал, как там проходит диалог в гостиной. Он даже без понятия был, зачем явился майор с кучей солдат. Зато самого Ната можно было легко обнаружить, если пройти внутренний коридорчик, протопать мимо кухни и заглянуть в небольшую комнатку, в которой раньше наверняка жила кухарка, или какая-нибудь бедная родственница.

Нат сидел на полу у маленького камина и слегка покачивался, как кошка, которая задремала в положении сидя и чуть подаётся вперёд и назад в такт дыхания. Одну ногу он поджал под себя, а другую обнимал обеими руками за выставленную вверх коленку. Если в гостиной Нат был очень хорошо навеселе, то сейчас он дошёл до состояния "в стельку пьян". По левую руку от Ната на полу стояла пустая бутылка из-под виски, которое он успел очень быстро оприходовать. По правую руку отставного сержанта расположилась развинченная на части керосиновая лампа. Видимо, Нат скрупулёзно искал, как у неё вскрывается резервуар.

В камине ярко полыхал огонь. Несмотря на то, что погода стояла очень жаркая, мистера Ганна явно лихорадило, не то с большого перепою, не то по каким-то другим, неведомым причинам. Короткие серые волосы сержанта слиплись прядями и торчали во все стороны. Налитые кровью глаза были устремлены в камин. От него разило виски и керосином. К тому же, он впал в совершенно невменяемое состояние, и сейчас над его ухом можно было смело палить из револьвера. Всё равно он бы ничего не понял. В общем, в двух словах: "Жалкое зрелище!"

Наверное, если бы не загудевший огонь в каминной трубе, то солдаты, орудовавшие в кухне, сразу и не обратили бы внимания на каморку рядом. Но звук, такой привычный студеной зимой и такой неуместный жарким летом, да еще в доме, где производится поиск нелегальных бумаг, не мог не вызвать подозрений, поэтому не сговариваясь, солдаты ломанулись в соседнюю комнату.

Вид какого-то пьянчуги, сидевшего на полу, был, конечно, непригляден, но яркий огонь в камине вкупе с запахом керосина ужаснул солдат куда больше. На такое тонкое дело как обыск, майор не брал совсем уж непроходимых тупиц, поэтому более старший и смекалистый капрал Бэрр тут же скомандовал сослуживцу: "Воды"! а сам бросился кочергой выуживать из камина содержимое, силясь разобрать, что горит и не бумаги ли. С Натом солдаты не разговаривали - судя по его виду, это было бесполезно, да и некогда. Мало ли пьяных парней в форме Союза сейчас по Атланте валяется! Однако без внимания обыскивающих бывший сержант все же не остался - второй солдат (конопатый коротышка Риган) чересчур усердно заливая камин, от души окатил его из ведра.

Отметив шум и беготню в глубине дома, майор Майлз насторожился и молчаливым кивком показал обыскивающим гостиную солдатам на дверь. С секунду он раздумывал, не стоит и им с Фланнаганом пройтись в том же направлении, но его раздумья прервало появление рядового Донна.

- Сэр! Наверху в спальне мы нашли тайник, - заявил он и уставился на начальство, - но там нет ничего интересующего нас.

- Ищите дальше, - приказал подчиненному майор, досадуя на то, что солдаты дергают его по пустякам, и заметил: - Южане не умеют делать ничего путевого, в том числе, и тайников. Солдаты генерала Шермана подтверждали этот факт неоднократно. Или этот тайник принадлежит вам, мистер Фланнаган? - осведомился из чистого любопытства Майлз, спокойно разглядывая занервничавшего (что неудивительно) собеседника.

Холодность снабженца, равно как и его последние слова, майор принял с полным равнодушием. В последнее время проклятья, угрозы и оскорбления стали такой неизменной частью его работы, так что он к ним просто привык.

- Да, это мой тайник, - хладнокровно признал Фланнаган, стараясь поменьше реагировать на шум и беготню в его доме.

Было слишком рискованно отпираться. Если солдаты не дураки, могут догадаться, что кирпич был вынут из стены не так давно. Но само по себе присутствие в доме тайника ещё ровным счётом но о чём не говорило. А раз бумаги в нём отсутствовали, значит тем более, не стоит отпираться от очевидных вещей. Хотя пояснять, зачем ему понадобилось делать тайник, Фланнаган тоже не собирался, равно как и критиковать действия генерала Шермана. Поэтому он встал и принёс с уже обшаренного солдатами буфета пепельницу. Но садиться на стул не стал, а посмотрел на майора. Фланнагану было интересно, что за шум поднялся в районе кухни, но он не собирался соваться вперёд, пока майор не придёт к выводу, что им нужно перейти в другое помещение.

Наверное, майору уже было поздно вмешиваться и куда-то переходить. Нат, конечно, холодной воде не обрадовался, заворчал что-то нечленораздельное и улёгся на спину, вытянувшись во весь рост как раз вдоль камина, что существенно затрудняло передвижение в маленькой комнате. Бутылку он положил себе на грудь, а разобранную лампу беззаботно отпинул сапогом в сторону.

Искать что-то в камине было бесполезно, потому что сперва Нат высыпал в него бумаги, облил их керосином и поджёг, и только после этого стал аккуратно добавлять поленья. Если бы он додумался кинуть всю пачку разом, солдаты ещё могли бы что-то отыскать, но Нат, несмотря на туман в голове, сообразил, что для быстроты надо класть листки россыпью и вылить под них и на них что-нибудь горючее. Так что бумага исчезла гораздо быстрее, чем Нат смог развести настоящий огонь, который и привлёк внимание солдат.

Но всё-таки, если разгрести ту грязь, которая образовалась от выливания в камин воды, по краям ещё могли попасться не до конца сгоревшие уголки листков. Правда, на них уже ничего невозможно было прочесть.

Теперь Нат покорно лежал посреди пола, будто уже заранее смирился с тем, что сейчас его будут пинать, и возможно, ногами. Воды оказалось слишком мало, чтобы привести его в чувство по-настоящему.

Если у солдат и мелькнула соблазнительная мысль отпинать мерзавца, который по всем видам спалил улики и вдобавок разлегся на полу, мешая копаться в камине, то они с ней мужественно справились. Превышать полномочия настолько, чтобы лупить невиновного (тем более явно не бывшего конфедерата) солдаты не осмелились. Поэтому без особых церемоний, обыскивающие просто отодвинули бывшего сержанта Федерации в сторону (благо, вчетвером это было несложно) и залезли в грязь, образовавшуюся в камине. Поиски не увенчались успехом, да и не могли увенчаться, как прекрасно понимали все присутствующие. Выудив из жидкой кашицы очередной обрывок бумаги, капрал вздохнул и отправил рядового Ригана рассказать майору о произошедшем.

Рядовой, будучи довольно молод и непосредственен, доложил просто, но с явным разочарованием:

- Майор Майлз! Там какой-то пьяный сержант сжег бумаги в камине. Все сгорело подчистую.

Мысленно укорив себя за промедление ("эх, надо было сразу врываться, наплевав на церемонии"), майор спокойно осведомился у Фланнагана:

- С вами живет еще кто-то?

И тут же сделал приглашающий жест в сторону кухни.

Фланнаган бросил сигару в пепельницу.

- Да, живёт, - живо ответил он. - Отставной сержант Ганн. Он на меня работает. Что ещё натворил этот пьяница?!

Возглас был совершенно искренним, и Фланнаган тут же устремился в сторону кухни. "Сгорело подчистую, - промелькнуло у него в голове. - Неужели, Нат сжёг эти..." Он вошёл в комнатку, как раз чтобы увидеть перепачканных солдат и мистера Ганна, валяющегося в сторонке на полу с бутылкой в обнимку. Быстро наклонившись над пьяным, Фланнаган потолкал его в плечо, больше чтобы убедиться, что он действительно пьян и солдаты не успели его пристукнуть для острастки.

Противоречивые чувства захвалили Фланнагана. Ему было досадно, и одновременно он испытывал огромное облегчение. Пьяный Нат ухитрился сделать единственное, что могло спасти их обоих: сжёг архив, и даже ухитрился сделать это так быстро, что расторопным солдатам майора Майлза ничего не осталось. Фланнаган сам не знал, что ему хочется сделать: стукнуть Ната или обнять его. Но чувство благодарности значительно перевешивало. Он спасён! Ничего у него не найдут! Вот только майору об этих чувствах было совершенно необязательно знать. Фланнаган не имел привычки показывать своё презрение, едва миновала опасность, и дразнить врага. Этот акт пьесы следовало сыграть не менее тщательно, чем предыдущий.

Выпрямившись, Фланнаган отыгрался на том, что пнул подвернувшуюся под ногу запчасть от керосиновой лампы.

- Чёртов пропойца! - заявил он в сердцах. - Когда-нибудь ты мне дом спалишь! Прошу прощения, майор, - тут же извинился он за свою вспышку.

Нат не особенно среагировал на то, что его столь бесцеремонно двигают и трясут. Даже не сделал попытки отодвинуться или что-то сказать. Когда от него наконец все отстали, он повернулся набок и устроился поудобнее на жёстком полу. И то сказать, он здорово утомился. Сперва читал, потом сражался с керосиновой лампой, потом камин разжигал... Ему явно требовался отдых.

Лихорадить сержанта уже перестало, он свернулся калачиком, положил руки под голову и захрапел самым возмутительным образом.

- Хороший работник, - почти без сарказма сказал майор Майлз, наклоняясь над отставным сержантом, - шустрый.

Тормошить Ната он, разумеется, не собирался, а вот рассмотреть лицо, чтобы запомнить его было бы неплохо. Невзирая на увиденную сцену, майор не сомневался, что эта хитрая тварь сожгла компрометирующие бумаги нарочно налакалась виски, чтобы ничего не говорить. "Попадись ты мне еще раз", - мстительно пообещал Майзл в мыслях, выпрямляясь. Несмотря на снедавшую его бессильную злобу, он понимал, что поле боя сегодня осталось за преступниками. Предъявить сообщнику Фланнагана ему было откровенно нечего - за пьянство в Атланте, увы, не арестовывали. А обрывки бумаг идентифицировать, как часть секретного архива лагеря даже при желании не получалось, хотя майор был уверен, что это именно он и был.

- Ладно, парни, ищите дальше, - скомандовал Майлз, надеясь, что бумаги сгорели не все. Может, снабженец хранил их в разных местах.

- Кстати, а где вы подобрали это чудо, мистер Фланнаган, - осведомился майор почти светским тоном, небрежно ткнув сапогом в сторону Ната, - и, главное, зачем?

- В форте Хемптон, - ответил Фланнаган, разглядывая комнату, камин и солдат. - Мне нужен был человек, который будет мне помогать. Как вы заметили, я в силу старого ранения не могу полностью обслуживать себя сам. Сержант Ганн как раз уволился, и я предложил ему эту несложную работу. Он не так плох, когда не напивается.

Он посмотрел на майора и поправил перевязь. Сорочка под воротником пиджака успела высохнуть и снова промокнуть от пота, пока они беседовали и ходили туда-сюда. Расслабляться было рано, хотя Фланнаган успел уже слегка увериться, что на этот раз, благодаря сержанту, ему повезло.

Ни он, ни майор не видели, что под кроватью, в самом дальнем углу, на толстом слое пыли валяется ещё один скромный листок. Бумага иногда отлетает от сквозняка совершенно непредсказуемо, стоит выпустить её из руки. А полупьяный Нат, хоть и контролировал, что делает, видимо её упустил. Правда, никаких печатей на листке не было, зато был список фамилий и инициалов. Так, ничего особенного, служебная записка, в которой значились те, кто уже умер, не вынеся заключения. Только Нат пока мог видеть этот листок, потому что лежал на полу и легко мог заглянуть под кровать. Солдаты до этого момента усиленно занимались камином и сразу не посмотрели, что делается под скудной мебелью. Да и листок был почти таким же серым, как пыль. Сразу его можно было и не заметить.

Нат, само собой, бумажку заметил. Не на столько он был пьян. Но что он мог сделать? Залезть под кровать и попытаться съесть этот проклятый листок? Всё равно не дадут. Да и не больно-то хотелось жевать бумагу. Понадеяться, что солдаты тупые и ничего не увидят? Как бы не так! Да они тут каждую пылинку поднимут и осмотрят со всех сторон. В затуманенных мозгах отставного сержанта никак не рождалась хорошая идея. Наверное, он всё-таки перебрал. Последняя четверть бутылки оказалась лишняя.

Вздохнув, Нат перевернулся на живот и с неожиданной прытью заполз под кровать. Вот прямо так, на глазах у всех. А что оставалось делать? Листок он постарался накрыть собой, надеясь, что удастся как-нибудь затолкать его под одежду...

На резкое движение Ната солдаты среагировали быстро - от маневров этого пакостливого сержанта они не ждали ничего хорошего и на всякий случай поспешили его обездвижить. Служащие военной комендатуры не первый раз проводили аресты, поэтому они довольно оперативно выдернули помощника Фланнагана из-под кровати и тут же, не поднимая на ноги, заломили ему руки за спину. Майор, тем временем, наклонился и подобрал с пола смятый листок бумаги, являющийся, видимо, целью сумасшедшего пьяницы. Ознакомившись с содержимым листка, майор хмыкнул и заметил, внимательно наблюдая за снабженцем своими холодными глазами:

- Нет, мистер Фланнаган, вы ошибаетесь насчет вашего помощника. Он не так плох, даже в пьяном виде. На то, чтобы спрятать улики от следствия ума хватило. - И добавил, уже обращаясь к отставному сержанту: - Зачем ты бумаги сжег, чучело?

Показывать найденную бумагу Фланнагану майор не собирался в принципе. Так что тот мог подумать, что чудом уцелевший листок содержит обличительные детали, по которым его можно опознать как часть пропавшей документации Ист-Пойнта.

Нат сделал героическую попытку извернуться. Попробуй, удержи кошку в руках, когда она этого не хочет, да к тому же, когда она величиной с сержанта Ганна и его же физической силы. У него непременно получилось бы! Но, увы! Солдат было четверо, они оказались в принципиально выгодной позиции (сверху), а Нат в стельку пьян. Чтобы хоть как-то выразить свой протест, Нат брыкнул ногой одного из солдат.

- Чего лезете-то?! - возмутился он. - Что сжёг? Что сжёг, когда они, проклятые, мокрые и не горят! - высказался он возмущённо, продолжая между тем делать попытки высвободиться. - Чёртовы конфедераты!

Фланнаган с тревогой смотрел, как солдаты расправляются с отставным сержантом. Его очень интересовало, что за бумажку удалось подцепить майору, но приходилось делать вид, что человека честного занимают совсем другие вещи.

- Майор! Не обходитесь с парнем жестоко, - попросил он, бросив взгляд на Майлза, но тут же снова поворачиваясь к солдатам. - Я не думаю, чтобы он действительно был в чём-то виноват, кроме пристрастия к виски.

Росс Фланнаган испытывал стойкое отвращение к тому, чтобы прикрываться от удара чужой шкурой. Но ему придётся всё отрицать, что бы ни содержала проклятая бумажка. И тогда спрашивать за неё будут с Ната. Конечно, если у Ната хватит ума отпираться до последнего, Фланнаган позднее найдёт способ его вытащить. Мало ли, где пьяный мог подобрать листок? Но сейчас и здесь придётся его подставить. Потому что если Фланнаган хоть намёком признает, что ему известно, что это за бумажка, арестуют его самого. И тогда отвертеться будет гораздо труднее, если вообще возможно. Значит, подставить Ната? Ни в чём неповинного человека, который до последнего пытался защитить самого Фланнагана? А в самом деле, что такое на этом листке? Если вдуматься, хозяин дома вполне может полюбопытствовать. Тем более, если ему нечего бояться.

- И, кстати, покажите, что это за лист? Может, я знаю, откуда он взялся, - добавил Фланнаган почти без паузы и снова посмотрел на майора. - У мистера Ганна есть привычка таскать всё, что плохо лежит, чтобы делать себе папироски. Что это? - Росс самым обычным жестом протянул руку.

Майор посмотрел на Фланнагана так, словно он предлагал ему продать Родину, причем по дешевке.

- На тему, откуда это взялось, мы с вами поговорим позже, обещаю, - ответил он спокойно и повернулся к пленнику.

Присутствующих в комнате солдат обзывательства Ната, равно как и оказываемое им сопротивление, явно не обрадовало. Они и так были разозлены неудачей и вынужденным копанием в угольной грязи, а разыгрываемый майором блеф уверил их в мысли, что подозреваемым не отвертеться. Поэтому, действуя уже более уверенно, солдаты надели на пленника наручники, а тот, кого лягнул бывший сержант, вдобавок еще и мстительно пнул Ната под ребра.

Майор, не обратив никакого внимания ни на рукоприкладство подчиненного, ни на просьбу Фланнагана не обходится с парнем жестко, обратился к Ганну.

- Зачем ты сжег бумаги? - медленно, чуть не по слогам, повторил свой вопрос помощник коменданта и кивнул на снабженца. - Он приказал?

Томас Майлз не знал, до какой степени пьян отставной сержант, но надеялся, что тот понимает, что ему выгоднее сдать начальство с потрохами, чем пойти вместе с ним за соучастие.

На вполне ожидаемый пинок Нат всхлипнул, а на вопрос обиделся чуть не до слёз.

- Вам жалко, да? - выдал он, продолжая возиться на полу и делать попытки уползти обратно под кровать прямо со скованными руками. - Дерётесь ещё... Я за вас кровь проливал, а вы!.. Жалко... Ничего я не жёг, я камин растаплял... раста... ну, дрова не горели, проклятые! А вы!.. Не имеете права!

Нат был не настолько пьян, чтобы не соображать, что происходит. Если бы в том была нужда, он говорил бы вполне нормально. Вместо этого он, как часто бывает с людьми, которые хорошо изучили самих себя в процессе опьянения, просто позволял языку заплетаться и лишь подставлял слова понейтральнее. При этом он в натуре принялся плакать пьяными слезами и выворачиваться с ещё большей энергией.

Выдавать Фланагана Нат не собирался, тем более, что почему-то верил, что тот его вытащит, не оставит в беде. Да и если быть откровенным, Фланнаган никакого приказа жечь бумаги не отдавал. Поэтому Нат продолжал с чистой совестью валять дурака. Перспектива быть избитым, и может быть, весьма крепко, его не пугала. Хуже что он не знал, что именно написано в проклятой бумажке. Ну, сам виноват. Надо было внимательнее смотреть, всё ли попало в камин. Да и почему он должен непременно знать, что на этом листке? Если бы он действительно подобрал какой-то обрывок на улице - он бы и читать не стал, а сунул в карман и, как верно заметил Фланнаган, пустил бы на папироски.

- Ну что вы на меня насели! Я из-за вас совсем утомился... - пожаловался Нат, и снова всхлипнул.

Фланнаган быстро думал, не обращая внимания на возню солдат с Натом. Почему майор не показывает улику? Казалось бы, если это действительно бумага из архива, надо сунуть её в нос подозреваемому, и тем его деморализовать. Но может быть, майор из тех людей, которые до последнего ничего не показывают, предпочитая держать подследственного в напряжении? Хорошо, пусть так. Но как должен вести себя честный человек, в дом которого ворвались солдаты, всё перекопали, и обвиняют его в том, чего он не совершал? Правильно, должен больше возмущаться. Фланнаган сообразил, что ведёт себя слишком хладнокровно, как человек, который знает, от чего ему надо отпираться. Это не поздно исправить.

Он негромко рассмеялся, прижав руку ко лбу, но почти сразу взял себя в руки и посмотрел на майора.

- Майор Майлз! Может, хватит разыгрывать комедию? Могу я с вами поговорить не при ваших подчинённых? - спросил он сухо. - Хотя бы в соседней комнате. Я безоружен, так что бояться вам нечего.

- Сейчас я немного занят, - спокойно ответил майор на просьбу подозреваемого, - но мы с вами обязательно поговорим, просто позже. И, мистер Фланнаган, - добавил он веско, - на вашем месте я бы не принимал происходящее за комедию.

С этими словами Майлз положил найденный листок в карман мундира и повернулся к подчиненным.

- Нужно привести этого господина в чувство, - сказал он, без особых эмоций наблюдая за попытками Ната залезть под кровать. - Думаю, холодная вода и пара пощечин нам в этом помогут.

Солдаты кивнули на слова начальника и истолковали их по-своему - один выбежал из комнаты и вернулся через некоторое время с ведром воды, а трое оставшихся занялись пьяным сержантом. Правда, пощечина, которой майор обещал привести Ната в чувство, обернулась ударом кулака в лицо. Причем весьма подлым: двое держали, а один бил. Удар получился довольно крепким - наносивший его солдат явно обиделся на слова Ната и его дурачества.

Дождавшись, пока на голову бывшего сержанта выльют ведро воды (кому придется мыть потом комнату никого, естественно, не волновало), майор спросил его еще раз, так же спокойно и внятно:

- Кому принадлежали бумаги, которые ты сжег?

На Фланнагана он не обращал внимания. Он не знал, чем мотивировано желание снабженца побеседовать с ним наедине - можно было предположить всё, что угодно - начиная от предложения взятки до банальных угроз и оскорблений, но его это волновало мало. Майор решил сначала разобраться с непосредственным виновником происшествия, а уж потом выслушивать основного подозреваемого.

И страстная натура Фланнагана не выдержала!

Неожиданно шагнув к солдатам, Фланнаган схватил нанёсшего удар за шиворот и отшвырнул в сторону. Несмотря на увечье, он оставался высоким и крепким мужчиной. Да и правая рука его за несколько лет войны стала не слабее, а только сильнее.

- Довольно, майор! - потребовал Фланнаган. - Это вы ломаете комедию! Вы ворвались в мой дом, и избиваете моего человека! Ваши выходки оскорбительны! То, что вы делаете - это провокация!

На что рассчитывает майор? На то, что выбьет из пьяного какое-то сакраментальное признание?! На то, что вынудит самого Фланнагана сдаться при виде избиения его человека и всё сказать?! Насилие всегда вызывало у Росса Фланнагана бешеное желание сопротивляться. Когда какой-то солдат по своей инициативе пнул Ната - Фланнаган ещё стерпел, понимая, что отставной сержант способен вывести из себя даже глыбу льда. Но Фланнаган видел, что этим не закончилось. Майор отдавал приказы, а солдаты толковали их по-своему. Они знали, что делают. И знали, что им это позволят. Позволят бить и издеваться. Правильно это было или нет, но Фланнаган не мог не противостоять им! Минуту назад он ещё надеялся переубедить майора Майлза при помощи слов. Но тот явно дал понять, что не собирается слушать, и не собирается ничего прекращать. Всё равно Ната изобьют и заставят его, Росса Фланнагана, смотреть на это.

Оскорблённая гордость Фланнагана восстала и заставила его ринуться в бой. Так что если действия майора действительно были провокацией - она сработала.

Майор только усмехнулся. Никого провоцировать он не собирался, равно, как и прекращать свои, как выразился Фланнаган "выходки". Солдат, которого откинул снабженец, не ожидал такой прыти от калеки, но от нехитрого ответного рукоприкладства его удержало воспоминание о строгом приказе майора не бить главного подозреваемого без ясно выраженного разрешения. В ответ на горящий местью вопросительный взгляд солдата, Майлз отрицательно покачал головой. Слова снабженца не произвели на него никакого впечатления - подобные речи были привычны майору и ожидаемы, почти также как и обещания написать жалобу, злостно отомстить и прочее. Скорее, наоборот, майору показалось подозрительным, что именно на вопросе о принадлежности бумаг нервы Фланнагана сдали.

- Я при исполнении, мистер Фланнаган, - напомнил майор снабженцу спокойно, - имею ордер на обыск и ордер на арест по результатам. И своих полномочий не превышаю. Если вам не нравится, как я беседую с вашим человеком, который затрудняет расследование, то я вас здесь не держу. Харрис! Кейл! - громко позвал он солдат из коридора и, когда они явились, приказал, - отведите мистера Фланнагана в соседнюю комнату и держите там. Он мне мешает.

Наверное, если майору было это свойственно, он бы обиделся. Учитывая как мягко и вежливо по сравнению с обычным своим поведением, вели себя солдаты комендатуры, то поведение Фланнагана было явно неблагодарным. Подумаешь, ударили пару раз какого-то пьянчугу, эка невидаль! Судя по роже и нахальному характеру, того избивали с завидным постоянством. Но никакой благодарности Майлз, разумеется, не ждал. Он просто выполнял свою работу, которую сам в глубине души считал собачьей.

Вызванные рядовые, тем временем, вежливо, но твердо взяли Фланнагана под руки, намереваясь отвести куда велено, а майор с интересом уставился на бывшего сержанта и терпеливо повторил свой вопрос:

- Итак, кому принадлежали бумаги, которые ты сжег?

Хладнокровие майора слегка отрезвило Фланнагана. Резко высвободив правую руку от державшего его солдата (освободить левую так просто бы не получилось), он сам двинулся прочь из комнаты.

Негодование Фланнагана вовсе не прошло. Но он ясно понял, что разговаривать с майором бесполезно. А драться - это только дать повод избить ещё и себя. Искушение, конечно, было велико. Начни солдаты бить самого Фланнагана, у него были бы все основания раздуть из этого факта шумиху минимум на весь штат. Росса Фланнагана, честного снабженца, пострадавшего за дело Союза, однорукого калеку, избили в его собственном доме по пустому подозрению! Чем не сенсация для газетчиков?

Но если бы майор хотел - он нашёл бы повод разбираться с самим Фланнаганом, а не с каким-то пьяным отставным сержантом. Значит, разговаривать с ним, а тем более, поднимать дебош, бесполезно. Он всё равно будет гнуть свою линию.

Чувствуя омерзение от того, что происходит с ним, и от того, что ещё должно, судя по всему, произойти с Натом, Фланнаган покинул помещение.

Вывалянный в пыли, мокрый и всклокоченный, Нат представлял из себя зрелище далёкое от эстетики. Да ещё во рту быстро скопилась кровь. Отставной сержант отвесил нижнюю губу и скорчил дурацкую гримасу, стараясь понять, что там такое произошло с его лицом и кому досталось больше: ему или кулаку ударившего его солдата. Само собой, скопившаяся во рту кровь нашла свободный выход и потекла по подбородку Ната, делая зрелище, в целом, ещё живописнее.

От удара у Ната звенело в голове. А может быть, звенело от выпитого виски, он точно не мог поручиться. Но в сочетании с холодной водой это слегка привело мозги отставного сержанта в рабочее состояние. Определить степень повреждений он так и не смог, зато почувствовал, что не так уж сильно пьян. Плохо это или хорошо, тоже нельзя было поручиться. Но приходилось исходить из того, что есть. Уставившись на майора, Нат облизнул губы, словно кот, которому намазали рот сметаной и он теперь старается от неё избавиться.

- Откуда я знаю? - спросил он майора. - Какие бумаги? Да вы за что меня тут валяете-то?!

Он неожиданно снова извернулся и пнул парня, который его ударил. Причём, Нат действительно успел протрезветь. Солдаты могли это почувствовать, потому что на этот раз движения его оказались быстрыми и прицельными, а сильное, ещё не потерявшее от пьянства ни мощи, ни ловкости тело сержанта, оказалось удержать в руках чрезвычайно сложно. На майора он пока не покушался, но щадить тех, кто его колотит, в его планы явно не входило.

"Хорошо, что Фланнаган ушёл", - почему-то мелькнуло в его голове.

Конечно, солдаты были бы совсем никчемными служаками, если бы вчетвером не могли удержать одного, пусть и сильного парня, да еще и в наручниках. К тому же майор пришел бы на выручку, если что. Но, разумеется, даже при численном превосходстве удерживать сопротивляющегося и дерущегося Ната было делом далеко не из легких и приятных. Наблюдая, как солдаты в ответ на действия задержанного награждают его крепкими тумаками, майор пришел к выводу, что его методы борьбы за трезвость, во-первых, эффективны (как быстро пьяница пришел в себя - даже говорить стал внятно!), а во-вторых, чреваты. Так ему придется забрать парня в комендатуру и со знанием дела поколотить..., то есть, не поколотить, конечно, допросить, уже там. Заставлять своих людей валяться в грязи вместе с каким-то чумазым сержантом и дальше Майлзу не хотелось, так же как не хотелось и слишком беспредельничать, избивая янки-горожан Атланты прямо в их домах.

Наверное, все же, невзирая на мнение самого Майлза по этому вопросу, комендант не ошибся с выбором человека на это дело, желая обойтись с Фланнаганом построже. Хотя майору не было свойственно пустое издевательство над людьми, да и откровенного беззакония он старался избегать, особое милосердие тоже не было ему свойственно. Так что окровавленный вид Ганна его впечатлил мало - нормальный вид упорствующего в своих заблуждениях арестанта, что тут поделаешь.

Поэтому, посмотрев на подозреваемого спокойным и даже каким-то равнодушным взглядом, майор ответил на его вопрос:

- Ты сжег в камине бумаги. Вот я и спрашиваю, чьи они и зачем ты их сжег. Только не надо врать, что вы с мистером Фланнаганом нашли их под кустом, это бессмысленно, - сразу предупредил майор, протестующе подняв руку. - Я знаю, что это не так, и тому есть свидетели. Так что скажи правду, и тебя не будут больше валять, - добавил Майлз, кстати, не так уж и солгав.

Действительно, если бы сержант сказал, что ему велели сжечь бумаги, то состава преступления как бы и не было. Жечь бумаги по приказу - не преступление. Майлз надеялся, что до потерявшего моральный облик (а заодно, надо полагать, и честь вместе с совестью) до Ганна дойдет его выгода, и он согласится на предложение военных властей. Хотя, если парень верен Фланнагану (маловероятная версия, но, учитывая, как за него заступался снабженец, все же возможная), то в ответ можно было ожидать чего угодно - даже плевка. Правда, помощник коменданта к подобным выходкам подозреваемых уже успел изрядно привыкнуть, так что не удивился бы особо. Его уже и оскорбляли, и оплевывали, и пытались избить, много всего.

Нат перестал наконец сопротивляться. Не потому, что испугался побоев, а потому, что разговаривать и драться одновременно было не слишком удобно. Плевать в майора он не собирался, тем более что субординацию в Ната вколачивали все двадцать лет армии. Но выдавать Фланнагана и уж тем более наводить на него напраслину отставной сержант не собирался.

- Чистую правду, сэр! - пообещал Нат, глядя на майора почти трезвыми глазами. - Всё скажу, как на духу! А я что-то сжёг? Да не-ет! - тут же заявил он, сделав попытку отодвинуться подальше от солдат. - Я дрова разжигал, господин майор! Ну не мог я никакие бумаги жечь! Нет, не мог... Точно не мог! - Он решительно кивнул сам себе, от чего кровь с подбородка щедро потекла на рубашку, и снова уставился на майора, но тут же засомневался и даже как-то испугался. - А что, я что-то подпалил ненароком?

Последний вопрос был высказан с явным душевным волнением. Правда, Ната сейчас больше волновала перспектива новых побоев, а не сожжённые бумаги. У него и так уже рожа была вся расквашена, и бока болели от пинков солдатскими сапогами. Не то, чтобы Нат боялся. Но и не сказать, чтобы ему нравилось, когда его колотят. Просто у него не было выбора.

Майор вздохнул.

- Что ж, шанс у тебя был, - сказал он веско и, обернувшись к своим людям, приказал: - Покараульте арестованного, сейчас скажу пару слов его хозяину и поедем в комендатуру. Только не бейте больше без нужды, - сказал он с гримасой легкого отвращения и махнул рукой в сторону Ганна. - Нам его еще по улице вести.

Разговаривать с Натом больше Майлз смысла не видел. Судя по всему, тот решил строить из себя дурака, который нечаянно спалил компромат аккурат во время обыска. Что ж, майор не мог не оценить сообразительность бывшего сержанта - ему, действительно, пришить было почти нечего. Если удастся доказать, что найденная под кроватью бумага принадлежит архиву лагеря Ист-Пойнт, основной удар возьмет на себя Фланнаган. Все сойдется - и показания свидетеля, и найденные во время обыска улики, и затопленный в жару камин... А сержант схлопочет просто за соучастие.

Решительным шагом майор вышел из грязной (совместными стараньями помощников Майлза и Ната) комнатенки и отправился на поиски Фланнагана. Караулящие того солдаты вскочили при появлении начальства, ожидая приказов, но помощник коменданта обратился к снабженцу:

- Хороший у вас помощник, - сказал он, слегка улыбаясь, - правдивый. Так что вы хотели мне сказать?

Фланнаган сидел на стуле около стола. Да так и остался сидеть, когда майор вошёл.

- Всё зависит от вас, майор, - сказал Росс, потирая запястье искалеченной руки. - Кстати, не делайте вид, что этот бедолага что-то вам сказал. Сержант - неисправимый пьяница и после того, как проспится, не помнит, что делал накануне. Но я не думаю, что он станет наговаривать на себя или ещё кого-то только ради счастья избавиться от побоев ваших солдат. - Фланнаган поднял голову и оставил запястье в покое. - Ответьте мне на один вопрос: у вас есть какая-нибудь личная неприязнь ко мне, или вы действуете только по своему долгу и приказу вышестоящего начальства? От этого зависит, что именно я могу вам рассказать.

Сейчас Росс Фланнаган был абсолютно спокоен, хотя и очень печален. Он успел уже обдумать линию своего поведения. Конечно, майор мог не поддаться и не захотеть ни отвечать на его прямой вопрос, ни разговаривать дальше. Но почему бы не попытаться? Ведь со стороны самого Фланнагана никакой личной неприязни к майору Майлзу до сегодняшнего дня не было.

Майор слегка усмехнулся. На что рассчитывал Фланнаган? На то, что при наличии неприязни офицер честно ему признается? Или что усовеститься? Но как бы то ни было, скрывать Майлзу было нечего.

- Мне не за что вас ненавидеть, мистер Фланнаган, - сказал он просто, - и странно, что вы этого не заметили. Обычно мои парни ведут себя куда бесцеремоннее, - добавил майор и прислушался, не занялись ли случайно подчиненные избиением Ната в этот самый момент, опровергая слова начальника? Но ничего не услышав, продолжил: - Так что рассказывайте, что сочтете нужным, я вас слушаю.

Фланнаган кивнул.

- Хорошо, сэр. Я думаю, вы достаточно осмотрелись в доме, чтобы понимать: хранить здесь что-либо серьёзнее вчерашней газеты... - Росс пожал плечами, признавая абсурдность такого положения. - Если бы мне понадобилось что-то скрыть, я запечатал бы это в конверт и положил в свой служебный сейф, в рабочем кабинете. Однако вас посылают сюда. Что же, легче найти, легче подбросить. Тем более что никто кроме отставного сержанта Ганна дом не охраняет, а он почти всегда пьян. Я полагаю, документы действительно пропали, и нужно найти крайнего, на которого легко свалить чужую растяпистость. А я - удобная кандидатура. Уверен, вам известно о том, что один раз я уже был под следствием. Но суть в том, майор, что мне больше нечего сказать вам по поводу вашего дела. Разве что...

Фланнаган поднялся со стула и подошёл, поправляя здоровой рукой перевязь.

- Я был одним из первых, кто пошёл добровольцем воевать за Союз. И даже после тяжёлого ранения, став калекой, не отказался от выполнения своего долга. Я прошёл всю войну вслед за армией, делая то, что мне было по силам. Сейчас вы можете сопоставить то, что я сказал, со своими собственными наблюдениями и решить, заслуживаю ли я подобного с собой обращения. Я понимаю, что вы всего лишь исполняете приказ, но чисто отвлечённо, как вы думаете, есть у меня шанс не повторить судьбу несчастного Уирца, коменданта Андерсонвилля, которого поспешили отдать на растерзание газетчикам, а потом и вовсе вздёрнули, лишь бы отвлечь от иных мест, в которых творилось то же самое? Если, конечно, то, что пропало, действительно было так важно.

- Довольно-таки важно, - ответил майор, присаживаясь на стул. - Настолько важно, что может вызвать международный скандал. Однако не думаю, что вам уготована судьба Уирца.

Слова Фланнагана он выслушал очень внимательно, но, с его логикой был мало согласен. Хотя бы потому, что хранить компромат на работе - глупо. Там его сложнее уничтожить и сложнее от него отречься. Уж явно про документ, лежавший в сейфе, не скажешь, что его подбросили злоумышленники. Так что если (а в этом майор почти не сомневался) Фланнаган действительно купил секретный архив, то, значит, и место для хранения выбрал верное.

- Я не могу сказать, что обвинение против вас похоже на сфабрикованное, - заметил майор откровенно. - В этом нет смысла. - Он подумал и обратился к своим людям: - Посторожите пока в коридоре, парни.

Не то, чтобы Майлз имел от своих людей тайны, просто не хотел смущать их разум странными разговорами - им это вредно.

Подождав пока солдаты выйдут, майор устало провел рукой по шее, оттягивая воротник своей рубашки и, мысленно прокляв чертову Джорджию с чертовой жарой, и пояснил свою мысль:

- Если бы нужно было просто свалить на кого-то вину по пропаже бумаг, ее бы свалили на служащих архива лагеря, на того, кто там служил в последнее время, кто имел к ним отношение, отвечал за них. Фабриковать против вас свидетельские показания, подбрасывать улики - это слишком сложно, и вы не такая уж важная птица, чтобы так ради вас убиваться, - сказал майор прямо. - Но если кто-то, по вашим словам, действительно, пошел на такую махинацию, значит, ваши враги сильны и вам не выпутаться, - сказал он уверенно.

Майор немного помолчал и добавил, посмотрев на Фланнагана очень внимательно.

- Однако хочу признать, что лично передо мной, - подчеркнул он голосом слово "лично", - задачи посадить вас в тюрьму любой ценой никто не ставил. Мне приказано найти и уничтожить похищенный архив. Я - человек простой и военный, - развел руками помощник коменданта, - так что выполняю тот приказ, который отдан мне.

Майлз не рассчитывал на то, что снабженец вот так возьмет и ему сходу поверит. Может, он по-прежнему будет гнуть свою линию, что-де не виноват, ему подбросили и т.д., но в данном случае майор действовал просто, по-военному. Поступал так, как считал нужным. К тому же он действительно не испытывал к своему соотечественнику ненависти. Он не считал, что тот, стащив военные (и мало кому нужные) бумаги, как-то очень сильно насолил Союзу. Поэтому был готов пойти ему навстречу.

- Так что в моей власти предложить вам сделку со следствием, - сказал майор, по-прежнему не спуская с собеседника цепкого и холодного взгляда, - вы даете письменные показания, что купили у мистера Мерри бумаги, содержащие сведения о лагере Ист-Пойнт, но сразу уничтожили их из патриотических чувств, а я, в свою очередь, бросаю в огонь найденную улику. Таким образом, мы оба получаем свободу - вы отделывайтесь от обвинения, так как уничтожили бумаги добровольно и заранее, а я - от необходимости искать пропавший архив и дальше. Ведь он найден не весь, - добавил майор со значением и тут же поднял вверх руку, словно опровергая возможные возражения. - Конечно, вы можете мне не верить, но мне действительно не нужны возня ни с вами, ни с вашим помощником. Моя работа сделана, - добавил Майлз убежденно и поднялся со своего места. - Подойдя к окну, он зачем-то коснулся ветхой рамы и сказал: - Решайте, мистер Фланнаган. Второго предложения не будет.

Второй раз попадать под следствие Фланнагану очень не хотелось. Он ещё не до конца отошёл от нервотрёпки первого. Нет, в тюрьме с ним обращались корректно, как с ветераном войны, который может оказаться невиновным. Но всё равно это было тяжело и морально, и физически. Тем более, что попавшись во второй раз, Фланнаган не рассчитывал уже на особую корректность по отношению к себе. Поэтому предложение майора упало на очень благодатную почву. Ужасно хотелось согласиться! Но... это было невозможно.

Даже если майор не врал, а он скорее всего не врал, Фланнаган не мог себе позволить отказаться от собственных слов. Ведь тогда косвенно получалось, что он и первый раз мог оказаться виновным. А за свою авантюру с оружием Фланнаган вполне мог нарваться на виселицу. Он и выкрутился-то только потому, что нашлись люди среди военных, которые упорно не поверили и помогли заткнуть рты обвинителям. Кого-то припугнули, кому-то сунули взятку, на кого-то воздействовали "неопровержимой логикой". Всё равно "хвост" от того обвинения тащился вслед за Фланнаганом, и останется с ним, сколько бы ни прошло времени.

Если сейчас Фланнаган признает, что действительно купил бумаги, это так и пойдёт: в очередной раз наш авантюрист Росс Фланнаган попался на своей авантюре! Теперь он, оказывается, купил какие-то документы! Спрашивается: зачем? Уж всяко не с хорошими намерениями. Он же не купил их, чтобы сразу сдать военным властям! Значит, всё-таки он неблагонадёжен, или вообще, сочувствует южанам! Да, именно такой слух потянется следом за бывшим снабженцем. А может быть, и более худший.

Фланнаган осознал, что не может даже спросить у майора, что же это за бумажка, или попытаться обсудить его предложение, потому что косвенно он этим признает свою вину. Чёрт его дёрнул первый раз взяться перепродать оружие! И главное, что на каждой авантюре Фланнаган только терял. Как тут не прийти к выводу, что у пьяницы-сержанта ума больше на такие вещи? "Пусть это будет последней моей авантюрой", - убеждённо подумал Фланнаган. Сейчас ему ничего другого не оставалось, как продолжать разыгрывать из себя мученика, которого второй раз пытаются оклеветать. И хуже всего, что этот "честный" майор наверняка не поверит. Он ведь абсолютно логично доказал, почему не может быть никакой подставы. Умный человек.

Смирившись с тем, что за его словами может последовать что угодно, Фланнаган посмотрел на майора и сухо произнёс:

- Вы предлагаете мне взять на себя вину, чтобы избавить вас от ведения следствия? А мне оставаться с хвостом обвинения в том, что я купил документы, которых на самом деле в глаза не видел?

Вопрос Фланнагана для майора был неприятен, но ожидаем. Конечно, смешно было рассчитывать на то, что выслушав помощника коменданта, подозреваемый разорвет на себе рубаху и покается в совершенном преступлении. Тем более перед незнакомым офицером. Но если снабженцу угодно играть в невиновность...

- Вопрос вашей виновности и невиновности занимает меня мало, мистер Фланнаган, - сказал он совершенно спокойно, но со значением. - Мне важны факты, с которыми я работаю, а факты указывают на вас. А что насчет хвоста, - майор холодно усмехнулся, - то хвост обвинения и свобода всегда лучше, чем целое обвинение и позорная смерть. Впрочем, если вы считаете, что мертвый лев лучше живой собаки, - Майлз равнодушно развел руками, показывая, что в таком случае он бессилен.

Немного помолчав, (майор припоминал обстоятельства предыдущего дела Фланнагана, с которым, понятное дело, предварительно ознакомился), он сказал:

- Мне, в общем-то, наплевать на это дело, если не будет его - мне поручат другое, может, еще даже хуже и отвратительнее, просто интересно - на что или кого вы рассчитываете? Денег у вас нет (Майлз был не в курсе того, что пославший его сюда начальник был уверен в обратном), против вас свидетельские показания и найденные при обыске улики. Ваше заявление, что улики подброшены, никого не убедят, это явно. А ваши друзья, - Майлз чуть скривил губы, - станут ли они вступаться за человека с настолько подмоченной репутацией - это еще вопрос. Заступничество за человека, обвиненного в государственной измене - это как общение с больным черной оспой, можно и заразиться.

Майор вздохнул, в очередной раз подумав до чего же собачья у него работа, и снова сел на свое место.

- Так чего вы боитесь? - спросил он откровенно. - Что я вас обману? Что вы дадите показания, а обвинение все равно не развалится? В этом случае, могу успокоить. Обманывать мне вас незачем, а насчет обвинения, - Майлз пожал плечами, - я напишу в протоколе, что вы сотрудничали со следствием и сразу во всем признались. Приобрели данные по ошибке, но, прочитав, убедились в их для себя бесполезности и уничтожили. Обыск ничего не дал, а про инцидент с камином, - майор небрежно махнул рукой, - можно даже и не упоминать. Так что есть вполне реальный шанс отделаться легким испугом. Если нет, тогда я зову своих людей, и вы вместе с сержантом Ганном пойдете в тюрьму. - Майор снова вздохнул и добавил: - И мне нужны будут показания, так что... Вы понимаете, какие у меня сейчас полномочия в работе с мятежниками, - добавил он с легким сожалением и посмотрел на Фланнагана.

Майлз, действительно, очень не любил бить людей, но понимал, что другого выхода у него просто не останется. Иначе следствию придется туго. Самому снабженцу, может, конечно, и не прилетит (по крайней мере, много), а вот его помощнику будет совсем плохо.

Майор рассуждал здраво. Будь на месте Фланнагана кто-то другой, тем более, сознающий свою вину, он наверняка предпочёл бы согласиться. Но не всё было так просто, как хотелось бы. И виной тому оказался характер самого Фланнагана. О, какие сейчас могут быть полномочия у майора, Росс прекрасно понимал! И именно это обстоятельство помогло ему укрепиться в своей позиции. Он не терпел угроз. Пусть даже со стороны майора его последняя, недосказанная фраза, и не была угрозой в чистом виде, именно такой смысл она приобрела в глазах Росса Фланнагана. Как чересчур чувствительная на удила лошадь моментально встаёт на дыбы, стоит всаднику дёрнуть повод, так и Фланнаган моментально "взвился".

- Вы считаете, что перспектива быть избитым и униженным вашими людьми должна меня испугать и заставить согласиться с этим нелепым обвинением?!

На этот раз Фланнаган подошёл настолько резко, словно собирался ударить собеседника. Но он лишь остановился перед майором, сжав тонкие губы, и всё его скандинавское лицо сейчас выражало холодный гнев оскорблённого человека. Он действительно был оскорблён. Собственная вина, которую Фланнаган прекрасно сознавал, испарилась перед этой фразой о полномочиях и мятежниках. Можно даже сказать, что с этого момента совесть Росса Фланнагана умолкла и почила, напрочь убитая гордостью. Ему посмели угрожать физической расправой!

- За кого вы меня принимаете, майор? - спросил Фланнаган резко. - Да даже если весь этот материк отвернётся от меня, как от чумного, это не заставит меня подписывать какие-то постыдные бумажки. Говоря вашими словами, майор, не так позорно умереть львом, как позорно скатиться до состояния собаки. По крайней мере, перед самим собой мне краснеть не придётся! Можете бросить меня в застенок, но пока я в трезвом рассудке - вы ничего не добьётесь!

И он категорично взмахнул рукой, отметая даже мысль о том, чтобы поддаться угрозам.

Майор холодно улыбнулся.

- Не горячитесь, мистер Фланнаган, - спокойно ответил он на гневную речь подозреваемого, - вас еще никуда не тащат.

Майлз вытер лоб платком и снова про себя проклял жару. Чертова Атланта, такое пекло в начале лета! Сколько бы лет он не прожил на этом Юге, все никак не может привыкнуть к жаркому климату. И весна здесь не весна, и зима не зима, и осень не осень - не то, что в Нью-Йорке... Впрочем, сентиментальные мысли о родном городе ненадолго отвлекли майора от темы разговора. Больно разочаровал его собеседник.

Конечно, Майлз понимал, что для того, чтобы сохранить лицо снабженец будет притворяться. Но лицедейство Фланнагана в этом случае уже перешло всяческие границы. Что он себе позволяет? Перекупил бумаги из архива военного объекта (явно для неблагонадежных целей), сжег их фактически перед носом следствия, а теперь еще и высокомерно воротит нос от предложения помощника коменданта!

Но, будучи человеком редкого хладнокровия, майор пустился в пояснения:

- Запомните на будущее, мистер Фланнаган, - сказал он веско, - я никогда никого не пугаю физической расправой. Если надо драться - значит, я бью сильно, резко и без предупреждения. Так эффективнее, - пояснил он жестко и добавил уже спокойнее: - в настоящий же момент я просто кратко и правдиво ознакомил вас с обстоятельствами дела и поинтересовался, на что вы рассчитываете. Вы мне так и не ответили, - развел руками Майлз и вопросительно посмотрел на Фланнагана. - Полагаете, что я этого не заслуживаю?

- Нет, сэр. Не заслуживаете, - прямо сказал Фланнаган. - И я скажу вам, почему.

Росс успел уже немного успокоиться. По крайней мере, смог заставить себя мыслить разумно (или почти разумно), а не кидаться в бой, поддавшись гневу.

- Первое: если вы действительно заинтересованы в том, чтобы с наименьшими затратами покончить с этим делом, почему бы вам просто не написать рапорт, в котором указать, что Росс Фланнаган сжёг какие-то бумаги в камине до вашего появления? Вы могли бы указать, что по вашему мнению, это действительно были те самые бумаги, но доказать это вы уже не можете. И уж ваше начальство решало бы без вас, есть ли повод арестовывать меня и притягивать к ответу, или нет. Но вместо того, чтобы поступить так, вы хотите, чтобы я подписал признание. Хотите вынудить меня сознаться и упорствуете в этом. Зачем? - Фланнаган пожал плечами, признавая, что для него ответ очевиден. - Французы ещё в 1789 году вывели такое понятие, как презумпция невиновности. "Каждый предполагается невиновным, пока не установлено обратное". Отсюда вытекает второе: если бы та бумажонка, которую вы подобрали в комнате, действительно была уликой, вы бы должны были первым делом сунуть её в нос подозреваемому, чтобы сломить его сопротивление. Эта бумажка - доказательство моей вины, так? Но вместо того, чтобы уличить меня, вы отказались мне её показать. Что же, я знал, что в этой стране больше нет правосудия, и вы только что это доказали. Вы врёте мне, сэр! Вам или вашему начальству зачем-то нужно, чтобы я сознался в том, чего не делал. Вам даже всё равно, я думаю, виноват ли я на самом деле! Или вы уверены в этом на столько, что даже мысли не хотите допустить о том, что можете разговаривать с честным человеком. Да к тому же вы ещё смеете угрожать мне, а иначе как угрозу я ваши намёки воспринять не могу.

Фланнаган снова шагнул к майору и сказал спокойно, почти мягко, глядя ему прямо в глаза:

- По-вашему, как мне стоит поступить, майор? Тихо согласиться с вашими обвинениями? Забыть про нанесённое мне оскорбление, и про то, что ваши солдаты срывают свою досаду на этом пьяном бедняге, который доверился мне, а я не могу его защитить? Как вы бы поступили на моём месте?

Майор в ответ тоже посмотрел на Фланнагана и четко ответил на поставленный вопрос.

- На вашем месте я бы помалкивал, сэр, чтобы не превратить ситуацию из затруднительной в чрезвычайно сложную. Вы слишком горячитесь и говорите глупости. Но за откровенность спасибо. И мне, действительно, всё равно виновны вы или нет, - добавил он справедливости ради.

В последнее время, работая с такими вот упрямыми личностями, Майлз уже успел привыкнуть к тому, что его всячески оскорбляют и пытаются вывести из себя. Помощник коменданта не знал, зачем подозреваемым это нужно, но уже привык не поддаваться. Начнешь яриться - сам ляпнешь чего-нибудь лишнего или приложишь арестанта сильнее, чем надо бы. Поэтому, благоразумно сдержав гнев, охвативший его при обвинении во лжи подобно тому, как огонь охватывает сухие листья, майор пояснил свое мнение:

- Не стоит считать меня дураком, мистер Фланнаган, - сказал он спокойно. - Зачем мне показывать бумагу, если вы чуть не с порога бросились уверять меня, что вас оболгали и всё подбросили? Бьюсь об заклад, вы будете упорствовать даже на очной ставке. Впрочем, если вы почему-то надеетесь, что я блефую, и против вас нет ли улик, ни свидетелей, то это дело ваше, - майор слегка равнодушно развел руками, - уповайте хоть на вмешательство высших сил, мне без разницы. Что же насчет оскорблений...

Майор сделал паузу, словно раздумывая, стоит ли произносить следующие фразы и не будут ли они являться пресловутым бисером, который не стоит метать перед свиньями, но все же продолжил:

- Я просто сделал вам деловое предложение, от которого честный человек вежливо бы отказался, приняв со смирением все уготованные ему неприятности судебного разбирательства. Это было бы мужественно и достойно, я бы это понял. Вы же в ответ обозвали меня лжецом. Не знаю, чем объяснить ваше поведение, - заметил майор спокойно, - непомерно раздутой спесью, трусостью или иными причинами, мне все равно. Если вам больше нечего сказать, я позову охрану, - оповестил Майлз и поднялся со своего места.

Фланнаган и сам понимал, что перегибает палку. Будь он честным человеком, он бы мог, пожалуй, бросаться обвинениями в адрес майора. Но Росс Фланнаган сейчас отрицал то, в чём действительно был виноват. Первый порыв гнева улёгся, оставив знакомую опустошённость в душе. Обычно так всегда и было: сперва бешеная вспышка, а потом сожаление.

Согласно кивнув, Фланнаган поправил руку на перевязи, постаравшись повернуть кисть, чтобы ремень давил на другой участок кожи.

- Простите, майор, - искренне проговорил он. - Не так давно я уже был под следствием и вынужден был отвечать на несправедливые обвинения в свой адрес. Это ещё свежо, поэтому я вышел из себя. И вы правы, мне следовало не забивать вам голову своими выкладками, а с самого начала просто сказать, что ваше предложение для меня неприемлемо. Я понимаю, что с моей стороны крайне наивно о чём-то вас просить, но всё-таки... - Фланнаган вздохнул и бросил взгляд на двери, ведущие в соседнее помещение. - Если это возможно, позвольте мистеру Ганну хотя бы протрезветь, чтобы он мог вразумительно отвечать на вопросы. Я понимаю, что у ваших подчинённых сейчас должны очень чесаться руки, но этот человек слишком много испытал в жизни, и не заслуживает излишней жестокости в свой адрес. А его наверняка изобьют, просто потому, что он оказал сопротивление.

- Изобьют, - утвердительно кивнул майор, - не сомневайтесь.

Причин щадить пьяницу-сержанта помощник коменданта не видел. Пусть даже никаких показаний из него выбить и не удастся, все равно это, по мнению Майлза, не было основанием для того, чтобы оставить его в покое. Больно нахален был фигурант. Насчет самого Фланнагана майор пока сомневался. Если бы тот не прекратил бросаться обвинениями в адрес следователя, тогда точно разделил бы участь своего помощника, но снабженец взял на себя труд извиниться, и хотя майор еще до конца не отозлился, все же бросать его в застенки передумал. Все-таки калека, ветеран войны, ну его...

- Но протрезветь ему дадут, - "великодушно" разрешил майор, подумав, и вызвал охрану. Наказав лейтенанту завершить обыск и закрыть дом, Майлз повернулся к Фланнагану.

- Я забираю вас и мистера Ганна в тюрьму, сэр - сказал он спокойно, - вам нужны будут вещи. Учитывая, что вашему помощнику самому сейчас нужна помощь, может мне дать вам кого-нибудь из своих солдат, чтобы было быстрее?

Фланнаган рассеянно кивнул.

- Да, это будет очень любезно с вашей стороны, - признал он. - Это не займёт много времени. У меня наверху, в спальне, стоит такой маленький саквояж. В нём есть всё необходимое. Я беру его с собой, когда надо отлучиться надолго. И пусть кто-нибудь из ваших солдат сунет туда же чистую рубашку. Они в шкафу.

Оттягивать момент Росс Фланнаган не видел причин. В какой-то мере он уже даже смирился с тем, что придётся снова оказаться в тюрьме. "Нужно было родиться южанином, - подумал Росс про себя. - Тогда было бы как-то логичнее то и дело оказываться в тюрьме северян"...

...Уже через сутки после ареста Фланнагана отпустили, но в определённых кругах пошёл устойчивый слух, что однорукого калеку, ветерана войны избили и едва ли не подвергли пыткам по пустому наговору. Впрочем, стопроцентно этому слуху верить нельзя. С одной стороны, маловероятно, чтобы со своим же северянином по одному лишь подозрению обошлись, как с каким-то паршивым конфедератским мятежником. Да и кто сказал, что демократичные янки применяют у себя на допросах пытки? Чушь какая! Вы ещё скажите, что они грубо обращаются с военнопленными в концлагерях!.. Но с другой стороны, в приёмной губернатора присутствовало достаточно много народу, когда полковник Хейнц, давний приятель Фланнагана, произнёс свою сакраментальную фразу, обращаясь к военному коменданту Атланты:

- Какое право имела военная полиция так обойтись с человеком, который одним из первых добровольно пошёл воевать против мятежников? - Это бы ещё ничего не значило, но полковник добавил: - Вам бы следовало подумать, как такие эксцессы отразятся на вашем политическом имидже!

Росс Фланнаган вернулся в свой пустой дом на окраине, а ещё через сутки ему удалось вытащить из тюрьмы слегка "загостившегося" там Натанаэля Ганна. Даже если принять во внимание, что некие важные документы в самом деле кто-то похитил, улика против Фланнагана была, прямо скажем, не слишком надёжная, а свидетельские показания при желании всегда можно признать недостаточными, или сфабрикованным. Тем более что Нат, едва протрезвел, повёл себя очень благоразумным образом. На все вопросы Нат упорно твердил, что не помнит, что он там пожёг в камине, и уж тем более не помнит, где взял листок со списком, который достался в качестве трофея майору Майлзу. Не помнит, потому что всю прошедшую неделю был в стельку пьян. Последнее оказалось легко проверить, потому что мистера Ганна действительно несколько раз видели на улице в состоянии "очень навеселе". Нашлись даже свидетели, которые подтвердили, что отставной сержант горазд таскать все бумажки, которые плохо лежат, себе на самокрутки. В общем, показания Ната ничего не разъяснили, но поддержали версию самого Фланнагана о том, что уцелевший листок Нат мог подобрать где-то на улице, в чьей-нибудь лавке или ещё в двадцати местах по всей Атланте. Умные не поверили, но отступили. А что им оставалось? Особенно после громогласных высказываний полковника Хейнца насчёт политического имиджа. А те, кто затеял дело, надеясь заставить бывшего снабженца Росса Фланнагана раскошелиться, спешно затирали следы собственной неловкости и заодно усвоили, что угрозами далеко не всегда можно добиться результатов.

Не то, чтобы Фланнагану удалось выйти сухим из воды. Всё-таки подозрение за ним осталось, но за отсутствием самого архива друзьям удалось добиться освобождения "несправедливо оклеветанного" ветерана на следующее же утро. Так что третий день от момента ареста виновники событий встретили в гостиной всё того же дома на окраине. За время отсутствия хозяев в дом успели забраться мародёры (наверняка, "вольные" негры), разорить буфет и повытаскать остатки гардероба Фланнагана. Но в целом дом не пострадал.

На этот раз в старом кресле сидел Росс, а Нат маялся из угла в угол. У него зверски болел недовыбитый солдатами зуб, справа в верхней челюсти. Хорошо ещё, что боковой, так, что по выражению самого Ната "красоту не портил". Зуб оказался вывернутым под каким-то немыслимым углом, но не выпал, а напротив, держался на своём месте крепче, чем хотелось бы. Челюсть вокруг него распухла, щека тоже. Впрочем, внешность мистера Ганна вообще оставляла желать лучшего, все полученные ушибы и синяки как раз окончательно "расцвели" и физиономия отставного сержанта по степени побитости соперничала разве что с остальными частями тела, скрытыми потрёпанной армейской одеждой.

- Сходи к дантисту, - посоветовал Нату Фланнаган, когда надоело смотреть на его хождения из угла в угол.

- Ну да! - отмахнулся Нат. - Куда я пойду с такой рожей?

- Я почему-то думаю, что к дантисту как раз с такой рожей каждый день кто-нибудь ходит, - рассеянно заметил Фланнаган, после чего с некоторым трудом выбрался из кресла и подошёл к окну.

Нат тут же оказался рядом.

- Как вы себя чувствуете, сэр? - спросил он участливо.

- Я плохо выгляжу? - резковато переспросил будущий мэр Городка.

Фланнаган посмотрел на отставного сержанта чуть ли не с вызовом. Впрочем, на самого Ната взгляд шефа впечатления не произвёл.

- Не сказать, чтобы слишком хорошо, сэр, - честно признался Нат, после чего полез в рот пальцами, сделав попытку самостоятельно выдернуть зверски мешающий зуб.

Фланнаган не выдержал, схватил его за запястье и выдернул руку Ната из его же рта.

- Прекрати, - строго приказал он, и повторил настойчиво: - Сходи к дантисту.

Нат покорно убрал руку за спину и вытер пальцы о край и без того засаленного кителя. Фланнаган только вздохнул, признав про себя, что пытаться переделать сержанта, перевоспитать или внушить ему хоть что-то, если он сам не хочет - напрасная трата времени. Вернувшись в свой угол и опустившись в кресло, Фланнаган перевёл разговор на другую тему.

- Через несколько дней мы уедем.

- Куда? - живо спросил Нат.

- Пока не знаю, - признался Росс. - Дальше на юг. Куда смогу раздобыть назначение. Мне опостылела эта полуразрушенная Атланта. Может, до войны она и была процветающим городом, но сейчас...

- Кто ж тут виноват? - усмехнувшись, заметил Нат, и тут же скривился. Всё-таки зуб болел, вместе со всей щекой, да ещё прихватывал всю правую сторону лица от лба до подбородка.

- Это ты меня спрашиваешь? - удивился Росс, но тут же остыл и покачал головой. - Да, ты прав. Я бы даже сказал, что ты довольно часто бываешь прав. Кстати, я до сих пор тебя не поблагодарил за то, что ты сделал. - Росс кивнул в сторону задней комнаты, в которой два дня назад Нат пожёг злосчастный архив.

- Да не за что, сэр, - откровенно ответил Нат. - Вы меня тоже здорово выручили, когда отмазали от трибунала. Да и с этим делом, если бы не вы, меня могли куда дольше в тюрьме продержать.

Фланнаган кивнул. Так получалось, что у них с Натом складывались странные отношения. Этот пьяница и дебошир то и дело оказывал Фланнагану услуги, и совершенно не делал из этого что-то особенное. Не требовал награды, не предъявлял претензий. Пожалуй, решение заступиться за него в том форту, где Нат в конце своей службы избил старшего офицера, было правильным.

Посозерцав с минуту задумчивого шефа, Нат забрал со стола фуражку и направился к выходу.

- Ты куда собрался? - тут же спросил Фланнаган.

- Сами сказали: сходи к зубодёру, - ответил Нат и, посмеиваясь чему-то, вышел из гостиной.

* * *

Приключение с документами осталось позади. Теперь, через несколько месяцев, Фланнаган нашёл себе место, которое его полностью устраивало. Здесь, в Городке, на границе Луизианы и Техаса, он чувствовал себя почти как дома. Если бы не новое происшествие, от последствий которого Фланнаган физически уже оправился, но морально никак не мог прийти в себя.

Так получилось, что и в третий раз Росс Фланнаган пострадал именно от рук северян. Это последнее приключение имело последствия гораздо более глубокие, чем можно было ожидать. Росс чувствовал себя униженным точно так же, как во время следствия в Атланте, но сейчас подробности его унижения знала вся округа. Кучка мерзавцев посмела пороть его, а ещё хуже было то, что нашла его, избитого и униженного, женщина, южанка, благородная леди, которой Росс симпатизировал. Она видела его раздавленным и жалким. Хуже того, она видела его покалеченную руку в самом неприглядном виде и, по мнению Росса, должна была проникнуться омерзением к его физическому изъяну. Фланнаган не сознавался в этом даже сам себе, но ему было стыдно теперь показываться на глаза Карен Маршалл. Так что он с радостью воспользовался возможностью послать за доверенностью Ната. Может быть, и глупо, дожив до сорока лет, вести себя как самолюбивому мальчишке, но Росс Фланнаган страдал сейчас не столько от последствий избиения, сколько от того, что его гордости была нанесена очень серьёзная рана. По сравнению с тем, как он выставил себя в глазах женщины, физическая боль не значила ровным счётом ничего.

Впрочем, страдания и унижение не заставили мэра Городка изменить свои планы. Он не собирался уезжать и искать новое место. Он хотел довести дело до конца. Фонд должен работать, он сдержит своё слово. И хотя Росс не чувствовал себя окончательно поправившимся, он пришёл к выводу, что уже в состоянии сесть в седло и проделать путь до Ньютона и обратно. Теперь он в напряжении ждал возвращения Ната, сам не зная, чего именно боится: того, что кто-то нападёт по дороге на его помощника, или того, что Карен Маршалл, проникнувшись презрением, откажется участвовать в Фонде.

* * *

Ворвавшись галопом в Городок, Нат свернул к дому мэра. Через пару минут он уже взбегал лёгкими шагами вверх по лестнице, по пёстрой ковровой дорожке, которая явно не нравилась мэру, зато вполне устраивала самого Ната. Не найдя шефа в кабинете, Нат постучался в его спальню и тут же зашёл. За всё время их знакомства, Нат лишь раза два или три дожидался, когда Фланнаган откликнется, и то лишь потому, что Фланнаган тогда пользовался услугами Люси. Неудобно было сбивать шефа с настроения. Всё остальное время Нат заходил одновременно со стуком, честно считая, что никаких особых секретов от него у мэра просто быть не может.

Обнаружив, что шеф торчит у окна, Нат подошёл, открывая планшет и доставая оттуда доверенность и документ на владение землёй.

- Вот, - сказал он, протягивая бумаги. - Миссис Маршалл всё подписала и отдала. Я бы памятник поставил этой женщине! Закладывать последнее, что у неё есть, только потому, что никто другой не пожелал этого сделать!..

Нат пожал плечами, словно признавал полнейшее превосходство миссис Маршалл над всеми ныне живущими людьми минимум в округе Ньютон. Потом посмотрел на шефа каким-то хитрым взглядом и предложил:

- Почему бы вам не жениться на этой женщине, сэр? Это бы решило её проблемы и положило конец идиотским слухам. Нет, я не говорю, что вы обязаны срочно в неё влюбиться, но это и необязательно. Вы сами как-то сказали, что при вступлении в брак людей должно связывать нечто большее, чем влюблённость. Ну, вот послушайте, где вы ещё найдёте такую женщину? Она благородна, она... В общем, ваше мэрство - это вещь не вечная, а вот если бы вы стали защитой для миссис Маршалл, вы бы тоже благородное дело сделали.

Пока Нат говорил, Фланнаган успел испытать сперва недоумение, потом раздражение и, наконец, откровенный гнев.

- Сколько мы уже знакомы? Восемь месяцев? - Фланнаган говорил категорично и резко, хотя и понимал, что на Ната это мало подействует. - За всё это время я тебя только один раз ударил. - Фланнаган тогда пребывал в совершенно неадекватном состоянии, узнав об убийстве вдовы Джойс. Нат пытался помешать ему перестрелять всех негров в округе, и получил от бывшего боксёра прямой в челюсть. - Может, надо было бить чаще, всякий раз, когда ты нагло лезешь не в своё дело? Как ты считаешь?

Отвернувшись, Фланнаган отошёл от окна и опустился в кресло, придерживая покалеченную левую руку. Он был расстроен и даже поражён столь бесцеремонным вмешательством в свою личную жизнь. Да, Нат всегда был бесцеремонен, но у всякого терпения есть предел. Росс десять минут назад думал о том, насколько он опозорен в глазах Карен Маршалл. И тут Нат влезает со своим предложением! Конечно, что ещё ожидать от этого наглого, самоуверенного, беспардонного сержанта?! Он может и ещё дальше зайти!

Внезапно Россу стало очень тревожно и он резко спросил:

- Надеюсь, ты не додумался доложить о своей идее миссис Маршалл?

- Нет, сэр, - тут же отозвался Нат, поворачиваясь в сторону начальника. - По правде говоря, вам бы следовало это самому сделать. Ну, хотя бы после поездки в Ньютон. Вот вернётесь, и предлог будет: отвезти документы обратно миссис Маршалл.

Нат говорил совершенно искренне, не пугаясь того, что Фланнаган прогневается окончательно. Ната вообще было не запугать чьим бы то ни было гневом. Особенно тогда, когда он считал, что прав.

- Сэр, вы можете сколько угодно на меня сердиться, можете даже побить, - предложил Нат. - Я не возражаю, когда меня наказывают за дело. - Он подошёл и присел на скамеечку для ног, прямо перед мэром. - Сэр! Вот послушайте, только не перебивайте. - Он характерным для себя самого жестом предостерегающе поднял руку ладонью вперёд. - Просто послушайте. В самом конце войны я утопил в болоте пулемёт Гатлинга. Я это сделал специально. Ну не нравилась мне эта штука! Что-то в ней есть... несправедливое, что ли. Пушки, снаряды - тут всё понятно. Но эту штуку, наверное, надо было утопить вместе с её изобретателем. В общем, мы переправлялись через болото, наложили гать из срубленных стволов. Я сделал вид, что помогаю протолкнуть застрявшую повозку, а сам сделал так, чтобы она перевернулась. В общем, Гатлинг этот уже никто не смог достать, как ни ползали в грязи. Меня бы, наверное, расстреляли, если бы догадались, что я специально это сделал. Но я был пьян до невозможности. К тому же, капитан наш почему-то ко мне был расположен. Так что когда мы наконец выбрались, меня тут же привязали к колесу повозки и выдрали. За пьянку. Но не за Гатлинг. А Гатлинг списали как случайно утонувший при сложном переходе. В следующем же бою капитан этот был смертельно ранен. Я успел его подобрать и вынести... Знаете, что он мне сказал? Он сказал: "Спасибо, что ты утопил эту чёртову штуку". - Нат на пару секунд умолк, но потом продолжил: - Вот и посудите сами, почему он так сказал? А сейчас я тоже не в своё дело лезу, это да. Но я знаю, что прав. И вы сами тоже это поймёте. Только мне почему-то хочется, чтобы это произошло как можно быстрее, а не тогда, когда вы состаритесь, и умирать будете.

Высказав всё это, Нат облокотился на собственные колени и положил подбородок на сцепленные пальцы, снизу-вверх глядя в лицо Фланнагана.

Росс уже перестал злиться. Его спонтанные вспышки гнева быстро проходили, не получая дополнительного стимула. А сердиться на Ната, когда тот со всей своей непосредственностью начинает защищать собственные идеи, было вообще сложно. Хотя и согласиться с ним на этот раз Фланнаган не мог. Хотел бы, но не мог.

- Я понимаю, о чём ты говоришь, - признал Росс, не отводя взгляда. - Но существуют препятствия, о которых ты не задумываешься, но, тем не менее, они от этого не исчезают и не рассеиваются. Я тоже расскажу тебе кое-что.

Фланнаган подумал, что можно было просто попросить отставного сержанта заткнуться. Если сделать это в достаточно категоричной форме - он отстанет на какое-то время. Но сейчас мэру Городка хотелось не просто заткнуть Ната, а объяснить, что и в дальнейшем подобные разговоры бессмысленны. Трудная задача, учитывая упрямство собеседника, и его изрядную смелость. Откровенность Ната по поводу утопленного им пулемёта лишний раз подчёркивала: если этот странный парень в потрёпанном мундире что-то решил, его не остановит даже страх смерти. Фланнаган вообще сомневался, есть ли на свете вещи, которыми можно испугать такого человека, как Нат Ганн. Наверное, есть, но Фланнагану они были неизвестны. Поэтому он мог уповать лишь на логику и на своё собственное упрямство, которого у Росса Фланнагана тоже было не отнять.

- Когда моя жена окончательно слегла, она всё время просила меня, чтобы я предупреждал её, если хочу прийти к ней в комнату, - начал он. - Она просила, чтобы я заранее ставил в известность её горничную и заходил лишь тогда, когда она меня позовёт. Я не понимал этого, мне хотелось быть рядом с Хелен постоянно. А она прогоняла меня, так трогательно просила уйти и дать ей отдохнуть, что я действительно уходил. Хотя больше всего мне в то время хотелось самому за ней ухаживать. И с каждым разом попасть в её комнату становилось сложнее, а визиты были всё короче. Только после её смерти я понял, что она не хотела, чтобы я запоминал её умирающей. Каждый раз она готовилась к тому, чтобы, когда я прихожу, выглядеть как можно лучше. - Фланнаган вынужден был на пару секунд закрыть рукой глаза, чтобы скрыть внезапно подступившие слёзы. Но потом снова посмотрел на сидящего перед ним Ната. - Есть вещи, которые любому человеку хочется скрыть, или хотя бы сгладить, - проговорил он, постаравшись, чтобы голос звучал ровно и спокойно. - Миссис Маршалл - красивая женщина, она - настоящая леди. Мне она действительно нравится, и я ей сочувствую. Но кто я в её глазах? Мэр Городка, или жалкий, униженный калека, который не может постоять сам за себя? Подумай: разве южные леди только и делают, что мечтают выйти замуж за одноруких янки? - Фланнаган провёл рукой перед собой, словно отрубал подобную бредовую мысль. - Она - самостоятельная женщина. Я уверен, что она вырастит свой табак, поправит дела, отстроит нормальный дом - и большее, на что могу рассчитывать я - это на холодную вежливость. Лучше пусть будет так. По крайней мере, эта женщина не испытает омерзения. А она его непременно испытает, если я осмелюсь заговорить с ней о браке. Попробуй это понять.

Фланнаган не был уверен, что Нат действительно поймёт, но очень надеялся, что его въедливый помощник хотя бы подумает над его словами.

Нат вздохнул. Фланнаган не так часто говорил о своём увечье открыто и прямо, так что можно было понять, что мэр доведён до крайности. Тут было над чем подумать. Да и откровения насчёт его покойной жены слегка смутили Ната. Он действительно понимал, о чём сейчас говорит шеф. Разве сам он не испытывал чего-то подобного перед Эйбби? Но почему-то Нату казалось, что у него самого гораздо больше оснований стесняться дочери полковника Риддона, чем у Фланнагана - смущаться своей покалеченной руки перед Карен Маршалл. А уж попасть в руки бандитов мог и совершенно здоровый, сильный человек.

Но что-то остановило Ната от дальнейших уговоров. Он лишь вздохнул, и подошёл к проблеме с другой стороны.

- Благородная леди, о которой вы говорите, живёт... только что не в собачьей конуре. Ей даже негде принять людей, которые приходят к ней работать. Она сама копается в земле и наверняка делает ту работу, которая для леди совершенно не предназначена. Я не знаю, как тут быть, но может, в данном случае нужно засунуть собственную гордость куда поглубже и хотя бы попытаться? Что вы теряете? Она вас уже видела и уже пришла к каким-то своим выводам. Но вы-то умеете убеждать. И если вам нравится женщина, может, стоит за неё побороться?

Фланнаган почувствовал, как в его душе снова зашевелилось что-то нехорошее, с чем он обычно старательно боролся. Усилием воли он подавил раздражение и строго взглянул на своего упрямого и бестактного помощника.

- Сходи в салун, принеси мне что-нибудь поесть, - распорядился он, давая понять, что разговор окончен. - Завтра я еду в Ньютон, мне бы не хотелось свалиться в обморок в неподходящий момент. Иди.

Он аккуратно прислонился к мягкой спинке кресла и прикрыл глаза, не собираясь больше отвечать Нату. Что толку спорить, если человек попросту не хочет ничего понимать?

Уговоры отставного сержанта здорово разбередили душевные раны Фланнагана, так что теперь он даже не знал сам, чего именно он хочет, а чего нет. До этого разговора Росс не задумывался над тем, насколько действительно ему хотелось бы жениться на такой женщине, как Карен Маршалл. Наверное, Нат ухитрился зацепить какую-то струну в душе своего шефа. Но поддаваться Росс не собирался. Он действительно считал, что опозорен перед этой прекрасной женщиной. Гордость Фланнагана не позволяла ему даже помыслить о том, чтобы подступиться с ней с каким-либо предложением.

Глядя на шефа, Нат вздохнул. Он по опыту знал, что разговаривать дальше бесполезно. Только злить. Надо обождать, пока страсти в душе Фланагана улягутся, раны окончательно заживут, и какие-нибудь новые впечатления перебьют воспоминание о том позоре, который он пережил. И вот тогда...

- Сэр! Я сказал миссис Маршалл, что она не обязана закладывать землю ради каких-то болванов-фермеров, которые не хотят рисковать и предпочитают, чтобы за них это сделала женщина. - Нат встал и теперь смотрел на Фланнагана сверху вниз. - Знаете, что она мне на это ответила? - В Нате явно заговорил какой-то душевный подъём. - Она ответила, что вы - честный человек, и она поддержала вас потому, что понимает: вам не доверяют, как любому янки. Она захотела вас поддержать и не отреклась от своего слова, потому что... ну, не знаю, потому что вы вызываете у неё симпатию. А услышать от леди о ком-то, что она считает его честным человеком - по-моему, это уже кое-что значит. Вот и подумайте, как она к вам может относиться. А вы сидите тут и воображаете, что она почему-то должна вас презирать! По-моему, это глупо.

Нат упёр руки в бока и так и стоял перед Фланнаганом, совершенно не озабоченный тем, врежет ему шеф за подобные выкладки, или нет.

- Глупо то, что ты говоришь, - оборвал его Фланнаган.

Он не знал, смеяться ему или злиться! Карен Маршалл считает его честным человеком! Это прекрасно, это радует. Но это вовсе не значит, что она впредь захочет с ним связываться! Резко выпрямившись, Росс посмотрел на Ната, и постарался, чтобы в его взгляде никакого особенного выражения не присутствовало.

- Мистер Ганн! - Холодность тона соперничала с выражением лица. - Извольте делать то, что вам приказано. Вы пока ещё служите у меня, ваша обязанность подчиняться сразу, без дополнительных окриков.

Из каких бы хороших побуждений не действовал сейчас Нат, на этот раз он слишком глубоко влез своими лапами в личную жизнь своего шефа. Это надо было пресечь, и чем категоричнее - тем лучше. Ещё не хватало, чтобы Нат, по доброте душевной, действительно отправился к Карен Маршалл, заступаться за своего шефа!

Конечно, не следовало так резко обращаться с Натом - человеком, которому Росс был обязан жизнью минимум дважды. Но Фланнаган страдал, а слова Ната бередили его рану. Тем или иным способом, это следовало прекратить.

Фланнаган слишком категорично дал понять, что разговор окончен. Нат сдался. Кое-какое представление о дисциплине в него вколотили за двадцать лет в вооружённых силах Союза. На прямой и категоричный приказ он всё-таки реагировал, как на приказ. Ну, почти всегда. Сейчас, во всяком случае, среагировал. Хотя может быть, он подчинялся Фланагану потому, что тоже считал себя обязанным жизнью этому человеку...

- Да, сэр! - Нат выпрямился, опустив руки по швам. Он повернулся и пошёл было к двери, чтобы выйти, но приостановился. - Простите, сэр. Этого больше не повторится.