Глава пятьдесят третья,
в которой Элмар Сайбер знакомится с персонажем по имени Томас Майлз, и узнаёт о том, что некоторые из его деяний весьма не нравятся янки...

Ночь с 14 на 15 января 1866 года

Испанский генерал Хоакин де Арендодо, под началом которого начал свою службу "одиннадцатикратный" будущий президент Мексики Лопес де Санта-Анна, в 1810-х годах практически подчистую уничтожил "мятежное" население Техаса, в тот момент ещё мексиканское. В те времена общее число поселенцев здесь составляло чуть более трёх с половиной тысяч испанцев, креолов и мирных индейцев. Говорят, что в числе этих трёх с половиной тысяч были и англоязычные американцы, но история не сохранила ни их числа, ни фамилий.

К 1820 году понемногу в Техасе снова появились поселенцы. Их набралось около двух с половиной тысяч и они проживали в пределах трёх городков: Накогдочес, Сан-Антонио и Голиад. Это было маловато, потому что по плану мексиканского правительства именно население на территории Техаса должно было закрывать Мексику от враждебных племён индейцев. Тогда за дело взялись предприимчивые американцы: Мозес Остин и его сын, Стивен Фуллер Остин. К 1825 году на территории между Сан-Антонио и рекой Бразос расселились первые 300 американских семей.

В числе самых первых поселенцев, облюбовавших себе места для жительства на территории Техаса, была семья Этана Сайбера. Вообще-то его фамилия звучала по-другому - МакКабер. Но по прибытию на американский континент, шотландский горец Этан МакКабер компетентно заявил, что должен "предстать перед новой родиной в новом виде", или что-то вроде этого. И стал называться Этаном Сайбером. Правда, изменение фамилии не помогло, и Этан Сайбер долгое время никак не мог найти для себя и своей семьи такое место, которое признал бы годным для нового дома. Пока наконец Стивен Остин не позвал поселенцев в Техас.

Многочисленная семья Этана Сайбера состояла из четырёх взрослых сыновей, трёх братьев, нескольких племянников, почти взрослых внуков и большого количества женщин, а так же детей обоего пола, ещё не достигших самостоятельного возраста. И всю эту ораву на нескольких фургонах Этан Сайбер протащил по новой территории, ища, на чём же остановится его придирчивый взгляд. И нашёл!

Это место располагалось почти на границе территории, предложенной мексиканским правительством для заселения, гораздо ближе к месту будущего города Остин, чем к обжитому уже Сан-Антонио. До того, как Хоакин Арендодо выбил подчистую испанское население Техаса, здесь возводил свой дом какой-то весьма честолюбивый и практичный испанец. Не дом, а целую крепость, если судить по остаткам каменных стен, узким оконным проёмам в наружной стене, обширным каменным двором и остаткам арки, служившей прежнему хозяину воротами. Взирая на всё это прокопчённое от пожара великолепие, суровый шотландский горец Этан МакКабер простёр перед собой жилистую длань и заявил: "Здесь будет жить мой род!" (может быть, он сказал что-то иное, но именно так гласило семейное предание).

Предприимчивые и трудолюбивые Сайберы живо изучили старую кладку и по её образцу принялись возводить новую, благо камней в округе оказалось предостаточно. Через несколько лет поместье Сайберов (назвать его "ранчо" было бы не совсем верно) представляло собой три больших каменных дома (два двухэтажных и один трёхэтажный), соединённые между собой каменной стеной, с обширным внутренним двором и колодцем. По верху наружной ограды, вплотную прилегающей к домам, шла крытая галерея, удобная для наблюдений и защиты, если бы кто-то посмел напасть.

Внутри каменного имения нашлось достаточно места для всей многочисленной родни и нанятых работников. Сайберы занялись скотоводством, постепенно обросли загонами и коралями, добавили несколько построек попроще. Но в общем целом, фамильная крепость Сайберов и сейчас производила впечатление твердыни, к которой чужак не посмеет подступиться с дурными намерениями. Добрых странников здесь принимали добром, от горя соседей не отворачивались, нуждающимся протягивали руку помощи. И именно в такой обстановке, в 1837 году, у старшего сына Этана Сайбера - Лайнола Сайбера, и его жены Рейчел, родился поздний ребёнок - Элмар...

В детстве Эл был как стихия. Он исследовал мир с риском для жизни, будто торопился познать самые опасные его стороны. Конечно, ему многое позволяли, он был общим любимцем. Но и пресекать некоторые его исследовательские попытки приходилось достаточно категорично. Так что у деда, отца, старших братьев и дядюшек благодаря Элмару существенно прибавлялось заботы.

Деда Эл любил всей душой, и честно старался не злить. У Этана Сайбера была уж слишком тяжёлая рука. Но если не нырять в водопад, не дразнить быка в загоне и не пытаться опытным путём вычислить глубину колодца, со стариком Этаном можно было общаться очень полюбовно и интересно. Многие тонкости обращения с оружием, лошадьми и коровами Элмар познал именно от деда. Отец и братья научили Элмара читать следы, когда нужно вычислить конокрада, и поведали много интересных вещей по части выживания в стране, в которой индейское нападение - это такое же явление, как в иных местах дождь или град. В общем, когда 17-летний Элмар Сайбер явился в штаб-квартиру рейнджеров и объявил, что хочет пополнить их ряды - он уже мог кое-чем удивить: например, попасть из револьвера в подброшенную монетку. При чём одинаково метко что правой рукой, что левой.

Бурное и насыщенное приключениями время рейнджерства сменила война Севера против Юга. Элмар отлично проявил себя в кавалерии, стал капитаном и успешно водил отряд разведчиков вплоть до того момента, когда в январе 1865 года получил сквозную рану осколком шрапнели в грудь. Это ранение надолго вывело его из строя, и едва не положило конец его жизни, но Эл выкарабкался, и с новыми силами взялся за дело.

Так выходило, что Элмар занимал в семье особое положение. Он выполнял общественный долг перед остальным Техасом, вслед за теми Сайберами, которые успели сложить головы в борьбе с войсками Санта-Анны, индейцами и мексиканскими бандитами. Конечно, любой мужчина в семье мог взять в руки оружие и пойти защищать свою новую родину. И они делали это наравне со всеми в прошедшей войне. Но Элмар был как "обещанное дитя". Нет, ни при его зачатии, ни при рождении родители никаких обетов не давали. Но Эл, оставаясь членом семьи, одновременно принадлежал не семье, а делу, которое сам для себя избрал с одобрения всех остальных Сайберов. Ему не препятствовали, его не упрекали за то, что он не трудится вместе с роднёй на благо процветания клана Сайберов. Напротив, им гордились, потому что воспринимали его служение как добровольную жертву. Он рисковал жизнью, будучи рейнджером, а после войны, в тяжёлое время Реконструкции делал то, за что янки повесили бы его без промедления, если бы только поймали. Он жил так, потому что не мыслил никакой иной жизни.

Он занимался не только тем, что использовал своё служебное положение, избавляя бывших конфедератов от необходимости приносить Железную Клятву. Это как раз были мелочи. Относительные мелочи, конечно. Но вот за то, что он помог пробраться рейнджерскими тропами через Техас в Мексику двум парням, застрелившим зарвавшегося чернокожего судью в Джорджии, Элмара могли вздёрнуть без всякого суда, попадись он военным-янки. И это было не единственным деянием Элмара, которое встретило бы резкое недовольство оккупационных властей.

Элмар всегда оповещал отца и старшего брата о своих делах. Чтобы они знали, чего ожидать и в случае неудачи вовремя подготовились, чтобы защитить семью от неприятностей. Отец иногда ставил в известность о делах Элмара ещё и деда, но не всегда. Суровый старый горец Этан Сайбер свято верил в незыблемость семьи и свои права. Он мысли не допускал, что сейчас Техасом распоряжаются янки, которые могут прийти и взять дом штурмом, применив артиллерию, а потом перевешать всех, до кого дотянутся. Дед всё равно считал, что власть и право жить, как они считают нужным, неотъемлемо от любого техасца, и вёл себя излишне категорично и прямо. В восемьдесят с лишним лет он не желал приспосабливаться под меняющийся мир. Поэтому его старались держать подальше от современного положения дел в Техасе.

За ночь до того, как уехать в Новый Орлеан, буквально перед тем, как возвратиться из Остина домой, на "Шакалий Ручей" (официальное название ранчо Сайберов), Эл совершенно случайно столкнулся с Нэдом Пеппером. До войны Нэд иногда ходил с рейнджерами. Они с Элом не то, чтобы были близкими друзьями, но хорошо знали друг друга. В тот вечер сторонний наблюдатель мог видеть, как Элмар и Нэд вместе выехали из Остина. А на следующее утро стало известно, что Нэд застрелил какого-то важного армейского чина янки.

Официально Элмар поехал в Луизиану по делам семьи и должен был вернуться ещё недели полторы назад. Но почему-то не вернулся. Семья не беспокоилась, Эл оповестил телеграммой, что задерживается. Но вот что любопытно: если Эл прямиком ездил в Новый Орлеан, то зачем ему задерживаться так надолго? Зато если бы он сперва помог Нэду Пепперу добраться до мексиканской границы, а потом прямиком помчался назад, в Луизиану, у него как раз ушло бы на две недели больше времени. Само собой, такое смелое предположение могло прийти в голову лишь ярым противникам семьи Сайберов. Но таковые имелись.

Сайберы с их "богатым поместьем", влиянием на соседей и непрошибаемостью для властей янки, давно уже напрашивались на неприятности. Слишком независимые, слишком самоуверенные, слишком бунтарские, они вызывали недовольство, но держались в строгих рамках и не давали повода себя зацепить. А вот через Элмара потрясти шотландскую семейку было вполне реально. Он занял должность при губернаторе, оставаясь "отпетым южанином". Он постоянно крутился на виду и уловить его в нелояльности к Союзу было не так уж сложно. Да к тому же он сам дал повод!

На "Шакалий ручей" приезжали с ордером на его арест. Но Элмар домой не возвращался. Ждать его нужно было со дня на день. А ещё точнее, поскольку домой он так и не явился, а на следующий день ему с утра необходимо было быть в канцелярии губернатора, ждать его следовало либо непосредственно у губернаторского дома, либо у городской гостиницы (на тот случай, если Эл приедет поздно вечером накануне и решит переночевать в Остине).

Собственно, так и получилось. Элмар примчался в Остин около двенадцати ночи 14-го января, по полной темноте. Ехать домой, чтобы потом утром опять возвращаться, ему не захотелось. Надо же было хоть немного отдохнуть. И тогда Эл направился к гостинице. Если бы только он приехал на пару дней раньше и заехал домой! Отец успел предупредить бы его о том, что его разыскивают янки. Но Элмар ничего не знал, поэтому смело остановил свою усталую лошадь у небольшой двухэтажной гостиницы на окраине, где (по точно проверенным данным) останавливался всегда, когда нужно было заночевать в Остине.

Естественно, его там уже поджидали.

Командовал военной полицией в Остине наш старый знакомый, майор Майлз - его не так давно перевели из Джорджии в Техас. Сайберы пользовались в округе почетом и уважением, так что задержать Элмара Майлз командировал самых матерых янки. К тому же недооценивать противника - себе дороже, это майору было знакомо еще со времен службы в действующей армии. А уповать на то, что подозреваемый (бывший рейнджер и бывший конфедерат) сдастся без боя, было бы слишком оптимистично. Поэтому отправив в каждое место, где мог появится Элмар, по отряду, майор стал ждать результатов. Сам он, естественно, на задержание не поехал - лично гонять всяких мятежников ему было не по чину.

"Повезло" встретить Элмара отряду лейтенанта Френсиса Стенли. Лейтенант был отличен тем, что глубоко и искренне презирал Юг и все, что с ним связано, а Техас ненавидел и того пуще, так как он был в его глазах самим олицетворением непокорности Конфедерации. Не то, чтобы у лейтенанта были какие-то счеты к южанам, вовсе нет. Просто техасцы ужасно раздражали Стенли. Они были суровы, закалены в лишениях, мало кого боялись и держались друг друга. Наверное, больше всего, лейтенанта, как ретивого до фанатизма офицера полиции злила круговая порука южан - всегда находился чуть не десяток свидетелей того, что бывший конфедерат был там, где его не было. Свидетели, верные сторонники Федерации, иногда исчезали бесследно, а беглецам, совершившим преступление против власти, зачастую удавалось скрыться на территории Мексики или соседних штатов. Поэтому из всех живущих в окрестностях Остина семей, Френсис более всего ненавидел именно тех из них, кто славился своими крепкими связями, а Сайберов в особенности, подозревая, что они неизменно прикладывают руку к творящимся в округе безобразиям. Так что, получив ордер на арест младшего сына мерзкой семейки, Стенли просиял как медный таз и осведомился у майора Майлза нельзя ли вообще по этому поводу арестовать всех Сайберов разом, чтобы вернее добиться нужных показаний. Однако в ответ на свое рациональное предложение получил от неблагодарного майора лишь холодный взгляд и четкий приказ выполнять только то, что ему поручено, не проявляя излишней инициативы.

Слегка разочаровавшись в решительности начальника (чего церемонится с южанами, когда есть такой повод для ареста?), спорить лейтенант все же не посмел, и отправился на задержание. До позднего вечера Стенли со своим отрядом благополучно просидел в засаде, ожидая появления южанина. И его терпение было вознаграждено!

Разумеется, солдаты сначала дождались, пока подъехавший Элмар Сайбер спешится (не то ускачет куда-нибудь, ищи потом), и лишь тогда обнаружили свое присутствие. Солдаты вышли из укрытия и окружили рейнджера, взяв его на прицел.

- Бросай оружие, ты арестован, - заявил лейтенант Стенли и, доставая из кармана ордер, злорадно добавил, - допрыгалась, конфедератская морда?

Если бы дело было днем - янки придержал бы язык от откровенного хамства. Но в полночь улицы Остина обычно пустовали, да и усталость от многочасового сидения в засаде не добавляла лейтенанту сдержанности и благодушия.

Элмар с удивлением посмотрел на окруживших его солдат. Он прекрасно осознавал, что потенциально его могли арестовать за очень многое. Но за что именно? Не делая резких движений, младший Сайбер повернулся к лейтенанту.

Элмар ненавидел янки всей душой. Но он был воспитан в понимании того, что мужчина обязан руководствоваться в своих поступках не личными желаниями и порывами, а долгом. Когда Эл был рейнджером - долг обязывал его защищать сограждан. Сейчас, оставаясь рейнджером, пусть и неофициально, Элмар точно так же считал себя обязанным служить своему народу и своей семье. Он не мог попросту развернуться и удрать при первом же намёке на опасность, укрыться в Мексике и переждать, когда пройдёт Реконструкция и, может быть, штат Техас снова станет свободным. Элмар считал, что ему необходимо использовать любую возможность остаться и делать то, что он делает: помогать тем, кто в этом нуждается. Стало быть, сопротивление отпадало в принципе. Элмар не знал, что из его деяний стало известно оккупантам, а стало быть, не знал и того, сможет или не сможет защититься, остаться в живых и на свободе и исполнять свой долг дальше.

Медленно расстёгивая широкий пояс с оружием (сшитый одним умелым и благодарным кожевенником), Элмар спросил вежливо, но холодно:

- Лейтенант, не могли бы вы выражаться по существу? - И он кивнул в сторону ордера. - Не думаю, что одно лишь наличие "конфедератской морды" является основанием для задержания.

Лейтенант передал ордер стоящему рядом солдату и подошел к подозреваемому ближе. Будучи таким же высоким, как Элмар, он без труда посмотрел тому в лицо оценивающим взглядом, словно раздумывая, может оно являться основанием для ареста или нет. Придя к какому-то выводу, он заявил уверенным голосом, слегка картавый говор которого выдавал во Френсисе уроженца северных гор:

- Ты не указывай мне, что делать, мятежник, я не работник на твоем ранчо. Арестовали - значит, есть основание. Стала бы тебя иначе военная полиция полночи дожидаться, много чести. Так что вместо того, чтобы догонять основания, лучше бы прикусил язык и попытался придумать себе оправдание, пока мы едем в тюрьму. Впрочем, - лейтенант усмехнулся с презрением, - может быть, твоя ублюдочная семейка уже сбилась со счета, совершая преступления против Союза?

Действия Стенли были прямой и неприкрытой провокацией. Он не мог позволить себе ударить арестанта - не по причине собственных принципов (Френсис такими вещами не заморачивался - он мог спокойно бить и безоружных, и связанных и т.п. без малейшего угрызения совести) - просто центр города был для этого неподходящим местом, так что приходилось довольствоваться словесными оскорблениями. А если Сайбер вдобавок еще и ответит неподобающе, тогда всё сложиться замечательно. Будет чем оправдаться перед майором за легкое превышение полномочий. Не то, чтобы Стенли был ярко выраженный садист - просто он был сторонник жестких мер в работе с южанами. Собственно, потому он и служил у майора Майлза.

Эл прищурился. На такую открытую провокацию он не должен был реагировать. На оскорбление Сайберы либо отвечали обидчику ударом, либо, если бить было не за что - холодным презрением. А подобные лейтенанту-янки люди, кичившиеся сейчас своей безнаказанностью на оккупированном Юге, не стоили даже презрения. Не будет же человек оскорбляться на тявкающую в его адрес шавку. Укусить шавка может, но, наверное, всё, что с ней можно сделать - это пристрелить. А если нет такой возможности - нечего и злиться. Жаль только, что эта конкретная шавка была облечена властью, и приходилось иметь с нею дело. А Элмар сейчас официально работал на эту самую власть, и хотя бы для порядка должен был попытаться напомнить это наглому янки. Поэтому он произнёс спокойно, даже слегка понизив тон:

- Вы разговариваете с губернаторским служащим, лейтенант. Извольте вести себя так, как положено офицеру. Не позорьте мундир.

И он всё так же холодно посмотрел в лицо янки.

Наверное, будь на месте Френсиса какой-нибудь порядочный офицер, он бы залился краской от такой суровой отповеди и усовестился. Но наглый (как совершенно верно отметил Элмар) янки, напротив, в свою очередь, поразился нахальству южанина. Какой-то грязный фермер смеет делать ему, лейтенанту полиции, замечания относительно того, как должен вести себя офицер! Наверное, Стенли стоило бы произнести сакраментальное "О времена, о нравы", но лейтенант ввиду малообразованности, испытал лишь примитивное желание засветить южанину в глаз. Но по причине невозможности осуществления этого порыва прямо сейчас, оставалось лишь хамить дальше.

- Тебя не спросил, как себя вести, - огрызнулся он в ответ и добавил: - Думаешь, что служба на побегушках у губернатора дает тебе право пособничать мятежникам?

Вообще, с другими арестантами на людях Стенли вел себя сдержаннее - просто тут он слегка ошалел от безнаказанности и от перспективы засадить одного из Сайберов. По убеждению Френсиса, увы, не подкрепленному фактами, они хорошо устроились, внешне проявляя лояльность новой власти, а по тихому помогая преступникам.

Элмар пришёл к выводу, что разговаривать с лейтенантом и дальше смысла не имеет. Всё равно ничего путного этот наглый янки не скажет, зато будет полоскать свой поганый язык, дай только повод. Поэтому вместо ответа Элмар, не поворачивая головы, окинул улицу внимательным взглядом. Было темно, но над входом в гостиницу и на столбе у коновязи висело по фонарю, светились нижние окна в доме напротив. Узенький серпик луны ещё не взошёл, но для того, чтобы разглядеть кучу янки и мистера Сайбера освещения хватало. Наверное, не все жители ещё спали, потому что из дверей гостиницы тихо вышли двое мужчин и теперь стояли на высоком крыльце, вглядываясь в то, что происходит. Хозяин заведения был другом Элмара. Поймав взгляд рейнджера, он едва заметно кивнул, давая понять, что узнал его и готов поддержать, если понадобится. Второго человека на крыльце Эл не знал, но мог предположить, что это тоже техасец, и тоже решительный.

Элмар в Остине был известен многим, и затей он драку, наверняка кто-нибудь вмешается, поддержав своего. Того хуже: могут схватиться за оружие. И тогда ситуация превратится в совсем скверную. Бунт посреди города позволит военному начальству янки ввести комендантский час, похватать кучу неблагонадёжных и, чего доброго, перевешать всех, кто подвернётся под руку. Все эти соображения моментально промелькнули в голове Элмара, и в следующую секунду он уже демонстративно не смотрел на людей у гостиницы, давая понять, что разберётся со своими проблемами сам. Разберётся ли? Это был другой вопрос. Но искушение вырваться и удрать Элмар поборол уже несколько минут назад. Теперь желательно было убрать вслед за искушением и шустрого лейтенанта. Достаточно того, что хозяин гостиницы найдёт способ передать Сайберам, что он арестован. Провоцировать беспорядки Эл не собирался.

- Делай, что тебе приказали, лейтенант, - проговорил Элмар равнодушно, глядя куда-то мимо Френсиса, как будто тот был пустым местом.

Равнодушие арестанта оскорбило лейтенанта, но заметив появившихся свидетелей, он вынужден был оставить свои придирки. Кроме своей ненависти к южанам, Стенли обладал еще и военным опытом. Он сам родился на территории далеко не благополучного штата, так что умел, когда надо, чувствовать опасность. В данном случае, это была явная опасность, поддавшись чувствам, упустить жертву. Ведь если офицер-янки начнет оскорблять задержанного на глазах у всех (или избивать), то окружающие техасцы могут вступиться за своего. Конечно, они за это поплатятся и дорого, но возникнут дополнительные хлопоты и вполне реальный шанс упустить Сайбера. А этого Френсис ни в какую не хотел.

Поэтому в ответ, прошипев только "Уж будь спокоен - сделаю", лейтенант громко скомандовал своим людям, чтобы они посадили задержанного на лошадь и везли в тюрьму. Минут через двадцать они добрались до места. Вообще, учитывая, что майор Майлз строго приказал сразу оповестить его об аресте мистера Сайбера, в какой бы поздний час это не произошло, Стенли обязан был послать за начальником. Но в свете открывшегося хамства задержанного, он решил, что можно слегка повременить. Не убьет же его майор за небольшое промедление! Поэтому, отведя заключенного в камеру, солдаты отнюдь не удалились к себе в казарму спать (хотя надо бы), а задержались.

Без предупреждения и каких-либо комментариев, лейтенант с силой ударил арестованного кулаком в живот. Учитывая, что на Элмаре были наручники, на ответные действия офицер не рассчитывал.

Защититься от такого удара, когда руки скованы за спиной, действительно было невозможно. Эл согнулся, едва устояв на ногах. Дыхание перехватило, ощущение было такое, что внутренности завязались в узел. Потребовалось несколько секунд, чтобы спазм прошёл и удалось сделать вдох. И одновременно с этим вдохом волна горячего гнева затопила сознание Элмара. Он не был бы потомком шотландских горцев, если бы физическая боль смогла заслонить собой его оскорблённое достоинство. Только от старших родственников Эл мог снести рукоприкладство в свой адрес, да и то не по всякому поводу. К тому же, никто из родственников не стал бы бить подло, как этот лейтенант. Несмотря на скованные руки, Эл сжал кулаки и выпрямился, сверкнув глазами на наглого янки. Но ещё через пару секунд гнев уступил место презрению.

Чего он ожидал? Того, что янки не посмеют так с ним обращаться? Элмар уже вышел из наивного возраста, он был ветераном, прошедшим войну, он прекрасно осознавал, что если однажды попадётся - ему придётся очень туго. Захватчики не церемонились с людьми, которых считали бунтовщиками. Помнится, некая пресловутая "общественность Севера" требовала, чтобы всех, кто воевал против армии федералов, повесили как бандитов и разбойников. На фоне подобных требований побои от этого хамоватого янки ровным счётом ничего не значили. Элмар попался и понимал, что с ним могут сделать гораздо более неприятные вещи. И всё-таки внутри его всё восставало против такого с собой обращения. Федералы уничтожали его страну, по их вине в семье Сайберов погибло несколько человек, совсем недавно подобные этому лейтенанту мерзавцы зверски избили его друга, а теперь его самого будут бить и оскорблять. И всё, что он может - это презирать их? "Ты знал, что так будет, - напомнил себе Сайбер. - Что ещё ожидать от хамов? Разговаривать всерьёз всё равно придётся не с этим типом".

Подняв голову, Эл с равнодушным презрением посмотрел в лицо ударившего его янки, но так ничего и не сказал. Не счёл нужным.

Будь лейтенант более тонкой натурой - его задело бы презрение во взгляде Элмара. Но, будучи парнем простым, Стенли счел молчание арестанта признаком трусости и покорности, поэтому удовольствовался этим. Дальше бить задержанного повода не было, тем более что майор не поощрял побои до допроса - это затрудняло ведение сыскных разбирательств. К тому же, просидев весь вечер в засаде, янки элементарно хотелось отцепиться от майора с его полоумными поручениями и завалится спать.

Поэтому, заперев Элмара в камере, лейтенант поспешил сообщить Томасу Майлзу о том, что арест произведен, причем вполне успешно. Привычно, шагая через ступеньку вверх по лестнице, ведущей из подвального помещения тюрьмы, Френсис думал, кого бы ему отправить с вестью об аресте, но, как выяснилось, в этом не было нужды. В коридоре он столкнулся с самим майором Майлзом собственной персоной.

Торопливо отдав начальнику честь (и про себя удивившись наличию начальства на службе в такой поздний час), Стенли начал отчитываться по всей форме.

- Господин майор! Разрешите доложить, что подозреваемый Элмар Сайбер задержан и доставлен в расположение военной тюрьмы. Какие будут дальнейшие распоряжения?

Томас Майлз ответил на приветствие и удовлетворенно кивнул.

- Вольно, лейтенант. Прикажите отвести задержанного в мой кабинет для допроса и можете быть свободны.

Конечно, существовала вероятность, что Стенли еще пригодится своему майору - если арестанту вздумается слишком упорствовать в даче показаний или хамить следователю, но это было не к спеху. Нехорошо заставлять подчиненных работать сверх меры, если в этом нет острой необходимости. Тем более что майор приказывал избивать далеко не каждого, кто попадался ему под руку.

Не считая нужным что-то еще добавлять, начальник военной полиции пошел вперед по коридору. Сейчас, ночью, полутемное здание военной тюрьмы было пустынным и тихим, так что звуки его шагов звучали гулко и отчетливо. Конечно, в обычные дни Майлз не оставался на работе допоздна, но сегодня он сделал исключение. Все равно по его подсчетам, где-то в середине ночи должны были притащить задержанного, так что поспать бы не удалось. Да и получив неутешительные вести, он просто был не в настроении спокойно спать.

Карьера майора складывалась довольно неплохо, и другой военный не видел бы причин роптать. Ему удалось добиться перевода из Атланты в Остин (испытывая к неграм стойкую неприязнь, Майлзу было тяжело работать в Джорджии), в Техасе он был на хорошем счету у губернатора и пользовался довольно широкой свободой действий. Но, несмотря на это, майору не нравилась его работа. Нет, он не был плохим следователем и не мучился угрызениями совести за свои, порой жесткие действия, но обладая простым и прямым характером, Майлз предпочел бы сражаться с реальным врагом (коих, разумеется, у США было хоть отбавляй), чем разбирать запутанные и иногда надуманные дела о государственной измене и мятежах. Нынешнее мрачное настроение майора как раз объяснялось тем, что сегодня он получил очередной отказ в прошении о переводе в действующую армию. Он, конечно, понимал, что начальство поступает разумно (в армии и так полным-полно боевых офицеров), но все же огорчился. Поэтому и не ушел сегодня домой, решив заночевать в своем кабинете. Все равно должны были доставить Сайбера, а откладывать допрос на утро майор не хотел. Не по причине садизма, а чтобы обвиняемый, сидя в камере, не успел придумать себе алиби.

Когда подозреваемого привели в кабинет, Майлз бросил на него цепкий взгляд и уточнил своим четким командным голосом:

- Я имею честь видеть перед собой мистера Элмара Сайбера?

- Да, это моё имя, - подтвердил Эл.

В семье Сайберов детей воспитывали в том духе, что разговаривая с незнакомым человеком и ещё не зная, каков он, надо всегда ставить знак "плюс", авансом предполагая, что собеседник - человек хороший и честный. Это было правильно, это позволяло сохранять своё собственное лицо. Но в данном случае, Элмар не был настроен лояльничать с представителем военной полиции. Если бы во время ареста лейтенант не начал с оскорблений и побоев, Элмар сейчас был бы более расположен действовать вежливо и предполагать, что майор - человек чести. Но, по мнению Сайбера, никакой лейтенант не посмел бы обращаться с арестованным по-хамски, если бы начальник не смотрел сквозь пальцы на подобные деяния. Поэтому, несмотря на всю свою обычную вежливость и доброжелательность к людям, Эл повёл себя холодно и резко.

- Майор! Может быть, вы объясните наконец, за что я арестован? - спросил он, держась абсолютно прямо и глядя на Майлза не менее цепким взглядом.

Страха Эл не испытывал. Он вообще мало чего боялся, а сейчас, перед лицом врага, он чувствовал даже некий душевный подъём, словно снова очутился на войне, в ожидании атаки противника. Он готовился защищаться.

Майор в данном случае тоже испытывал душевный подъем - подобный тому, что испытывает пума, которая то выпускает, то прячет острые когти, проверяя их подвижность. Конечно, Элмар был прав - без ведома начальства Стенли не стал бы распускать руки и язык, но всё же определенное подобие чести у Майлза имелось. Другое дело, что доказывать каждому мятежнику ее наличие он не собирался.

- Вас арестовали по подозрению в пособничестве бунтовщикам, - спокойно ответил он на вопрос, не обратив ровным счетом никакого внимания ни на холодность, ни на резкость задержанного.

Удостоверившись, что перед ним именно Сайбер, а не какой-нибудь другой арестант, которого солдаты приволокли спросонья, майор велел конвою развязать его и выйти в коридор.

- Присаживайтесь, сэр, - пригласил он Элмара вежливо, указывая на стул, - и ответьте на вопрос: когда вы последний раз и при каких обстоятельствах видели Нэда Пеппера?

Сам майор пока и не думал присаживаться, внимательно разглядывая рейнджера в тусклом свете единственной лампы, стоявшей на столе. "Упрямый южанин, - подумал про себя Майлз, - просто так не сознается". Начальник полиции не обладал ненавистью к техасцам, подобно той, которую питал к ним Стенли, так что ему, по большему счету, было без разницы кто перед ним - преданный конфедерат, подлипала или вовсе чистокровный янки. Впрочем, выводы Майлз делать не спешил - он еще не понял, что за человек перед ним.

Элмар невольно потёр запястья, но садиться не торопился. "Значит, вот оно что", - подумал он, глядя на майора с пристальным интересом. Поскольку шляпа слетела с Элмара, когда лейтенант ударил его, да так и осталась в камере (поднять и надеть её со связанными назад руками, было проблематично), давно не стриженые русо-выгоревшие волосы падала прядями на лоб и слегка мешали. Эл медленно провёл рукой по волосам, стараясь их пригладить, а сам быстро соображал, какую линию поведения избрать. Он договорился с Нэдом, что врать в случае нужды, но нельзя было просто врать. Надо было думать, какой позиции придерживаться в целом. Борьба устраивала Элмара больше, чем попытки оправдаться, поэтому он решил побороться.

- Что значит "пособничество бунтовщикам"? - переспросил Элмар, так и не воспользовавшись стулом и не обратив внимание на тот вопрос, который касался Нэда Пеппера. - Майор! В чём дело? Я работаю на правительство этого штата, а ваши люди позволяют себе хватать меня среди ночи, оскорблять, бить. - Эл говорил с непосредственной живостью, которая ему вообще была свойственна, и смотрел на Майлза пытливым взглядом. - Губернатор постоянно повторяет, что гражданам Техаса не следует бояться произвола, что он этого не допустит. Вам не кажется, что армия и полиция должна поддерживать губернатора, а не опровергать его слова своими действиями?

Конечно, он мог разозлить этого майора своими выкладками. Но Элмар честно пытался объяснить янки, что их методы вызовут лишь новые недовольства и беспорядки, чем наладят отношения между техасцами и новой властью.

Майлз, кстати, не разозлился - его было сложно разозлить. Вопрос Сайбера с какой-то стороны был даже занятен. Майор мог бы просто ответить Элмару, что если бы методы армии и полиции не устраивали губернатора, да и вообще весь Север, то тогда южанам бы вернули их гражданские права, лишили военный трибунал полномочий судить штатских лиц, сократили число гарнизонов на территории бывшей Конфедерации и прочее в том же духе. Но если молодой человек до сих пор верит слову политика...

- Да, конечно, армия и полиция должна поддерживать губернатора. Военного губернатора, - уточнил майор со спокойной вежливостью и тут же извинился, - простите, что не представился, много дел, работаю допоздна: майор Томас Майлз, начальник военной полиции города Остин, ваш следователь.

Руки майор подавать не стал, понимая, что этот гордый южанин ее не примет. Вон, даже не присел на предложенный стул. Интересный арестант... Кто он? Глупец, который верит в справедливый суд оккупационной власти? Подлипала, который переметнулся на сторону захватчиков и рассчитывает теперь на свою полную неприкосновенность? Или хитрец, который морочит правосудию (в лице майора) голову и просто тянет время? Это предстояло выяснить.

- Если действия моих людей показались вам грубыми, то вы можете написать на мое имя жалобу, - предложил майор,всё так же вежливо. - Как начальник полиции, я обязан буду разобраться со своими офицерами.

Майлз разговаривал спокойно и даже дружелюбно, но смотрел на собеседника холодно и оценивающе. Элмар тоже смотрел на майора, будто оценивал в очередной раз, стоит ли ему вообще говорить с этим человеком. А потом обошёл стул и сел, опершись рукой о колено, закрытое коричневой кожей его чапсов. Теперь он смотрел на Майлза снизу вверх, но от этого взгляд мистера Сайбера более приветливым не стал.

- Майор! Вы хотите сказать, что ваши солдаты действуют без вашего одобрения? - спросил он вкрадчиво, и прищурился. - В таком случае, я могу лишь предположить, что вы напрасно занимаете свою должность.

Имя янки Элмар запомнил. Это было легко, потому что имя начальника военной полиции было знакомо Элу и раньше. Он ведь служил при канцелярии того самого военного губернатора, о котором шла речь. Сталкиваться с майором Майлзом Элмару не приходилось, но он слышал, что вроде тот принципиальный и умеет делать своё дело. Довольно-таки расплывчатая рекомендация, учитывая положение на оккупированном Юге. Означать может что угодно. Самое время было выяснить, насколько этот майор действительно принципиален. Конечно, у Эла были обязательства перед семьёй, но даже если его изобьют здесь до полусмерти, а он ни в чём не признается, семье это не повредит. В то, что ему хватит силы не признаваться, Элмар верил. Мужчины рода Сайберов не сдавались и не ломались под воздействием физического давления. Бабушка рассказывала, что какого-то очередного предка МакКаберов англичане пытали много часов (это было несколько веков назад, тогда, когда Англия особенно усердно воевали с Шотландией), но он не только ничего не выдал, с него даже крика добиться не смогли. Элмар надеялся, что ему тоже хватит силы, и он оправдает то, что носит свою фамилию. Да и вряд ли янки дойдут до большего, чем банальное избиение, а это всё-таки не пытки в английских застенках.

- Вы знаете, как ведут себя ваши солдаты, потому что вы позволяете им это, - продолжил Эл всё тем же вкрадчивым тоном. - Поэтому я и говорю с вами. Сэр, эта страна устала от войны, но вы, как военный, должны понимать, что война ещё не окончена. От благоразумия обоих сторон зависит, сколько ещё будет жертв.

- Благоразумие - вещь хорошая, - кивнул майор, спокойно разглядывая арестанта, пропустив мимо ушей и его вкрадчивый тон, и прямое оскорбление.

Майлз считал, что подследственные слишком часто пытались задеть его, говоря гадости, и некоторым (вроде Росса Фланнагана) это даже удавалось, но в данный момент Майлз не был настроен сердиться. Ему нужно было получить от Элмара ответы на интересующие следствие вопросы, а не вести с ним пространные душеспасительные беседы. Разумеется, пытать Элмара в застенках майор тоже не собирался - как не был начальник военной полиции беспощаден и суров, подобных вещей он не практиковал. Хотя на побои смотрел сквозь пальцы, в этом Сайбер был прав. Но оправдываться перед каким-то конфедератом, поясняя свои действия, майору так же не хотелось.

- Самый лучший для себя совет - свой, - веско сказал он и добавил. - Так что начните первым и дайте показания.

Элмар усмехнулся. Этот раунд, видимо, останется за майором Майлзом. Он ловко вывернул слова Эла против него же самого.

На войне Элмар Сайбер считался отчаянным и предприимчивым капитаном. В разведке нужно было быть и дерзким, и осмотрительным, и изобретательным. Проведя разведку в кабинете майора Майлза, Эл пришёл к выводу, что у него мало шансов. Человек, сидящий перед ним, умел держать нужную ему нить разговора, даже если давал противнику ложную надежду увести себя в сторону от темы. Легко было разговаривать с полковником Леммингом и такими, как он: тот пёр напролом и вёл себя не слишком умно, стараясь задеть и унизить. Его выпады можно было просто игнорировать. Майор Майлз представлял собой другой тип янки: он не разменивался на оскорбления и пропускал мимо ушей чужие попытки вывести себя из равновесия. Наверняка у него в запасе много способов вынудить собеседника отвечать на свои вопросы.

Элмар смотрел на этого человека и думал о том, насколько мало шансов у Юга вернуть себе независимость. Может быть, со временем янки уничтожат всех, кто способен сопротивляться. Оставят только женщин и детей, да тех, кто сам готов сдаться и сотрудничать, лишь бы остаться в живых. Семья Элмара вряд ли заслужит снисхождение захватчиков: Сайберы слишком категоричны, и слишком надеются на то, что семейная крепость защитит их, даст возможность продержаться до лучших времён. А будут ли они когда-нибудь, эти лучшие времена?

Элмар заставил себя расслабиться и откинулся на спинку стула.

- Хорошо, майор, - сказал он покладисто. - Мистера Пеппера я видел примерно десятого декабря. Мы встретились на выезде из Остина, поговорили минут пять и разошлись. - Эл не собирался придерживаться пассивной позиции. Для этого он был слишком активным человеком. - Надеюсь, это не преступление? - добавил он тут же, улыбаясь ироничной улыбкой.

"Это смотря о чём разговаривать", - мрачно подумал майор, но вслух эту фразу благоразумно говорить не стал. Он внимательно наблюдал за дерзким арестантом, раздумывая, помог ли тот бежать своему приятелю или просто оказался жертвой рокового стечения обстоятельств. Впрочем, хотя майор и допускал последний вариант как вполне правдоподобный - в него он верил мало. Человек, совершивший убийство важного лица, не будет терять время на пустые разговоры с приятелем - он должен понимать, что скоро у него на хвосте повиснет вся полиция штата. Тем более человек, не отличающийся особым хладнокровием (спокойный и выдержанный так открыто убивать бы не стал). А стало быть, он вполне мог обратиться к другу за помощью. Вот только вопрос - получил ли он ее?

- В каких вы отношениях с мистером Пеппером? - вежливо осведомился Майлз, едва не поморщившись от набившего оскомину вопроса.

"Прибил бы его на месте!" - подумал про себя Эл. С его точки зрения, поступок Нэда действительно граничил с безумием. Но что бы ни сделал Нэд - убитый им генерал заслуживал свою участь. Да и выдавать своего Элмар Сайбер не собирался.

- В хороших, - ответил он на вопрос майора, продолжая сдержанно улыбаться. - Не друзья, но достаточно давно знакомы. А что он сделал?

Непосредственность, с которой Эл задал последний вопрос, говорила о том, что врать мистер Сайбер уже привык. Это было не в принципах его семьи и, пожалуй, в иных обстоятельствах ему здорово бы досталось от отца или деда за приобретённую привычку лгать в глаза и не краснеть при этом. С точки зрения старших Сайберов мужчина не должен был опускаться до подобного состояния. Но Элмар не особенно мучился совестью. В разведке он научился искусству маскировки, и сейчас вынужденное враньё в разговоре с янки он воспринимал как точно такую же маскировку, только словесную.

Майор, не обладая достаточным опытом ведения расследований, конечно, не умел сходу распознавать ложь. При проведении допроса он руководствовался здравым смыслом и логикой, а сейчас здравый смысл говорил, что признаваться Элмару ни с какой стороны не выгодно. Даже если он отверг мольбу о помощи своего хорошего знакомого. Поэтому Майлз решил пока не давить на подследственного - вдруг расскажет всё сам?

- Ваш знакомый совершил убийство и сейчас находится в бегах, - спокойно ответил майор, разглядывая, впрочем, не арестанта, а свои руки. - Вы - один из последних, кто видел его в Остине, так что, если вы расскажите, о чём беседовали с ним, то окажете следствию неоценимую помощь. К тому же для вас это лишний способ доказать свою преданность Федерации. Вы ведь верны Союзу, мистер Сайбер? - спросил Майлз и, наконец-то, посмотрел на Элмара.

Конечно, майору было глубоко безразлично, как Сайбер относится к вышеупомянутой Федерации - при проведении расследования он не стремился любой ценой вытащить из-за решетки янки и засадить туда конфедерата, но слова Элмара насчет продолжающейся войны его слегка насторожили. "Если сейчас, по-твоему, война, то же на чьей же ты стороне, мистер Сайбер?" - подумал Майлз, спокойно ожидая ответа на свой вопрос. Он не издевался над южанином - просто хотел знать.

Элмар прищурился. Вопрос был задан прямо, но отвечать так же прямо Элмар и не думал.

- Я верен Техасу, сэр, - без смущения сказал он. - Что до разговора с мистером Пеппером - подробностей я не помню. - Он развёл руками, искренне улыбаясь. - Сами посудите, много времени прошло. А разговор был самый обычный. Вроде как Нэду нужны были деньги, но сейчас деньги - это общая проблема. Не думаю, что это существенно поможет следствию. - Элмар достал из кармана платок, аккуратно сложил, чтобы получился узкий кончик, и принялся вытирать уголок глаза. То ли ресница попала, то ли волос от слишком отросшей чёлки. Не отрываясь от этого занятия, он спросил: - Нэд убил кого-то важного?

Сайбер прекрасно понимал, что майор найдёт в его ответах и поведении больше поводов для подозрений, чем если бы он просто сидел и скромно помалкивал. Но были моменты в жизни, когда исследовательский и отчаянный характер Элмара брал верх над благоразумием. Пока он был маленьким, родители опасались оставлять его надолго без присмотра, потому что Элмар так торопился познакомиться с внешним миром, что ни предупреждения, ни даже наказания на него не действовали. Он прекрасно всё понимал, каялся в своих опрометчивых поступках, но сталкивался с чем-то интересным - и устремлялся навстречу, позабыв о последствиях. Приходилось ощутимо наказывать его, чтобы хоть на какое-то время он не забывал, что его ждёт, если он сунется, куда не следует.

Сейчас некому было пригрозить Элмару поркой, да к тому же он перестал бояться подобной угрозы лет в двенадцать-тринадцать. Хотелось поиздеваться над этим янки и посмотреть, кто из них двоих быстрее выйдет из себя. Зная теперь, в чём его потенциально могут обвинить, Элмар не собирался сидеть сложа руки, и если бы на него накинулись и отлупили - использовал бы избиение как аргумент в свою пользу: он ведь не обвиняемый пока ещё, а только свидетель. Поэтому, не дожидаясь ответа майора, Эл тут же присовокупил:

- Майор, а вы уверены, что мистер Пеппер действительно кого-то убил? Он что, сам в этом сознался?

По мнению майора, Сайбер принялся валять дурака. Начальник полиции же чистым английским языком сказал, что Пеппер в бегах. То обстоятельство, что время позднее и арестант может от усталости путаться, Майлз в расчет не брал - он знал, что Элмар - рейнджер, значит, далеко не слабак. Тем более не подлипала. Майор рассуждал просто - ренегат принялся бы заверять следователя, что он-де преданный сторонник Союза и готов оказать всяческую помощь. Задержанный ограничился лишь туманным признанием в верности Техасу, что говорило о том, что он, выражаясь словами лейтенанта Стенли, принадлежит к числу "недобитых конфедератов". Это мало влияло на мнение Майлза об Элмаре, но показывало, что он мог помочь своему приятелю, невзирая на службу у губернатора.

- И вы дали своему приятелю просимое? - спокойно ответил майор, не сочтя нужным отвечать на вопросы арестанта. - Сколько, кстати, денег ему было нужно?

- Сто долларов, - ответил Элмар честно. - Я дал, конечно же. Обычно Нэд возвращает долги.

Элмар валял дурака только самую малость. Ему действительно хотелось знать, видел ли кто Пеппера в момент убийства. Сам Нэд точно за это поручиться не мог. Знал только, что его точно видели до и после, и могли сопоставить его присутствие в том месте, где оказался убит генерал, с тем, что он потенциально мог это сделать. Но задавать прямые вопросы Майлзу Элмар не мог, потому что пришлось бы сознаться в том, что Нэд рассказал ему о своём преступлении. Оставалось лишь пытаться вынудить следователя на откровенность. Это было рискованно, но Эл не привык отступать.

- Послушайте, майор! - Элмар сунул платок в карман и подался вперёд, чтобы удобнее было заглядывать в лицо следователю. - Я не то, чтобы хорошо знаю мистера Пеппера, но всё-таки он - бывший рейнджер. Он не стал бы без нужды кого-то убивать. Вы действительно уверены, что это сделал он, или вам просто нужно подвести кого-то под виселицу, а кандидатура южанина самая подходящая?

Майлзу пришло в голову, что если Элмар считал, будто оскорбление следователя - это верный путь к его откровенности, то он глубоко заблуждался.

- Я обязан перед вами отчитываться, мистер Сайбер? - спокойно осведомился майор в ответ и посмотрел на арестанта довольно строго.

У Томаса Майлза был принцип, которого он придерживался неукоснительно и который неизвестно откуда у него взялся (явно не из горького опыта) - он никогда не разглашал следственную информацию без крайней нужды. И хотя в данном случае ничего особенно секретного в деле и не было, докладывать задержанному подробности убийства генерала Харварда начальник полиции не собирался. Тем более докладывать просто так, не получая в обмен никаких ценных сведений.

Не дожидаясь ответа на свой предыдущий вопрос, майор тут же продолжил:

- Вы сказали, что мистер Пеппер всегда возвращает долги. Он сказал вам, когда вернет данную сумму и где? И вообще зачем она ему нужна?

Элмар откинулся на спинку стула.

- Откуда я знаю, сэр, - сообщил он, улыбаясь, хотя смотрел на майора совершенно серьёзным взглядом, даже слегка прищурившись. - Если бы у вас кто-то из знакомых одалживал деньги, вы бы попросили с него письменный отчёт, на что он их потратит? Сейчас всем нужны деньги, и никто не спрашивает, когда и где именно должник сможет их вернуть.

То, что майор не отвечал на его вопросы, Элмара не удивляло. Майлз был крепким орешком и пытаться ему противостоять - всё-таки излишне рискованно. Тем более, что командовал сейчас он. Но Сайбер не остановился.

- То, что я сделал, не является преступлением. В личные дела Нэда Пеппера или кого-то ещё я не вмешиваюсь. - Это была наглая ложь, но что поделаешь. - Это сейчас опасно. Гораздо полезнее для себя - не знать о том, о чём не следует знать. Поэтому мы сейчас вопросов не задаём и чужими планами не интересуемся. По-вашему, это нелогично? - предположил он, чуть склонив голову набок и разглядывая следователя. - Сэр! Почему бы вам просто не отпустить меня?

"А рожа у тебя не треснет?", - мысленно осведомился майор у собеседника, но вслух этого не сказал. Он мистеру Сайберу не нянька, чтобы учить его хорошим манерам. Пусть нагличает, если охота. Став начальником полиции, Майлз стал терпимее относится к задержанным - хотя бы потому, что не обязан был лично ими заниматься. Допросив Элмара, он намеревался отдать его какому-нибудь из своих следователей, а к грубому или мягкому зависело от самого Сайбера. Сейчас майору было важно другое. Внимательно выслушав задержанного, начальник полиции чуть скривил губы, размышляя, а потом добавил:

- Да, времена сейчас тяжелые, деньги всем нужны, - согласился он покладисто. - Вы, южане, восстанавливаете свои фермы и ранчо, платите налоги... Вы ведь из небогатой семьи, мистер Сайбер? - уточнил майор и, не дожидаясь ответа, продолжил свою мысль: - И тем более странно, что вы так легко и просто одалживаете сотню долларов какому-то приятелю, не спросив ни срока, на который он берет эту довольно немаленькую сумму, не взяв с него ни расписки, не уточнив целей, на которые он собирается эти деньги употребить... - Майор развел руками, показывая свое недоумение. - С учетом сказанного вами следует вывод, что вы либо организовали благотворительное общество и раздаете всем, кто у вас попросит, деньги, либо ваши отношения с мистером Пеппером намного теплее просто приятельских. Более того, они дружеские. А, значит, давая деньги, вы знали, что помогаете мятежнику, убийце скрываться от правосудия. Так что я не могу отпустить вас, мистер Сайбер. Вы - пособник.

Элмар перестал улыбаться.

- А как вы себе это представляете, сэр? По-вашему выходит, я должен был перед тем, как дать человеку взаймы, устроить ему допрос? - Эл теперь снова придвинулся к майору, и во всей его фигуре было что-то настолько устремлённое, что он в любой момент мог вскочить и двинуться на Майлза.

Слова майора задели Элмара за живое и совершенно спонтанно лишили равновесия. Всё сказанное этим янки он посчитал оскорблением. Не только для себя, для южан вообще. Элмар вырос в доверии к тем людям, которые его окружали. Он привык верить рейнджерам, с которыми служил, и своим товарищам-разведчикам, которыми командовал во время войны. Обмануть того, кто помогает тебе в трудную минуту, для Элмара Сайбера означало расписаться в том, что ты хам и бесчестный человек. И вот перед ним сидела этакая "сволочь с Севера" и пыталась доказать, что южане - это последнее дерьмо, бесчестные мерзавцы, которые не доверяют друг другу и каждый раз выспрашивают, с какой именно целью такой же техасец, рейнджер, знакомый человек просит денег взаймы! Элмар только что говорил майору Майлзу о том, что не стал бы требовать с Нэда отчёта. Майор тем не менее снова возвращается к разговору о "целях". Понятно же, что делает это специально, чтобы задеть.

Настоящего хладнокровия Элмару Сайберу хватало не всегда. К тому же, его никто никогда не допрашивал и он первый раз в жизни оказался под арестом. В теории он представлял себе, что его ждёт, но на практике совершенно неожиданно вышел из себя там, где не следовало этого делать. Сейчас Эл держался, как его дед, Этан МакКабер, гордый и самонадеянный.

- Впрочем, вы - северянин, для вас честное слово, может быть, значит гораздо меньше, - сказал он, сдержав свой гнев, так что голос прозвучал сухо, почти вкрадчиво. - Но у нас принято доверять человеку, когда он даёт слово. Если вам этого не понять - мне вас жаль.

Только договорив, Эл наконец осознал, что ведёт себя совершенно недопустимо. Тот самый дед спустил бы с него всю шкуру, до какой дотянулся, и приговаривал при этом: "Оскорблять хама - самому становиться хамом! Опускаться до мерзавца - позорить себя и свой род!" Ну что ещё ожидать от майора Майлза, янки из военной полиции, как не оскорблений? Эл почувствовал, что попался на удочку, как глупый щенок. Проглотив стыд, он заставил себя успокоиться, выпрямился и выжидающе посмотрел на Майлза.

В ответ на выпад задержанного майор лишь слегка улыбнулся. Элмар Сайбер был далеко не первым южанином, кто пытался задеть Майлза напоминанием о якобы практичности и испорченности янки. Некоторые даже плевали в своего следователя, показывая свое отвращение (может быть, и заслуженно). Так что у майора был большой опыт по части проявления выдержки, и его решительно не волновало сейчас, какого мнения о нем самом и о его вопросах придерживается этот конфедерат. Главным было другое - Элмар не отрицал своих дружеских связей с Пеппером, а, напротив, с каждым словом подтверждал их наличие. Если бы у рейнджера хватило хладнокровия, и он спокойно отрекся от близких отношений с убийцей, майору пришлось бы сложнее. Но так...

- Правильно, мистер Сайбер, - кивнул Майлз все так же покладисто, но в его взгляде появился едва заметный хищный огонек. - Честное слово достойного человека, а не какого-то "грязного янки" стоит дорого. А разве может достойный человек не сказать другу, что он убил человека и находится в розыске? Что он подводит и его, и его семью под опасность петли?

Майор отрицательно покачал головой. Его прямая натура, чуждая милосердия, требовала немедленно, не скрывая жестокости в голосе, заявить мистеру Сайберу, что если тот не признается, то может проститься с жизнью, а так же с честью (так как смерть от веревки героической назвать сложно). Но усилием своей железной воли, Майлз сдержался, повторив про себя, что это не к спеху. К тому же южанин был гордым, это заметно. Такой не станет пугаться одной тени веревки, как ее испугался бы грязный техасский бандит, или трусливый приказчик какой-нибудь лавки. Так что тут нужно было действовать тоньше.

Поэтому, совладав со своим невольным порывом, начальник полиции уточнил абсолютно хладнокровно:

- Выходит, что ваш друг - полный мерзавец, и его слово стоит не дороже песка?

Элмар снова прищурился, но был уже морально готов к новому оскорблению, поэтому сдержал себя. Лишь посмотрел на майора заинтересованным взглядом, словно размышлял, с какого бока удобнее ухватить его клыками: с левого или с правого.

- Сэр! Если бы я убил вашего генерала, и мне нужно бы было взять взаймы сто долларов - я бы ничего не сказал мистеру Пепперу. - Он снова улыбнулся, просто потому что улыбаться Элмару было свойственно. - Посудите сами! - Он живо придвинулся к краю стола, облокотился на него, как примерный школьник, и постучал для убедительности пальцем в столешницу. - Если я расскажу мистеру Пепперу о том, что кого-то убил, попрошу денег, и он их даст - я поставлю его в ранг своего соучастника. Получится, что он помог преступнику. А если он не будет знать, что я сделал и зачем мне нужны деньги - он просто одолжит сто долларов старому знакомому - и всё. Если я не хочу подводить под петлю своих знакомых или семью, я ни в коем случае не стану ничего им говорить. Вы не находите, что это вполне логично?

Сайбер откинулся обратно на спинку стула и теперь щурился и улыбался, как довольный старый лис, который сумел замести следы и отряхивает хвост от пыли.

Если Элмар имел в настоящий момент сходство с лисицей, то майор Майлз напоминал гончую, которая подняла вверх морду, взяв верный и безошибочный след. У начальника полиции было что возразить на доводы Сайбера, но в этом не было необходимости. Арестант проболтался.

- Логично, мистер Сайбер, - сказал майор спокойно, тщательно скрывая в голосе охвативший его азарт, - но я не говорил, что мистер Пеппер убил именно генерала. Откуда вы это знаете?

Майлз внимательно посмотрел на Сайбера, чувствуя неимоверное облегчение - как это всегда бывало, когда он убеждался в том, что подозреваемый виновен. И было неважно, есть у следствия улики или нет - для майора была в сто раз важнее собственная убежденность. Именно она придавала ему сил для совершения поступков, которых, наверное, более порядочный человек устыдился бы. Но майор был не столь щепетилен. Он продолжил, не дожидаясь ответа:

- Это вам сказал сам мистер Пеппер, когда брал деньги в долг, не иначе. А, учитывая вашу ложь на следствии, - Майлз пожал плечами, - как вы думаете, что я с вами сделаю?

Надо же было так попасться! Недаром Элмара всегда учили сдерживать свои эмоции, потому что, поддавшись им, можно легко угодить в чужую, даже весьма глупую, ловушку. Но собственный промах отрезвил Сайбера, заставил внимательно думать над каждым собственным словом. Скрестив руки на груди, Элмар не переменился в лице, продолжая слегка улыбаться.

- Майор! Вы в любом случае можете сделать со мной что угодно. Тем не менее, я отвечу вам на ваш предыдущий вопрос: я всего лишь попытался поймать вас, и мне это удалось. Я не знал, что именно сделал Нэд, но я слышал об убийстве генерала. Учитывая, что сам начальник военной полиции сидит тут со мной посреди ночи и самолично ведёт допрос, я сразу предположил, что случилось что-то чрезвычайное. Логично подумать, что Нэд убил именно этого вашего генерала. Но вы не захотели мне прямо об этом сказать. Пришлось пойти на хитрость, чтобы вынудить вас на ответ. Понимаю, это не очень красиво с моей стороны. - Элмар развёл руками, но тут же вернул их в первоначальное положение. - Теперь можете делать со мной, что хотите. Справедливости я не жду.

Он перестал улыбаться и сидел теперь с серьёзным видом, хотя направленный на майора взгляд был едва ли не торжествующим. Нет, это вовсе не значит, что Элмар был хорошим артистом и сейчас разыгрывал представление. Просто он был готов ко всему и, как перед боем, испытывал азарт, заставляющий кровь быстрее бежать по жилам.

В ответ на наглые речи арестанта майор снова улыбнулся. Эту его улыбку можно было бы счесть даже нежной, если бы в глубине глаз Майлза не притаился жестокий холодок.

- Тогда вы - дурак, мистер Сайбер, - сказал он прямо, - раз ради пустого любопытства подводите себя под подозрение. Хотя для меня и военного трибунала вы и так сказали достаточно, спасибо.

Майор поднялся и подошел к окну. Он приоткрыл его, чтобы прохладный январский воздух чуть проветрил тесный кабинет, а потом встал рядом с окном и, внимательно посмотрев на арестанта, серьезно спросил:

- Почему бы вам просто не рассказать, куда направился ваш друг, рейнджер? Тогда вы будете свободны, более того, я как доверенное лицо губернатора, доложу о вашей безукоризненной гражданской позиции и это, безусловно, поможет вашей карьере. Вы ведь так красиво говорили о том, что войну надо прекращать. Почему бы не начать первым и с пользой для себя?

Наконец-то начался "открытый бой", и мистер Сайбер вступил в него, смело и без колебаний.

- Вы предлагаете мне сознаться в том, что я намеренно помог человеку, совершившему убийство? - Он откинул со лба свои русые, неравномерно выгоревшие волосы, и в раздумье задержал на несколько секунд руку у лба. Но потом тихо засмеялся и опустил её. - Это прелестно! Посудите сами: если я не знал, что мистер Пеппер совершил преступление и всего лишь дал ему денег взаймы, откуда я могу знать, куда он направился и где он сейчас? А если я помог ему специально, знаю, куда он направился, и скажу об этом вам - то вы доложите губернатору о моей безупречной гражданской позиции. - Элмар снова подался вперёд, в сторону майора. - Кто из нас больший дурак, сэр? - спросил он ласково, но тут же добавил, спокойно и жёстко, перестав улыбаться: - Говорю вам: я ничего не знал о том, что Нэд Пеппер кого-то убил. Я не спрашивал, зачем ему понадобились деньги. Я не интересовался, куда он поедет, и что будет делать дальше. Это всё, что я могу вам сказать.

И Элмар откинулся на спинку стула, как-то даже свысока глядя в сторону Майлза.

На майора высокомерие Сайбера не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он вздохнул и стал объяснять то, что ему самому казалось понятным.

- Вы рассуждаете нелогично, - сказал он спокойно, - когда задержанный помогает следствию, это облегчает его вину или даже снимает ее. Другое дело, когда он намеренно мешает это сделать. Молчит, запутывает, - Майлз пристально посмотрел на Элмара, - лжет. Хотя, выбор, конечно, ваш, - майор пожал плечами, - мне показалось из вашей биографии, что вы более склонны к сотрудничеству с властями.

Начальник полиции всё еще стоял у окна, хотя там уже стало довольно прохладно. Он, конечно, понимал арестанта - даже если бы хотел, ему было страшно сознаваться. Вдруг Майлз воспользуется признанием и совсем утопит подозреваемого. Но до Элмара, видимо, не доходило, что он уже утонул и единственное, что может его вытащить - это сотрудничество со следствием. Но как это объяснить? Обещаниям майора южанин точно не поверит.

- Вам так хочется умереть, мистер Сайбер? - сказал он, чуть наклонив голову. - Хочется, чтобы все, с кем вы общались последние две недели, попали в допросную камеру? Чтобы на вашей семье было клеймо мятежников и при малейшем похожем на бунт преступлении на ваше ранчо приходили солдаты с обыском?

Майор задавал вопросы, но не ждал на них ответа, говоря всё с большим нажимом.

- Вы готовы отдать свою жизнь за свободу своего друга, это похвально. А покой вашей семьи, мистер Сайбер? Для вас он ничего не стоит? Или вы легкомысленно полагаете, что с вашей позорной смертью их беды закончатся?

Если майору хотелось разозлить Элмара, он этого достиг. Угрожать его семье, ни в чём неповинным людям, чтобы вынудить его дать показания - это было уже слишком! Эл подобрался, готовый вскочить. Хотелось сказать: "Не угрожайте моей семье и друзьям, майор. Даже вам никто не даст бросать в тюрьму совершенно ни в чём не повинных людей. Я виделся с половиной Техаса и третью Луизианы. Хотите арестовать всех? Валяйте, ваше начальство поспешит от вас избавиться. Потому что хватать и бросать в тюрьму всех подряд - это как раз и будет - провоцировать мятеж". Но спокойный вид майора отрезвил его и заставил вовремя остановиться. Эл вдруг отчётливо понял, что не должен продолжать спор. Продолжая, он каждый раз даёт майору возможность снова и снова оскорблять себя и выискивать новые зацепки.

- Я не знаю, о чём вы говорите, сэр, - проговорил Элмар усталым тоном, слегка обмякая на стуле. - Я уже ответил вам, что мне неизвестно, где сейчас мистер Пеппер. Я не знал, что он кого-то убил. Я не знаю ничего такого, что могло бы помочь вам.

Элмар наконец-то ушёл в глухую оборону. Рано или поздно он должен был остановиться.

Майор это понял, но отступать не стал. Подобно ястребу, который приноравливается, куда бы клюнуть черепаху, так некстати забравшуюся под панцирь, Майлз некоторое время молча рассматривал арестанта. Разумеется, приводить свою угрозу в действие, начальник полиции не собирался. У него и без провокаций бунтов было много работы, не говоря уже о том, что он был слишком умен для таких грубых и малоэффективных действий. Но он хотел вывести оппонента из равновесия. Когда человек злится - он перестает себя контролировать (увы, вот это майор знал по себе).

Придя к выводу, что комната проветрилась достаточно, Майлз закрыл окно и снова посмотрел на Сайбера холодным и тяжелым взглядом.

- Так вы думаете, что у меня не хватит силы духа превратить жизнь ваших близких в ад? - тихо, но абсолютно серьезно спросил он.

Элмар чувствовал, что сил терпеть угрозы этого янки становится всё меньше. Хотелось кинуться на следователя и придушить его, пока никто не видит. Почему-то Элмару казалось, что у него хватит умения сделать это быстро. Но он не мог так поступить, потому что если он убьёт майора Майлза - его семья действительно превратится в семью мятежника и убийцы.

Раньше Элмару не приходилось задумываться о безопасности родителей и родственников. Для него дом Сайберов был надёжным тылом, который всегда за твоей спиной и который будет стоять незыблемо, независимо от того, жив ты, или погиб от рук индейцев, бандитов, или янки. Те, кто уходил из дома, к примеру, на войну - подвергались опасности и могли погибнуть, но дом стоял, как крепость, и те, кто оставался за его стенами, пребывали в полной безопасности. Так до сих пор считал Эл. Но вот, здесь, в кабинете майора Майлза, в его голову пришла страшная мысль: его семья точно так же уязвима, даже если остаётся в своём каменном "замке"! Нет, Элмар не хотел верить, что майор посмеет осуществить свою угрозу и напасть на семью подследственного. По логике такого быть не могло. Но разве жизнь всегда подчиняется логике?

В семнадцать лет Элмар Сайбер пожелал посвятить себя защите соотечественников. Он ушёл из дома, прекрасно зная, что может вернуться в любой момент, и ему помогут залечить раны, восстановить силы. Семья справлялась сама и сама могла себя защитить. А он, Элмар, защищал всех остальных, потому что мало у кого была такая семья, способная справиться с любыми проблемами. Но кто сказал, что он не должен защищать и свою семью тоже? Его первейшая обязанность защищать именно их. Героически сражаться с нарушителями закона где-то далеко от родного дома - это хорошо, но сейчас Элмару приходилось думать о том, чтобы не навредить близким людям, загородить их собой от этого майора-янки. И сделать это можно было одним единственным способом...

- Я не знаю, где сейчас Нэд Пеппер, - повторил Элмар в очередной раз, словно все остальные слова перестали для него существовать.

Сколько ещё он продержится и не наделает глупостей - Эл не знал.

Того, что Элмар накинется на него, майор не боялся совершенно. Если бы боялся - не позволил бы снять с арестанта наручники. Но Майлз не был кабинетной крысой, он был военным, причем боевым, так что мнил себя в состоянии дать отпор, если арестанту вздумается засовывать голову в петлю, нападая на представителя власти при исполнении.

- Значит, не верите, - сказал он спокойно, но тоном, который не предвещал ничего хорошего. - Весьма напрасно. У начальника полиции много возможностей. Тем более сейчас, когда убили генерала Харварда. Или вы думаете, что люди, которые сидят сейчас в начальственные креслах безумно рады убийству своего коллеги и не испытывают понятного ужаса от мысли, что могли оказаться на его месте? - Майлз покачал головой в знак отрицания. - Север жаждет крови, - сказал он прямо, - и, скорее всего, он ее получит. Вопрос только чьей будет эта кровь...

Начальник полиции вздохнул - при всей его жесткости, мысль о том, что может достаться и невиновным, вызывала у него лишь отвращение. Майор не был карьеристом и действовал привычно, по-военному. Он не хотел бросать львам правосудия кого попало, только чтобы оправдаться перед начальством о принятых мерах. Поэтому так ретиво искал настоящего убийцу.

- Зачем вам жертвовать собой, мистер Сайбер? - спросил Майлз просто, более не угрожая. - Вносить свою семью в списки неблагонадежных, вынуждать ужесточать в Остине военный режим? Ведь я не прошу вас предать Родину или совершить клятвоотступничество. Насколько я знаю, убийство - преступление даже в Техасе. Так что дурного в том, чтобы покарать убийцу? Всем будет лучше, тем более что ваш друг знал, на что шел. Почему из-за него должны страдать все?

Элмар не был таким уж упрямцем, тем более что спорить с логикой майора он бы не взялся. Да, какими бы чувствами ни руководствовался Нэд - убивать генерала не следовало. Но и соглашаться с этим янки Эл не собирался. Сейчас он думал о семье, и приходил к выводу, что ни один из его братьев, а уж тем более ни отец, ни дед, не одобрили бы, поддайся Элмар на доводы Майлза. На их семье и так печать неблагонадёжности. Но для своих они - авторитет. Если Элмар сдастся и выдаст Пеппера - в глазах техасцев он станет отступником и предателем. Но и для янки он всё равно останется таким же неблагонадёжным, пособником мятежников. Предателям никто не верит. Впрочем, у Элмара и мысли в голове не было угодить северянам. Просто он устал и никак не мог побороть своё желание послать майора в таких выражениях, за которые ему здорово бы влетело от родителей. Но ведь сейчас его родители не слышат, что он говорит, и не видят, что он делает.

Эл вздохнул и выпрямился, поправив край своего порыжевшего от времени пальто. Нет, он не может опускаться до откровенного хамства, слышит его кто-то из Сайберов, или нет. Конечно, не может. Это неприемлемо. Здесь ему и так легко могут помочь расстаться с человеческим обликом, но только он сам может потерять своё собственное лицо.

Посмотрев на Майлза, Элмар спросил, едва заметно усмехаясь:

- Майор! Вы никогда не устаёте от звуков собственного голоса? Отдохните. Ничего нового я вам не скажу.

И всё равно получилось по-хамски. Но иначе Элмар не смог.

Хамство заключенного, наконец-то стало раздражать майора. Что себе возомнил этот бунтовщик? Что он может спокойно и безнаказанно издеваться над следователем и не поплатиться за это? Наверное, если бы Майлзу это было свойственно, он бы сейчас наотмашь ударил подследственного - не со зла, а просто чтобы тот вспомнил, где находится, и укоротил свой не в меру длинный язык. Но, увы, собственноручно бить людей, которые заведомо не могут ответить, майор не мог. Это было противно его натуре, еще не совсем привыкшей к новому роду занятий. Оставалось лишь отдать Сайбера, на "дознание" к кому-нибудь не столь хладнокровному и принципиальному. Кто знает, может этот Элмар только внешне хорошо держится, а стоит хорошенько прижать, и он сознается? Майор подумал над этой возможностью серьезно. Речь идет об убийстве, а этот Элмар Сайбер слишком упирается, не желая давать показаний, и открыто насмехается над законом. Его следовало наказать для его же собственного блага.

Оставалось только придумать, кому поручить такое деликатное дело. Майор на секунду задумался, припомнив, что ему недавно перевели нового следователя, порекомендовав очень хорошо. Может испробовать его в деле?

Но в любом случае Майлз не собирался отпускать конфедерата просто так, не испробовав всех доводов. Тем более что сейчас новый следователь, наверняка, спит и видит десятый сон.

- Думаете, вы - герой, мистер Сайбер, - так же серьезно продолжил майор, никак не отреагировав на совет отдохнуть, - мученик за святое дело. Спасаете убийцу, который спокойно спрятался в Луизиане, подведя под веревку неповинных людей. Вы думаете, один сидите по этому делу? - майор отрицательно покачал головой и добавил с презрением. - Да какой он после этого рейнджер, защитник сограждан? Какой вы после этого рейнджер?

- Рейнджеры распущены, - напомнил Элмар спокойно. Впрочем, никакого спокойствия на самом деле не было и в помине.

Есть мнение, что человек должен время от времени "выпускать пар", позволять себе прокричаться, провозмущаться вслух, может даже побить посуду, или чью-то физиономию - и тогда буря из его души изольётся наружу, и ему станет легче. Конечно, это не самое большое из человеческих заблуждений, но очень стойкое. Распалённая страстями душа уподобляется осиному гнезду. Выпусти разъярённых ос наружу - и неизвестно, чем всё закончится, но, ни мира, ни покоя таким способом не добиться. Осы ещё долго будет носиться вокруг, и жалить тех, кто подвернётся. А те, кого они ранят, будут стараться избавиться и от ос, и от потенциального источника угрозы - осиного гнезда. Лучше заткнуть вход в осиное гнездо. Рано или поздно осы либо заснут, либо и вовсе задохнутся.

Воспитанный человек отличается от невоспитанного тем, что он знает: нельзя идти на поводу у страстей. Сохраняя внешнее спокойствие, ты не даёшь оппоненту повода продолжать спор и искать новые способы себя задеть и обидеть. Одновременно с этим твоя собственная душа привыкает умирять страсти, гасить их и не поддаваться им. Даже если собеседника твоё спокойствие не остановит, ты по крайней мере сам не наделаешь глупостей, не наговоришь лишнего и не поставишь себя в дурацкое положение.

Всё это Элмар знал. Его воспитывали, приучая контролировать такие неполезные вещи, как гнев, злость, раздражение, страх, отчаяние. Эл прекрасно знал, что стоит позволить себе чуть расслабиться - и как через щель в броне, страсть твоя просочится наружу и сделается твоим хозяином. Остановить её будет во сто раз сложнее.

Сейчас, когда Элмар Сайбер позволил себе хамить следователю, остановиться на "достигнутом" ему сделалось куда сложнее, чем если бы он просто сидел с закрытым ртом, или твердил как попугай одно и то же. Поэтому следующая фраза вырвалась помимо его воли, как-то сама, её невозможно было не произнести.

- Если вы столь принципиальны, майор, почему бы вам не попытаться самому найти убийцу, а не хватать ни в чём не повинных людей? - спросил он, подавшись в сторону майора Майлза. - Проще издеваться над невиновными? - Он спохватился, но было поздно, осталось лишь повторить: - Я не знаю, где Нэд Пеппер! - Прозвучало более страстно, чем хотелось бы, но Элмар уже вышел из себя и начал огрызаться, а чем больше он позволял себе огрызаться, тем сложнее было остановиться и прекратить это бессмысленное занятие. - Пересажайте пол Техаса, эта работа как раз для вас. Покажите всем, что на самом деле представляют из себя янки!

Майор холодно улыбнулся.

- Это слова неразумного мальчишки, - сказал он спокойно, - потому что только мальчишке может прийти в голову, что мне есть какое-то дело до мнения обо мне южан. Мне на него плевать, верите вы или нет. Я не собираюсь жить в Техасе вечно.

К слову сказать, Майлз, действительно, верил в то, что говорил. Ему не нравилась его нынешняя работа, и он был более чем уверен, что оставит ее при первой же возможности. Вспышка Элмара не произвела на майора большого впечатления - он слышал от отставных конфедератов и не такое, таща их в тюрьму. Напротив, начальник полиции порадовался тому, что арестант лишился душевного равновесия и перестал следить за словами. Так он вернее мог проболтаться.

- А насчет невиновных я бы поспорил, мистер Сайбер, - сказал он всё так же спокойно, - вы-то уж явно не принадлежите к их числу. Положа руку на сердце, в глубине души вы же понимаете, что виновны, потому и сердитесь. Почему бы вам просто не признать это?

Если бы у Элмара было больше опыта, он бы понял, что майор специально водит его по кругу, чтобы разозлить. Но, утратив контроль над ситуацией, Эл попросту поддавался и шёл туда, куда его ведут. Правда, это пока не способствовало признанию, зато способствовало тому, чтобы цапаться с янки, и даже получать от этого удовольствие. Кто бы сказал мистеру Сайберу, что он падёт так низко, он бы не поверил!

- Майор! - Элмар потёр глаза и в очередной раз отбросил со лба чёлку, но тут же уставил указательный палец на Майлза. - Я не сержусь на вас. Вы бы стали сердиться на руку, которая бьёт вас по щеке? - Он сделал паузу, опустил собственную руку, но договаривать не стал, предоставляя Майлзу самому делать вывод, а потом продолжил: - Давайте сойдёмся на том, что я - неразумный мальчишка, который верит в то, что в этой стране без вины не вешают. - Он усмехнулся, и повторил, наверное, в десятый раз: - Я не знаю, где Нэд Пеппер. Я не знал, что он кого-то убил. Я ничем не могу вам помочь.

Последнее "ничем" Элмар произнёс с нажимом, словно хотел подчеркнуть. После чего откинулся на спинку стула и принялся разглядывать полутёмную комнату, явно потеряв интерес к следователю.

Майор мысленно вздохнул, понимая, что арестанта ему не пробить. Он не поддавался на провокации и твердил как попугай "я ничего не знаю". Разумное поведение с точки зрения Элмара, но больно неудобное для следователя.

Фраза Сайбера про руку понравилась Майлзу, но немного в другом ключе, чем ее произносил подозреваемый. "Тебя же еще никто толком и не бил, - подумал майор, мысленно обращаясь к Элмару, - посмотрим, как ты будешь смиренно и без обид сносить допрос с пристрастием". Окончательно утвердившись во мнении, что арестанта надо подвергнуть жестким мерам воздействия, раз он не понимает человеческих слов, начальник полиции решил завершить допрос и отослать заключенного в камеру. Было бы неплохо продолжить допрос Элмара сейчас, когда он явно зол и не совсем себя контролирует, но проблема была в том, что поднимать с постели своих людей ради какого-то грязного конфедерата, майору не хотелось. Много чести, тем более что допрашивать надо не преступника, а только пособника. С легким разочарованием, Майлз вздохнул (мерзавец-южанин притомил его своим упрямством) и сказал:

- Очень жаль, что вы не хотите помочь следствию, мистер Сайбер, очень жаль. И в первую очередь жаль вас. Посидите в камере, обдумайте свое положение, может на следующем допросе у вас найдется, что сказать. Ваше дело я передам кому-нибудь из своих следователей. Думаю, что лейтенанту Стенли, вы ведь с ним уже знакомы. Надеюсь, у вас нет возражений? - осведомился майор почти учтиво.

Элмар всё-таки ощутил холодок под рёбрами при упоминании о лейтенанте. Понятно было, что слова янки исчерпал и дальше пойдут действия. А Эл, как и любой другой человек в здравом уме, совершенно не хотел, чтобы его били, или над ним издевались. Тем более что быть битым вчерашними врагами, с которыми привык драться на полях сражений, и не иметь возможности дать сдачи - это ещё и унизительно. Но Элмар напомнил себе, что знал, на что идёт. Знал... Только совершенно не представлял себе, как это будет на деле, если однажды он попадётся. И почему-то у Элмара появилась мысль, что он может не выбраться отсюда живым, от чего на душе стало ещё тяжелее.

Он вспомнил мать, сидящую у его постели, пока он валялся раненый и не мог даже говорить, её измождённое лицо, похудевшие руки. "Она не перенесёт этого, - совершенно отчётливо, с какой-то убийственной ясностью понял Элмар. - Но я мог умереть несколько месяцев назад! - возразил он сам себе, в отчаянии пытаясь оправдаться... перед своими родными, которые любили его, и которые снова будут страдать, потому что страдает он. - Конечно, умереть от раны, полученной в бою - благороднее, чем быть забитым в тюрьме у янки или повешенным, но у меня нет выбора, - сказал себе Эл. - Бедная мама!.."

Каким бы храбрым ни был Элмар, потомок шотландского рода МакКаберов, и ему не чужды были сомнения и страхи. Тем более, сейчас, когда майор Майлз вывел его из душевного равновесия. И всё-таки Эл постарался мысленно собраться и не показать, что творится у него в душе, ни перед этим янки, ни перед его прихвостнями!

- Мои возражения будут иметь какое-то значение? - спросил Эл, справившись с собой, так что голос прозвучал спокойно и даже легко, с долей беспечности. - Да, я возражаю. Лейтенант Стенли меня совершенно не устраивает, он хам и мерзавец. Но я не думаю, что вы измените своё решение мне в угоду.

- Изменю, мистер Сайбер, - кивнул майор охотно, - изменю. Если вы вспомните хоть что-то полезное для следствия, я буду работать с вами сам, несмотря на занятость. В ином случае, - Майлз пожал плечами, - у меня не будет смысла тратить на вас свое время. А свободных людей у меня нет.

Начальник полиции в который раз подумал, что переводить Стенли в другое место не стоит. Конечно, Френсис глуповат, хамоват, не умеет себя контролировать и, положа руку на сердце, мерзавец каких поискать, но всё же в каком-то плане полезен. Он может поучить таких вот заносчивых южан, которые не ценят вежливого с собой обращения.

Майор подошел к дверям - он намеревался вызвать конвой, чтобы отправить Сайбера обратно в камеру, но перед этим осведомился:

- Так что вы выбираете, сэр?

Исходя из услышанного и увиденного Майлз почти не сомневался, что Элмар высокомерно откажется, но всё же оставлял ему возможность передумать и сохранить свою шкуру и самолюбие неуязвленными.

Но Элмар только пожал плечами.

- Мне нечего вам сказать, майор, - ответил он.

Свой выбор Элмар Сайбер сделал, оставалось лишь уповать на то, что хватит мужества и терпения вынести то, что ждёт его впереди.

Майор в ответ кивнул - иного ответа он и не ждал.

- Хорошо, мистер Сайбер, - сказал начальник полиции и вызвал конвой.

Сонные солдаты, которым уже надоело торчать в коридоре, без особых церемоний увели Элмара обратно в камеру, а майор сел за свой стол и, подперев рукой подбородок, принялся думать. Думал начальник полиции о том, что делать дальше. Зацепок в деле было довольно мало. Не зря Майлз потратил столько времени на свидетеля, надеясь узнать хоть что-то. Конечно, во все уголки Техаса были разосланы описания убийцы, а места, где он мог появиться, и вовсе держались под строгим контролем, но всё равно этого было мало. Если бы можно было немного сузить сектор поиска...

Майор с раздражением подумал о круговой поруке южан. Да, они все повязаны - не скажут властям янки, что видели преступника или где он может находиться, даже если будут знать. Наверное, стоило бы задуматься о собственном поведении военной полиции и ее методах, но Майлз был уверен, что это не при чем. Конфедераты ненавидят янки и, лебезя перед ними, ничего не добьешься. Разве что презрения...

Майор встал и несколько раз шагами измерил свой кабинет. Он вряд ли кому-то в этом признался, но в прошлом году, в Атланте, служа под началом генерала (тогда еще полковника) Харварда и расследуя дело о погроме в негритянском квартале, он был глубоко не согласен с действиями начальства. Тому не стоило вешать всех схваченных южан по одному подозрению и отсутствию алиби в ту злосчастную первую пятницу августа... И вот теперь на новом месте, у него самого такая же ситуация. Что делать с этим чертовым Сайбером? Прямых улик против него нет... Избить его, чтобы было не повадно спорить со следователем и выбросить из тюрьмы вон? Или все же предъявить ему обвинение в пособничестве? Однозначного ответа на этот вопрос у майора не было.

Подумав, Майлз решил, что стоит дождаться результатов второго допроса Элмара и там уже делать выводы. Сайбер не первый раз вызывает подозрения в укрывательстве и может сознаться не только в помощи Пепперу. Конечно, порядочный человек посовестился бы отдавать арестанта такому хаму и мерзавцу как Стенли, но начальник полиции считал Сайбера вполне заслужившим эту кару, поэтому не испытал ни малейшего угрызения совести. Так что потушив лампу, майор вышел из своего кабинета и принялся его запирать, что было не совсем удобно в темноте. Мысли об Элмаре Сайбере и его судьбе он решил выбросить из головы до утра.