Глава девятая,
из которой можно узнать о планах Натанаэля Ганна относительно вдовы, миссис Аббигейль Фронтайн, и о том, как некстати ему было вмешательство её родного брата...

28 декабря 1865 года, вечер

Дорога до Городка заняла не много времени, какие-то пару часов. Мистер Риддон помалкивал. Марк вообще по природе был молчуном и его никогда не тяготило общество людей, которые больше расположены подумать, чем поговорить. Пейзажи зимнего Техаса многообразием не радовали. Имелась прекрасная возможность поразмыслить, чем Марк и пользовался.

Мысли его крутились вокруг дела, которое намеревается осуществить энергичный мистер Риддон. Но тут, как и в пейзажах, разнообразия не наблюдалось. Марк и мистер Риддон приедут в Городок и постараются встретиться с тем янки, сборщиком налогов. Пока этого не произошло - строить планы бесполезно. Разве что, смотреть по сторонам и замечать, есть ли на местности какие-нибудь укрытия типа впадин, оврагов и зарослей, в которых можно будет прятаться в случае, если придётся уносить ноги. Марк этим и занимался. За время, которое он провёл в рейнджерах, а потом на войне, он преуспел в тактике и ориентировке на мало знакомой местности, так что привычно заприметил несколько подходящих убежищ и оценил степень их надёжности.

А потом мысли его возвратились к миссис Фронтайн. Эта женщина занимала изрядное место в его воспоминаниях. Она - настоящая леди. Она отнеслась к нему по-доброму. Она даже пожала ему руку, будто хотела закрепить ту волшебную фразу, в которой вместо слово "мне" или "вам" прозвучало слово "нам". Марк не осознавал, но с тех пор, как не стало его родителей, ему не хватало семьи. Наверное поэтому он так остро воспринимал моменты, когда вдруг оказывался причастным к чьей-то семье, ощущал на короткие мгновения тепло, которое никто кроме родных людей не мог дать.

Семью своего брата Сэлливана Марк не воспринимал своей. Особенно после того, как примерно за полгода до войны Сэлли предложил продать родительский дом в Сан-Антонио. Ведь в доме никто не жил. Марк не возразил даже намёком. Он понимал, что брат нуждается в деньгах для своей фермы. А Сэлли, увлечённый собственными проблемами, даже не подумал, что для младшего брата этот шаг может оказаться очень болезненным.

К тому времени Марк носился с Августом МакЭлрэем по всему Техасу, а Сэлли торчал у себя на ранчо. Дом стоял пустым. Сэлливан клятвенно заверил, что поскольку Марк имеет право на половину денег от дома, он отдаст ему деньги, как только они Марку понадобятся, а Марк пропустил все заверения мимо ушей. Ему достаточно было того, что Сэлли продаёт дом, в котором они выросли, в котором каждый предмет, каждая дверная ручка, каждая доска пола хранили следы отца и матери. Продажа дома окончательно отгородила Марка от старшего брата. И обратной дороги не было.

И вот, после ужасной войны, после новых потерь, горечи поражения, утраты всё ещё хранившихся в сердце иллюзий, Марк столкнулся с миссис Аббигейль Фронтайн, и на несколько мгновений ощутил то тепло, которое считал безвозвратно утерянным. Это тоже была иллюзия. Марк считал, что иллюзия. И всё равно твёрдо намерен был драться за тех, кто эту иллюзию ему подарил.

* * *

Когда они добрались до Городка, было ещё светло, хотя небо на западе начало окрашиваться в тёплые тона, а тени вытянулись и потемнели. Переведя коней на шаг, всадники продвигались к центру поселения, мимо домов, в которых уже загорался свет, мимо людей, которые спешили поскорее закончить свои дела. На первый взгляд Городок приятно радовал отсутствием синих мундиров на каждом углу, которые приходилось наблюдать Марку, когда он проезжал через города и селения других штатов.

Единственная улица Городка привела их на широкую площадь, в центре которой торчал колодец и виднелись каменные поилки для скота. Напротив возвышалось двухэтажное здание мэрии. "Да уж! - подумал Марк, хмыкнув. - Есть города раз в десять побольше, в которых даже шерифа своего нет. А тут - "мэрия". Громко сказано!" Огромный каменный колодец посреди площади казался слишком нехарактерным для техасских городков. Чем-то дом мэра и колодец наводили на мысль о Мексике. Но не очень далеко, милях в 150-ти или чуть побольше, был Накогдочес - одно из первых испанских поселений на территории Техаса, на сколько знал Марк. Не удивительно, что здесь могли остаться частички испанской архитектуры, сильно замаскированной более поздними, техасскими мастерами.

На площади обнаружились первые "синебрюхие". Двое торчали у калитки, которая через палисадник вела к дому мэра, и ещё один курил на веранде перед салуном. Народ активно сновал туда-сюда по площади, у коновязи перед салуном стояло не меньше десятка лошадей. Марк быстрым взглядом окинул площадь, заметил тюрьму и почту, прикинул, сколько примерно домов виднеется дальше, за площадью, после чего повернулся к своему спутнику.

- Не вижу ни этого мистера Ганна, ни его лошади, - сразу сказал он. - Куда идём? В салун или в мэрию?

С точки зрения Марка искать сборщика налогов и помощника мэра в офисе шерифа пока не стоило.

- Думаю, что в мэрию, - ответил Джон, особо не задумавшись.

Риддон не был молчалив, но сегодня, находясь в мрачном настроении, он не проронил ни слова за всю дорогу. Слишком уж неприятной и унизительной казалась ему перспектива разговора с янки. Придется просить у чертовых северян отсрочку платежа, чтобы сохранить свою законную собственность! И еще удаться ли ее получить - большой вопрос...

Находясь во власти сложных чувств, среди которых преобладала бессильная злоба, Джон не разглядывал достопримечательности Городка, тем более что он ими успел налюбоваться днем. Слова рейнджера отвлекли бывшего лейтенанта от своих переживаний - этого мистера Ганна не было в городе (наверное, обдирал до нитки очередную жертву мэра). Человек более малодушный, чем мистер Риддон, наверняка обрадовался бы возможной отсрочке разговора, но Джон не любил откладывать неприятные дела на потом. Не теряя времени, он направился к двум солдатам у калитки. Подавив естественный приступ раздражения, который у него неизбежно вызывали синие мундиры, Риддон слез с лошади и осведомился вежливо, но холодно:

- Могу я видеть помощника мэра, мистера Ганна?

Янки переглянулись, а потом с интересом уставились на Риддона и Кэмерона. Конфедератская шляпа Марка произвела на них примерно такое же впечатление, какое производила синяя форма Союза на самих конфедератов, а Джон мгновенно попал под определение "недобитого конфедерата" просто потому, что был вместе с Марком. Тем не менее, один из солдат процедил сквозь зубы:

- Он в доме.

Случись инцидент хоть на пару дней раньше, реакция оказалась бы более бурной. Но в свете болтавшегося на столбе обрывка бумаги с подпорченным Декретом затевать склоку сразу солдаты не решились. Да и Нату могло не понравиться, что подчинённые чинят препятствие тем, кто желает его видеть. Первый солдат продолжал лишь коситься на Марка как на предназначенную к убою курицу, а второй отвернулся от калитки и крикнул в сторону дома:

- Сержант! Тут тебя какие-то... конфедераты спрашивают.

Слово "конфедераты" не было обрамлено с обоих сторон определениями, но они так явно подразумевались в тоне, что не понять это мог только абсолютный тупица.

Тени под стенами дома уже сгустились на столько, что сидящий совсем рядом со входом человек был не виден с дороги. Поэтому могло показаться, что Натанаэль Ганн выплыл прямо из стены. Вальяжной походкой он пересёк двор, подошёл совсем близко и обеими руками облокотился на невысокую ограду. Из-под козырька помятой кепки сержант цепко оглядел Джона Риддона. Им ещё не доводилось встречаться и Нат не знал, кто это. Зато Кэмерона узнал сразу. Как не узнать человека, который так шустро кидался на тебя несколько часов назад...

- Я весь - внимание, - сказала Нат, позволив губам сложиться в любезную улыбку.

Явившийся как кот из водосточной трубы Ганн Марку совершенно не понравился. Даже ещё больше не понравился, чем тогда, когда приезжал на ранчо миссис Фронтайн. Помощник мэра не производил впечатление человека, готового кому-то сделать что-то хорошее, тем более задаром. Предоставив мистеру Риддону самому решать, что, как и в чьём присутствии тот будет говорить, Марк лишь чуть отодвинул полу плаща, чтобы не мешала дотягиваться до револьвера. И теперь просто стоял рядом с братом Эйбби, внимательно наблюдая, не вздумается ли кому-нибудь из янки кинуться в драку. Хотя, в равной степени это мог сделать и Джон Риддон, за ним тоже нужен был глаз да глаз.

Но Джон не собирался бросаться в бой. Вместо этого он с тенью недоверия посмотрел на подошедшего из темноты сержанта и сухо уточнил:

- Вы - мистер Ганн?

Посмотрев на этого сержанта вблизи, Риддон первым делом подумал, что Эйбби лишилась ума. Зачем она вообще стала разговаривать с типом, на котором разве что "бандит" крупными буквами не написано? Впрочем, Джон отдавал себе отчет, что если и кого надо в этом винить, так это себя. Зачем он оставил сестру и уехал? Конечно, брат Эйбби мог бы сказать в свое оправдание, что не предполагал такого наплыва посетителей на ферму в его отсутствие, но что толку? Оставалось только расхлебывать последствия своих глупых поступков.

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, Риддон представился:

- Меня зовут Джон Риддон, с фермы "Мокрая Падь". Мы можем поговорить? - осведомился он сугубо деловым тоном, в котором не было ни тени эмоций. Следовало бы сказать этому янки, что он - брат миссис Фронтайн, но Джон посчитал излишним упоминать имя своей сестры в присутствии всяких солдат. Этот сержант и так должен был смекнуть, что кто попало к нему с "Мокрой Пади" не приедет.

Нат моментально отлип от изгороди и резким движением распахнул калитку.

- Идёмте в дом, там поговорим о вашем деле, - сказал он, и чуть повернув голову в сторону солдат, добавил тихо, но категорично: - Кыш с дороги!

Солдаты нехотя отступили, косясь на "недобитых конфедератов". Один даже засопел агрессивно, но не посмел ослушаться начальника. А Нат всё той же вальяжной походкой направился к дому. Поднявшись на крыльцо, он распахнул перед посетителями двери и сделал приглашающий жест.

- Входите, джентльмены!

Имя Джона Риддона показалось ему до странности знакомым. И дело было даже не в том, что Нат быстро научился узнавать по именам всех окрестных фермеров. Подобная осведомлённость входила в его обязанности, но ферма числилась за вдовой Аббигейль Фронтайн, а не за Джоном Риддоном и его имя Нат слышал впервые. Дело было в том, что когда-то Нат близко знавал одного Риддона. Правда, это было давно, да и фамилия "Риддон" довольно распространённая, хоть и не в Техасе, но в Джорджии. Нат даже внимательно посмотрел на Джона Риддона, но только мысленно покачал головой. Это двадцатипятилетний парень не вызывал у него ассоциаций с тем, другим Риддоном, которого уже лет пятнадцать как не было в живых.

Воспоминания - воспоминаниями, но настоящее грозило многими проблемами. Раз этот Джон Риддон припёрся на пару с шустрым драчуном Кэмероном в Городок, значит миссис Фронтайн всё рассказала ему. Что же, следовало ожидать, что кто-то из мужчин на ферме пользуется её доверием. Нат предпочёл бы, чтобы женщина соврала чего-нибудь, но понимал, что для неё это было бы слишком сложно. И зачем, спрашивается, притащились эти двое? Набить морду помощнику мэра, чтобы не лез к женщине с дурацкими предложениями? Пусть попробуют.

Он повёл гостей наверх, всё в тот же кабинет мэра, благо хозяина пока не было и Нат, хмыкнув, подумал: "Раздача котов продолжается". Ситуация его забавляла.

- Располагайтесь, джентльмены, - предложил он, жестом указывая Джону и Марку на стулья, а сам обошёл вокруг стола и смахнул в боковой ящик какие-то бумаги. - Здесь можно спокойно говорить, - продолжил он, обходя стол в обратную сторону, привычно усаживаясь на край и скрестив на груди руки. - Единственное место, через которое можно подслушать - это замочная скважина. Так что вас интересует?

В камине теплился огонёк. За широким окном пылал закат, который отсюда, из самого высокого дома в Городке, был прекрасно виден. Слишком солидная постройка - этот дом - для такого маленького городка. Будто остов чьей-то грандиозной задумки, которую автор бросил, а кто-то предприимчивый доделал слегка и стал пользоваться.

- Меня интересует ваш разговор с моей сестрой, Аббигейль Фронтайн.

На вопрос янки Джон ответил спокойно, но его предложение присесть проигнорировал. И причиной тому был вовсе не страх, что в случае перестрелки он не успеет выхватить револьвер и поймает пулю. Это была беспечность, но Риддон об этом даже не подумал. Ему не хотелось присаживаться в кабинете саквояжника, словно он пришел в гости. И так с лихвой хватало того, что ему пришлось зайти в дом этого подлого мэра. Но другого выхода, увы, не было - вести разговоры на улице не было никакой возможности.

Обведя помещение неторопливым взглядом, Риддон пришел к выводу, что, скорее всего, оно принадлежит самому мэру (кому же еще). Это удивило Джона. Либо этот мистер Ганн был настолько нахален, что совершенно не боялся обсуждать возможный обман своего начальника прямо у него в доме, либо просто не опасался его внезапного возвращения, потому что ему было нечего от него скрывать.

Внимательно посмотрев на усевшегося на край стола мистера Ганна (будто бы стульев в комнате нет), Риддон пояснил:

- Аббигейль сказала, что вы предлагали ей помощь. Могу я узнать, зачем вы это делаете?

Джон держал себя уверенно и вежливо, но отстранено, как секундант, который пришел к противоположной стороне обговорить условия будущего поединка.

Марк устроился рядом с дверью, прислонившись к стене и сложив руки на поясе с оружием. Если мистер Ганн считает, что подслушать можно только через замочную скважину - это его забота, а вот то, что дверь всего одна и если кто-то ворвётся - то именно через неё - Марка волновало больше. И он предпочёл устроиться рядом с дверным косяком. На всякий случай.

Сказать Марку было пока нечего. Он рассматривал Натанаэля Ганна. Тут явно проглядывал янки вполне привычного вида, наглый, самоуверенный и чувствующий себя как дома на чужой территории. Миссис Фронтайн сказала, что он ничем её не обидел. Марк склонен был приписать заслугу незлобивости и доброте самой миссис Фронтайн, а не сержанту Ганну.

- Затем, что хочу оказать помощь, - ответил между тем Нат, ничуть не издеваясь над своими гостями.

Он смотрел на брата Эйбби крайне внимательно и завидовал тому, что этот парень с пламенем в глазах может звать женщину вслух по имени, а он, Нат, лишён такой возможности, потому что если такой, как Нат, произнесёт "Хочу помочь Аббигейль" - мистер Риддон тут же схватится за револьвер.

- Если миссис Фронтайн пожелает принять мою помощь - я сделаю то, что обещал, - добавил он всё так же серьёзно. - Что вас не устраивает, мистер Риддон?

- То, что вы - северянин, сэр, и верный сторонник Федерации, - прямо и без обиняков ответил Джон на вопрос, в кои-то веки не вложив в последнее слово ругательного смысла, а просто констатируя факт.

Серьезный тон Ганна и его слова не убедили Джона - слишком хорошим игроком в покер он был, чтобы знать, как легко иные люди умеют напустить на себя нужное выражение лица, идя на откровенный блеф. Но несмотря на недоверчивое и подозрительное отношение к сержанту Союза, Джон не посчитал нужным в разговоре с ним плести паутину вежливых слов. Он говорил то, что думал, понимая бессмысленность длинных переговоров. Нужно было решить - либо они верят этому чёртову янки, либо отказываются от его услуг и всё. И разумом Джон склонялся ко второму варианту.

Риддону нужно было сразу с порога объявить этому Ганну, что миссис Фронтайн передумала и никакая помощь от янки ей не нужна, но почему-то он медлил. И вовсе не из-за того, что хотел поинтересоваться мнением сестры. Джон знал, что Эйбби верит ему и согласится с любым принятым им решением. Скорее Риддону не давала покоя дурная кровь немногочисленных азартных предков: вопреки здравому смыслу ему хотелось рискнуть. Впрочем, окончательного решения Джон пока не принял.

- Северяне - люди предприимчивые и практичные, - спокойно продолжил развивать свою мысль брат Эйбби, по привычке жителей восточного побережья слегка растягивая слова. - А вы помогаете сестре просто так?

У Риддона мелькнула мысль попросить помощника мэра дать ему честное слово, но он мысленно рассмеялся собственной наивности - какие могут быть у янки слова чести?

Нат только ухмыльнулся такому вопросу. Или претензии.

- М-да... - протянул он, почесав загривок, и ухмыльнулся. - Даже не знаю, как ответить на ваш вопрос, сэр. Боюсь, если скажу как есть - вы меня пристрелите. А мне бы этого не хотелось.

Он встал и отошёл к окну, на то место, где любил стоять Фланнаган. Нату всегда было интересно, действительно ли созерцание вида из окна помогает мэру думать? Сам Нат был равнодушен к красотам природы. Может, потому они и не вдохновляли его ни на что умное. Повернувшись к своим гостям, Нат произнёс, продолжая потирать загривок:

- Не могу признать себя практичным, сэр. Если бы я был практичным - меня бы не разжаловали восемь раз за двадцать лет службы. Нет, сэр! Я не практичный человек. - Он подошёл к Джону и остановился прямо перед ним, глядя своим обычным, чуть печальным взглядом. - Вы хотели бы знать, что я попрошу за свою услугу? Ничего. То, что мне нужно - вы всё равно не дадите. А на меньшее я не согласен. Так зачем мне что-то просить или на что-то надеяться, если всё равно я этого не получу? Считайте, что я хочу помочь вашей сестре просто потому, что решил сделать доброе дело. Или по-вашему, янки ни на что такое не способен?

Он смотрел прямо в лицо Джона Риддона, ещё больше выпрямившись, но не утратив какой-то затаённой грусти в глазах. И в едва заметной улыбке, при которой уголки губ стремились опуститься вниз, а не подняться наверх, сквозило сожаление.

- Янки способны на многое, - хмуро признал Джон. - Равно как и южане.

Риддон плавным жестом поправил свою старую шляпу и пристально посмотрел на Ганна. Тот ответил на вопрос откровенно - не стал заверять присутствующих в своей исключительной доброте и бескорыстности, и про неудачи своей службы упомянуть не побоялся. Прямота собеседника импонировала Джону. Он надеялся, что она была не фальшивой.

Кивнув Риддон сказал всё тем же отстраненным тоном:

- Хорошо, я буду считать, что вы просто хотите сделать доброе дело. И миссис Фронтайн тоже, - добавил он, вспомнив, что говорит от лица сестры.

По идее, нужно было бы поблагодарить этого сержанта, но Джон умышленно не стал этого делать. Во-первых, говорить янки любезности не поворачивался язык, а во-вторых, тот еще ничего не сделал и сделает ли - неясно. Риддону не давала покоя недосказанность речей этого Ганна, не заметить которую было нельзя. Чтобы до конца разобраться с подозрениями, клубившимися в его душе подобно туманам на окружающих Саванну болотах, Джон уточнить:

- И все же мне хотелось бы знать правду. Честное слово, я не буду стрелять и задавать вопросов, - пообещал он серьезным тоном, приподняв руки в доказательство своих мирных намерений.

"Вот настырный!" - подумал Нат с досадой. Он терпеть не мог, когда с него так упорно добиваются ответа. Что же, мистер Риддон сам напросился и чему быть - того не миновать.

- Хорошо, сэр, - ответил он, стоя перед братом Аббигейль.

Это было глупо, но Нат часто делал глупости. Разве не глупо было с его стороны ради собственных принципов ослушаться приказа и лишиться офицерского звания? А разве не глупо было кидаться на своего бывшего сослуживца? Подумаешь, человек высказал, что Нат - дурак и за двадцать лет не смог подняться выше сержанта! За нападение на старшего офицера Нату светил минимум трибунал, и не окажись рядом Фланнаган, который по доброте душевной за него вступился, Ната бы расстреляли. Да, именно по доброте, которую конфедераты не желают видеть в янки. И в чём-то конфедераты правы, потому что большинство янки просто не поверило бы, что Росс Фланнаган, северный чиновник, снабженец, может заступиться за какого-то подсудного сержанта, не имея в этом корыстного интереса. Нат сам не поверил. Более того, оскорбился этим заступничеством, хотя тщательно скрыл свои чувства. Если бы его расстреляли тогда - он расстался бы с армией, которой отдал лучшие годы своей жизни, хоть с каким-то подобием достоинства. А благодаря Фланнагану его выдрали очередной раз, как щенка - и он всё равно покинул армию. Несмотря на то, что Нат всей душой хотел жить, ему проще было умереть, чем уйти с таким позором.

Наверное, это была единственная порка, которую Нат запомнил так отчётливо. Никто не знал, что делается у него в душе. Никто не понимал, что каждый удар ложится шрамом на его гордость, на его сердце. Наверное, Нат и сознание в конце потерял из-за того, что пришлось отчаянно бороться с собственным внутренним протестом куда сильнее, чем с желанием кричать от боли. Нервы не выдержали напряжения и провал в беспамятство не дал сойти с ума.

А потом Фланнаган пришёл "навестить" его и позвал с собой. К тому моменту Нат уже справился и с протестом, и с гордостью. Что толку переживать из-за свершившегося факта? Он согласился сопровождать будущего мэра Городка. А что до личного интереса и корысти - так понятное дело, Фланнагану нужен верный человек для намечавшихся предприятий. Почему бы не оказать благодеяние и не заполучить такого верного человека, если есть возможность? Так думал Нат...

Только позднее, общаясь с Россом Фланнаганом, он понял, что его новый знакомый заступился за него вовсе не по корыстным побуждениям. Фланнаган сам был уверен, что Нат оскорбится его заступничеством и совершенно не ожидал, что странный сержант согласится работать на него. Выходит, доброе дело не осталось без награды. А Ната это научило не приписывать людям мотивы, ничего о них не зная.

- Я хочу жениться на вашей сестре, - сказал Нат прямо. - Но поскольку ни вы, ни она, наверное, никогда на это не согласитесь - я хочу просто помочь ей.

Если бы Марку Кэмерону это было свойственно, он наверное отвесил бы челюсть до земли. Но он лишь выпрямился, оттолкнувшись от стены, и плотнее сжал губы, сверкнув глазами на янки. Что позволяет себе этот хам?! Как у него язык поворачивается сказать подобное?!! Марк сам не понимал, почему заявление Ганна его так возмутило, но пальцы сами собой сжались в кулаки. И только мысль, что миссис Фронтайн не понравится, если он не сдержит слова, чудом пробилась через его возмущение. Сдвинув брови, Марк смотрел на янки через полкомнаты и не двигался с места. Ему невыносима была одна мысль, что какой-то грязный оборванец вроде этого Ната смеет желать такую женщину, как Эйбби.

Если бы не данное им слово, Марк не знал, чем бы всё могло кончиться. Но он промолчал и даже заставил себя расслабиться. Только подошёл на пару шагов ближе, не в силах оставаться у двери. Он не понимал ещё, что на добрые пятьдесят процентов им двигала ревность. А может быть, и не на пятьдесят, а гораздо больше.

Риддон не слышал шагов Марка, прозвучавших сзади - в это время он внимательно смотрел на Ганна глазами, в которых застыло холодное выражение и мучительно размышлял. Ответ этого янки был для Джона, мягко говоря, неприятен - его оскорбило уже то, что какой-то северянин посмел засматриваться на его сестру - но всё же брат Эйбби не раскаивался в том, что добился правды (если слова помощника мэра, были правдой). Плохие новости для Риддона были предпочтительнее гнетущей неизвестности. Он сдержал свое слово и не стал набрасываться на Ганна ни с упреками, ни с кулаками. Тем более что тот, судя по его словам, отдавал себе отчет, что шансов на благосклонность Эйбби у него нет. Какой смысл ему угрожать?

- Хорошо, сестра примет вашу просто помощь,- согласился Джон, выделив слово "просто". - Я вижу, что вы понимаете южан и не питаете ненужных иллюзий.

В данном случае Риддон вел себя не по стандартам добропорядочного брата - ему бы нужно было бы выслать Эйбби из штата и набить нахальному янки рожу (хотя бы попытаться), но у него были свои причины этого не делать. Во-первых, Джон знал, что и так они с сестрой скоро уедут - как только ему удаться найти арендаторов или покупателей на ферму (если их вообще через пару дней не выгонят северяне). Во-вторых, он искренне считал, что личностей с неясными намерениями лучше держать на глазах, а не выгонять куда подальше, провоцируя на глупые поступки. Поэтому он и притащил с собой мистера Кэмерона.

Вспомнив о спутнике, Джон повернулся к нему. Тот факт, что рейнджер слышал разговор не предназначенный для посторонних ушей, Риддону не понравился. Впрочем, этот шустрый малый успел изрядно погрязнуть в их семейных делах. Не распустил бы язык.

Вздохнув, брат Эйбби предложил:

- Я считаю, что Аббигейль об этом разговоре лучше не знать. Вы не возражаете? - осведомился он у присутствующих.

Марка можно было не спрашивать. Он имел понятие о том, чего не следует сообщать женщине. Всю сознательную жизнь он предпочитал больше слушать, чем говорить. Хотя, если была необходимость - Марк изъяснялся подробно и обстоятельно. Но бывало, он настолько замыкался в себе, что упорно молчал даже под страхом смерти, если не видел для себя повода открывать рот или не верил, что на собеседника хоть сколько-нибудь подействуют его речи.

Месяца три назад, он вступился за негритянскую девочку, которую пытались изнасиловать солдаты-янки. Он вообще тогда не проронил ни слова. Ни когда набросился на солдат и помог девчонке убежать от них, ни когда дрался, ни когда янки одолели его и били всем скопом, а потом, полумёртвого и истерзанного, запихнули на его собственную лошадь и накинули на шею петлю, ни когда явился какой-то капитан-янки (которого не испугалась привести мать девочки), остановил расправу и посоветовал Марку убираться куда подальше, ни даже тогда, когда старуха-негритянка и девочка шли около его лошади, дёргали Марка за грязную брючину, благодарили и пытались предложить помощь. Почему солдатам не пришло в голову, что Марк вообще немой? Но они только злились, что он молчит, будто он делал это специально, чтобы показать своё презрение. А что он мог сказать? "Вы все - насильники"? Это и так понятно. Хотя, может, если бы он кричал и ругался, полупьяные солдаты не дошли бы до такого исступления, чтобы собственный капитан вынужден был орать на них и угрожать оружием.

Первое слово вырвалось тогда у Марка, когда он добрался до ближайшей речушки и там, на каменистом берегу, попытался смыть кровь с лица и рук. Заметив в воде своё отражение, Марк сказал вслух: "Чёртовы янки!" - и рассмеялся. Это был нервный и совершенно беспричинный смех. Жестокая ирония ситуации никак не давала Марку успокоиться несмотря на то, что все рёбра отдавались жгучей болью, а голова кружилась и болела почти до обморока. "Освободители негров" насиловали негров! А "проклятый рабовладелец-конфедерат" спасал негров от их освободителей! И суть была в том, что этот эпизодик - ничтожная толика в общей картине лицемерия и ханжества северян.

Тогда, на берегу, Марк долго бы не мог успокоиться, но от головокружения и побоев, равно как и от смеха, его вырвало какой-то слизью (желудок был пуст последние сутки). Окончательно обессилев, он перестал смеяться и ещё долго лежал, вытянувшись, на самой кромке берега, мочил платок, выжимал воду на своё пылающее лицо и размышлял, не стоило ли ему вместо драки вынуть револьвер и попросту перестрелять пьяную солдатню, чтобы если повесили - так хоть за дело.

А теперь такой же янки, вроде тех, что насиловали негритянку, стоял тут и утверждал, что женился бы на леди, вот только вряд ли леди даст своё согласие. Марк рассмеялся бы снова, как тогда, несколько месяцев назад. Но присутствие брата Эйбби сдерживало его от подобного выражения чувств. Продолжая смотреть на помощника мэра недобрым взглядом, он сдержанно кивнул, выражая своё согласие. И только плотнее сжал губы.

Нат на вопрос Риддона лишь пожал плечами и ответил:

- Ещё бы я возражал!

Он прищурившись посмотрел на Марка. По категоричному взгляду этого парня, и по тому, как он сейчас скуп на слова и жесты, чувствовалось, что он едва сдерживается, чтобы снова не ринуться в бой. "Вот навязался же ты на мою голову!" - подумал Нат, и перевёл внимание на брата миссис Фронтайн. Этот человек одновременно забавлял и вызывал уважение. Джон Риддон поступал разумно и даже соглашался поступиться гордостью, которой в Джоне Риддоне не разглядел бы только тупой или слепой. Нат был уверен, что Риддон презирает своего "благодетеля" и наверняка возмущается в душе тем, что какой-то паршивый янки посмел желать его сестру. Южане со всей их гордостью понимали, что если хочешь жить, не потеряв последнего, что имеешь, надо смирять гордыню. Но с каким достоинством Джон Риддон это делал!

Конечно, Нат собирался обмануть своего босса ради женщины, которая ему нравилась, а не ради её брата или какого-то приблудного красавчика-конфедерата с мрачным взором. Ему было плевать, что думают эти двое. У него, Натанаэля Ганна, была своя гордость и он не желал отступаться от намеченного, раз пообещал помощь. Даже если Аббигейль никогда не будет принадлежать ему. Но он мог, как ему казалось, понять чувства людей, стоящих перед ним в кабинете мэра. Даже если они не желают понять его.

- Хорошо, - высказал Нат вслух. - Надеюсь, миссис Фронтайн объяснила вам, что именно надо сделать? Я приеду, чтобы взглянуть на расписку послезавтра, в крайнем случае, через два дня. Так что у вас мало времени.

Он продолжал смотреть своим серьёзным взглядом на Джона Риддона, и краем глаза держал в поле зрения Кэмерона. Лишние проблемы Нату были не нужны. Ему и так предстояло объяснить мэру, зачем приезжали эти двое и что им было нужно.

- Да, сестра рассказала мне всё, - кивнул Джон Нату, едва заметно поморщившись. Он смирил свою гордость ради зыбкого шанса на спасение, но какой ценой? Ощущая лишь едкую горечь собственного отступнического поступка, Риддон подумал, что если бы Конфедерация одержала победу в войне, этот бывший сержант или кто он там, не посмел бы даже поднять глаза на благородную южную даму, не то, чтобы нести ахинею о каком-то там браке. С трудом подавив раздражение от осознания безнаказанного нахальства проклятых северян, Джон заставил себя думать о настоящих делах. К примеру о том, что хватит торчать в кабинете мэра и пора убираться. Ему хотелось скорее закончить этот разговор, и не в последнюю очередь из-за того, что досадно было чувствовать свою зависимость от постыдной милости чертовых янки.

- Хорошо, я постараюсь заплатить налог до послезавтра, - подтвердил Джон, мимоходом удивившись уменьшению срока платежа. Эйбби ему говорила, что у них есть три-четыре дня. Кто знает, может, сегодня мэр посчитал, что слишком лоялен со своими должниками или сестра просто неточно запомнила.

- Что ж, думаю, что нам с мистером Кэмероном пора... До свиданья, - сухо попрощался он с Ганном и добавил с мрачным видом: - Надеюсь, я не буду раскаиваться, что не убил вас на месте.

"И откуда у такой женщины, как Аббигейль, такой брат, как этот Джон Риддон?" - подумал Нат, не изменившись в лице. Он знал ответ на собственный вопрос: южане никогда не смирятся с поражением. Пройдёт, может быть, сто лет, а они так же будут ненавидеть тех, кто их победил. Гордые, заносчивые южане. Нат ничего не имел против них, но иногда у него чесались руки навалять какому-нибудь, окунуть в дерьмо поглубже, чтобы не задавался. Хотя, в равной степени у него чесались руки и на заносчивых северян, которых тоже было достаточно.

- Я приеду через два дня, - напомнил Нат. Последнюю фразу мистера Риддона он оставитл без ответа.

Бывший сержант пошёл к двери и открыл её, жестом предложив гостями покинуть кабинет. И внимательно посматривал за Кэмероном. Этот тип явно готов в любой момент кинуться в драку и выдержки у него могло оказаться меньше, чем у брата миссис Фронтайн. Похоже, диалог не убедил этого красавца в правильности принятого Риддоном решения.

Как только они вышли, Нат высунулся сам и крикнул вниз, караульному:

- Пропусти мистера Риддона и мистера Кэмерона! Они уходят.

А сам вернулся в кабинет и закрыл двери. Его беспокоило, что Риддон может передумать и отказаться принять услуги янки. Слишком гордый. А если этот Кэмерон, который припёрся с ним вместе, начнёт крутить ему мозги - тем более может отказаться. И тогда миссис Фронтайн потеряет землю и вынуждена будет уехать. А Нат не хотел, чтобы она уезжала. Ему было необходимо помочь этой женщине, хотя бы ради того, чтобы она не исчезла из его жизни сразу и бесповоротно. Он сам не мог понять, почему, но что-то его смутно тревожило и не давало покоя. И дело было не только в том, что ему понравилась хорошенькая юная женщина.

Нат прошёлся по комнате и взгляд его упал на окно. Кто сказал, что налог за наследство обязательно должен отвезти мистер Риддон? Можно и без него справиться. Если бы можно было на два-три дня отделить брата от сестры, всё могло получиться так, как хочет Нат. За окном, на заднем дворе, наверняка есть кто-нибудь из "гвардейцев". Свистнуть им, чтобы затеяли драку с этими двумя, а повод парни сами найдут. Задержать Риддона и Кэмерона за драку и бросить в тюрьму - что может быть проще? Нат подошёл и уже положил ладонь на раму. Но в последнюю секунду представил себе маленькую женщину, у ног которой он сидел сегодня днём.

- Вот мерзавец! - пробормотал Нат, отшатываясь от окна. - Это-то вас и различает. Поэтому-то она и не захочет никогда стать твоей женой. Леди - и такой мерзавец без совести, как ты... Вот в этом они тебя и превосходят, эти южане...

Он сел в кресло мэра, вытянул ноги под столом и решил, что не двинется с места ближайшие минут десять, чтобы не было искушения сделать так, как он только что чуть не сделал.

* * *

На улице трое "гвардейцев" Ната кучковались около лошадей Марка и Джона Риддона. И ещё двое, в штатском, отошли в дальний конец изгороди, где до них не добирался свет фонаря, висящего над калиткой. Солнце почти закатилось и слабый отсвет на западной стороне неба не в состоянии был разгонять подступившую тьму.

Кому-то пришло в голову, что мэра нет в Городке и обстановка самая подходящая для разборок. Может быть, настал час сбыться тайному желанию Натанаэля Ганна?..

Марк молча спустился по лестнице вслед за Риддоном. Прежде, чем что-то говорить, он хотел оказаться как можно дальше от дома мэра. Ганн зря боялся, кидаться на него Марк не стал бы. Брат Эйбби принял решение и это было его право. Это его земля, и Марк, в отличие от янки, не может предложить даже такого сумасшедшего решения, чтобы её не потерять.

Выйдя на улицу, он логично переместился вперёд, благо ширины дорожки хватало для маневров. Марку не понравились трое янки, которые виднелись в темноте рядом их лошадьми, по другую сторону изгороди. На перекладине над калиткой висел фонарь и окна домов светились, отбрасывая желтоватые пятна на дорогу и площадь. В салуне играло пианино и из открытых дверей доносился нестройный шум. Зачем эти трое янки торчат под забором, вместо того, чтобы пойти выпить? Янки не просто торчали здесь, они поджидали. И кто знает, не прячется ли в темноте кто-то ещё. "Нельзя верить северянам!" - убеждённо подумал Марк и тихо сказал Риддону:

- Я пойду вперёд. Если они что-то задумали - постарайтесь прорваться к лошадям.

Большего он сказать не мог, расстояние до лошадей и янки маленькое, они могут услышать и приготовиться. Хотя, они и так, судя по всему, были готовы. Марк почувствовал, как под рёбрами шевельнулся холодный комок, но в следующее мгновение кровь быстрее побежала по жилам. Он двинулся в сторону северян неспешной походкой, приготовившись к драке.

Джон молча направился вслед за Марком. Он думал о своём. Риддона удивила выдержка, с которой бывший сержант принял его досадный выпад. Весь разговор он держался с вежливым хладнокровием, достойным гордых южан. Да и упорство, с каким тот предлагал свою помощь, несмотря на ответное недоверие, заслуживало уважения. Не озвучь Ганн своих намерений относительно Эйбби, Джон оценил бы это по достоинству. Но сейчас, снедаемый тревогой за сестру и мучительными сомнениями в честности этого янки, Риддон был склонен видеть в Нате, скорее, противника, чем союзника. И все достоинства помощника мэра только усиливали в глазах Джона его опасность.

Гвардия мэра явно не обладала выдержкой их начальника. Джон не удивился такому повороту событий, он предполагал, что солдатам может захотеться разукрасить рожи ненавистным южанам. Больно уж агрессивно янки пыхтели, когда Кэмерон и Риддон проходили мимо них в дом мэра. Брат Эйбби и сам был бы не против заехать какому-нибудь нахальному янки в морду, но понимал, что это не ко времени.

"Как всё не вовремя", - подумал Джон с нарастающим раздражением и насторожился, в ожидании действий со стороны янки.

Оружия у солдат не было. Они нарочно его оставили в казарме, чтобы у противной стороны не было повода хвататься за револьверы. Неписанный кодекс чести "не стрелять в безоружного" южане соблюдали свято, и янки не сомневались - с этой стороны они себя обезопасили. А в рукопашной схватке "гвардейцы" Ната полагались на своё численное превосходство. Да и казарма была совсем рядом. На шум кто-нибудь ещё может выбежать на подмогу.

"Драка ради драки" - занятие, ничего общего с благородством не имеющее. Задир не смущало, что они собираются напасть впятером на двоих. Конфедератская шляпа Кэмерона и заносчивость Риддона раздразнили подвыпивших вояк. Им страсть как хотелось показать, кто в Городке хозяин. Да и мэр отсутствовал. Будь он здесь - может, солдаты и не решились бы на свою воинственную вылазку. Правда, Декрет ещё болтался на столбике и не далее, как утром янки убедились, что мэр не пощадит и своего ради соблюдения порядка. Но наверное в затуманенных мозгах янки утвердилась мысль, что если половина всего "личного состава" фланнаганова воинства передрётся - не будет же мэр устраивать публичную порку для кучи народа. Или солдаты решили, что если автора Декрета нет в городе, то и на сам Декрет можно не обращать внимания. Так или иначе, они поджидали конфедератов с нетерпением.

- Куда торопишься? - спросил один из солдат, шагнув навстречу Марку и бесцеремонно махнул рукой, чтобы сбить с него шляпу.

Кэмерон нырнул под протянутую руку и моментально двинул солдату кулаком в челюсть. Он был готов к чему-то подобному. Вот далась янки эта шляпа! А вы говорите: "Купи другую! Купи другую!" Будь на нём обычная шляпа - на что солдатам отвлекаться?

До начала драки Марк заметил, что поодаль ещё кто-то стоит. Не так уж было темно, чтобы не различить фигуры в конце забора. И наверняка, это тоже янки. Вряд ли здешние граждане вышли подышать воздухом именно у дома мэра. Солдаты должны были раньше заметить свидетелей и "попросить" их уйти подобру-поздорову. Марк решил действовать без церемоний, на любое агрессивное движение в свою сторону. Он рассчитывал, что первый, кто подвернётся под его кулак, отвалится хоть ненадолго, а двоих других он отвлечёт, чтобы Риддон успел добраться до лошадей. Верхом брат Эйбби легко прорвётся мимо тех янки, что торчат в конце забора.

- Уходи! - бросил Марк Джону.

Тот, которому он съездил по челюсти, отлетел, плюхнувшись вверх тормашками. Кэмерон не смотрел на него. Он ринулся к двоим оставшимся, налетев на одного грудью, а другого попытавшись схватить и увлечь в общую свалку. О своей ране Марк благополучно забыл. Миссис Фронтайн так хорошо её обработала, что плечо почти не болело. Но он не учёл, что с левой стороны слишком уязвим для рукопашных схваток.

Джон не знал о ране Марка, но всё равно никуда не собирался уходить. Поведение Кэмерона его ошарашило. Риддон прекрасно понимал, что янки решили нарваться на драку, но, помня о Декрете, ожидал, когда солдаты набросятся на них первыми. А слова рейнджера "прорваться к лошадям" понял, как предложение им обоим уйти от потасовки. Это было разумно: тратить драгоценное время на каких-то мерзавцев было бы глупостью. Но когда Кэмерон бросился на солдат, явно задерживая их, да еще и крикнул "Уходи", Джон сообразил, что рейнджер дает ему шанс трусливо сбежать. И это оскорбило гордого Риддона до глубины души, даже побольше, чем нахальство Ганна. А хуже было то, что Джон вообразил, что сам дал этому Кэмерону повод так думать: слишком любезничал с чертовым янки. И что, спрашивается, удивляться, что рейнджер счел его трусом? Эта горькое подозрение окончательно вывело брата Эйбби из себя.

Риддон внешне производил впечатление сдержанного и благоразумного человека, и не в последнюю очередь из-за полученного воспитания. Негласные правила поведения мужчин его семьи предписывали в любой ситуации, даже смертельном поединке, сохранять холодную невозмутимость. Джон старался обуздывать свой пылкий нрав, чтобы не позорить чести рода. Обычно, но не сейчас.

Впав в бешенство от слов рейнджера, Риддон с возмущением крикнул Марку: "Сам уходи" и от души вмазал тому солдату, которого Кэмерон оттолкнул грудью, вложив в удар всю свою ярость. С гораздо большим удовольствием, Джон ударил бы самого рейнджера, но сейчас это было слишком большой роскошью. Того и гляди к драке могли присоединиться еще какие-нибудь солдаты, так что конфедератам нужно было держаться вместе.

Драки было не избежать и Джону Риддону переживать не стоило. Северяне кинулись бы сами, если бы южане сделали попытку их обойти. По счастью, у парня в конфедератской шляпе первого не выдержали нервы. Вот только в несколько секунд количество дееспособных бойцов в рядах янки уменьшилось на двух человек. Парень, которого ударил Джон, отшатнулся, споткнулся об своего нокаутированного Марком товарища - и тоже растянулся на земле, ругаясь и барахтаясь. Зато на подмогу бросились штатские от конца изгороди, а оставшийся на ногах солдат сам вцепился в Марка, навязывая ближний бой.

Кэмерон был высоким парнем. Но и противник ему попался высокий и гораздо более тяжёлый. Понадеявшись на весовое превосходство, янки сделал попытку обхватит Марка руками и не дать себя ударить.

Один из подбежавших штатских сделал гадость: обрезал поводья лошадей, да ещё присвистнул, так что животные шарахнулись прочь от забора. Второй сразу кинулся к Джону Риддону, а через площадь неслись ещё двое: Бородач МакКуин и крепыш Стоун. Эта парочка вышла из салуна покурить, увидела возню перед домом мэра и устремилась своим на выручку. А в довершение всего через забор перемахнула какая-то тень и оказалась ещё одним солдатом (не зря янки надеялись на подмогу со стороны казармы). В руках у него было полено. Очутившись позади дерущихся, солдат от души съездил этим поленом по спине Джона Риддона. Хотел по голове, но от излишнего усердия промахнулся. Хотя и так хватило, чтобы сбить брата Эйбби с ног...

Марку некогда было смотреть, что делает Джон. Ему попался жутко настырный противник с медвежьей ухваткой. Двигался Марк быстро, он успел извернуться и крепко встать громиле каблуком на свод стопы. Фокусу его научил Август. У того был богатый опыт рукопашных драк. Конечно, солдатские сапоги защищали от подлых приёмов, но Марк постарался от души, весь свой вес кинув на ногу противника. В следующий миг он высвободился из объятий янки, поворачиваясь навстречу новым врагам, бегущим вдоль забора.

Что там с Джоном - Марк не видел. Для этого следовало обернуться, а оборачиваться ему было некогда. Не видел Марк и тех янки, что бежали сюда от салуна. Но он и без того понимал, что медлить нельзя. И он принял единственное, как ему показалось, верное решение. Отпрыгнув на дорогу, Марк вырвал из кобуры револьвер. Стрелять в безоружных Кэмерон не собирался. Но ведь янки этого не знали.

- Стоять! - рявкнул Марк, стараясь занять такую позицию, которая не даст возможности подкрасться к нему незаметно.

Теперь, оказавшись чуть в стороне от общей свалки, Марк увидел, как солдат ударил Джона Риддона поленом, а со стороны салуна подбежало ещё двое янки. Марк дёрнул пальцем затвор, приводя револьвер в боевую готовность, и повторил тише:

- Стоять!

Даже оглушенный от удара, Джон расслышал эти слова Кэмерона и понял, что тот выхватил оружие. Стрелять в солдат мэра было бы верным самоубийством, но отдавать себя на избиение превосходящим силам противника было самоубийством тоже. Риддон постарался перевернуться на спину и выхватить из кобуры револьвер. Он надеялся, что, услышав предупреждение рейнджера, солдаты остановятся, и у него хватит времени взять их на прицел.

Марк достаточно всех напугал, чтобы солдаты позабыли про Джона Риддона - и у того появилась куча времени, чтобы достать оружие и даже подняться на ноги, если будет охота. Из всех "гвардейцев" оружие было только у подбежавших МакКуина и Стоуна. Но и эти не рискнули дёргаться. Ведь Марк уже стоял с револьвером наизготовку, а Бородачу и Стоуну нужно было сперва выхватить револьверы из кобуры и взвести курки. Так что шансы их против него равнялись нулю, а любое движение к кобуре сейчас могло быть расценено конфедератами, как повод открыть огонь. Стоун сказал Бородачу:

- Держи руки подальше от револьвера, Энди. - Сам он медленно и демонстративно расстегнул пояс и позволил оружию упасть на землю. После чего шагнул на дорогу, чтобы хорошо видеть и Марка, и Джона.

Стоун был южанин. Это мало кто знал. В начале войны Марти Стоун даже повоевал немного за Конфедерацию. Но потом дезертировал. А когда северяне победили - Марти Стоун решил, что с победителями ему будет лучше. Впрочем, его происхождение сейчас вряд ли кого-то интересовало.

- Джентльмены! - обратился он к конфедератам, демонстрируя свои пустые руки и благие намерения. - Что вы делаете? С того момента, как вы взялись за оружие - это бунт. Вы это должны понимать. Завтра из форта приедут солдаты и прочешут всю округу, чтобы найти бунтовщиков. Даже если вы им и не попадётесь, пострадают многие. Наша военная власть всегда находит, к чему прицепиться, чтобы у оставшихся не было желания бунтовать. Бросьте оружие - и я уверен, что ребята согласятся сделать вид, что никаких револьверов никто не вынимал. - Он кивнул в сторону рассредоточившихся вокруг янки, и некоторые с готовностью кивнули на его взгляд, радуясь, что нашёлся благоразумный человек. - Закончим это дело как обычную драку, а не как бунт, - продолжил Стоун. - Вы, конечно, можете попытаться уйти, но чтобы убрать свидетелей и избежать обвинения в бунте, вам придётся пристрелить минимум восемь безоружных людей.

Джон поднялся на ноги и с улыбкой посмотрел на Стоуна, не опуская оружия.

- Обычная драка? - уточнил он с издевательской учтивостью. - Когда столько народу (от удара у Риддона кружилась голова, он не мог сходу сосчитать точное число противников) нападают разом на двоих - это обычная для тебя драка? Как, оказывается, хорошо я раньше думал о солдатах Союза...

Ситуация позабавила его так сильно, что он изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться презрительным смехом. Проклятые янки! Испугались того, что словят шальную пулю и пошли на мировую. Хотя, черт побери, какая это мировая! Как только они с Марком бросят оружие, эти молодчики налетят на них как утка на майского жука и измолотят так, что мало не покажется.

Но несмотря на ярость, застилавшую ему глаза, Риддон не мог не отметить в словах янки рационального зерна. Бунт есть бунт, и чтобы спасти свои шкуры им с Марком придется бежать, и бежать быстро. А, собственно, на чём? Лошадей добрые северяне спугнули, не говоря уже о том, что надо подумать об Эйбби. Вспомнив о сестре, Риддон нахмурился и его шутливый настрой пропал. Дать себя убить и бросить Аббигейль без защиты он не имеет права. Пусть лучше его изобьют до полусмерти, а впоследствии публично выпорют за нарушение Декрета, чем обвинят в бунте и повесят.

- Как насчет честной драки? - предложил Джон уже серьезным тоном. - Один на один? Я к вашим услугам. Пусть вызывается доброволец, тогда я брошу револьвер.

Ждать от трусливых янки благородства было бы смешно. Риддон понимал, что как только бросит оружие, солдаты накинутся на него всей гурьбой, но не попытаться он не мог. Джон обвел окружающих взглядом и, только сейчас вспомнив о существовании рейнджера, осведомился и у него:

- Вы не возражаете против такого расклада, мистер Кэмерон?

- Я - нет, - ответил Марк, и не думая убирать оружие. - Но по-моему, они струсят.

Что-то в мозгу Марка выключилось - и он перестал думать о последствиях. И об Эйбби он забыл, и о своём обещании. Даже слова Стоуна о том, что могут пострадать другие люди, не дошли до него, будто он их не слышал. Он вспомнил почему-то, как отец говорил им с братом: "Если кого-то из вас одолели несколько противников - в этом нет ничего унизительного. Главное - сохранить дух свой несломленным". "Что ты об этом знал, папа?! - с горечью подумал Марк, сжимая рукоять револьвера и стараясь не выпускать ни одного янки из виду. - Что ты мог об этом знать?! Янки уже одолели, унизили - и продолжают это делать. Какой уж тут несломленный дух? Разве люди сдаются, когда дух их не сломлен? Нет! Тебе просто не приходилось повторять слова позорной клятвы, отрекаясь от своей собственной родины, чтобы остаться в живых. Не приходилось валяться в грязи, захлёбываясь собственной кровью и думая не о достоинстве, а о том, как бы побыстрее потерять сознание или умереть. Нет, папа! Проиграл - значит, тебя сломали!"

- Так что? - спросил Марк с усмешкой, продолжая ожидать какой-нибудь подлости и в любой момент.

- Ну ты не заговаривайся! - пригрозил кто-то Марку.

Этот проклятый конфедерат, с которого так и не смогли сбить шляпу, сколько ни пытались, ужасно раздражал тех, кому от него уже досталось, да и остальных тоже. Разве что, Стоун остался к нему безучастен. Внешне. У него была другая забота.

Стоун понимал, что сейчас все ожидают от него решительного ответа Риддону, раз уж Стоун взял на себя инициативу. Даже Бородач, хотя и считался заместителем Ната в его отсутствие, с удовольствием уходил на задний план, стоило кому-то перехватить у него "бразды правления". Теперь соратники переминались и поглядывали в сторону южанина-отступника. Кто-то даже хмыкнул. Видимо, пришёл к выводу, что Марти Стоун что-то задумал, и заранее предвкушал веселье. Отступить Стоуну теперь не позволяла гордость. А она у Марти всё-таки была. И фраза Марка о том, что все они струсят, ему не нравилась.

- Ладно, - согласился он, делая шаг в сторону Джона Риддона. - Я доброволец и я без оружия. Брось револьвер.

МакКуин усмехнулся.

- Давай, парень, - подзадорил он Джона. - Мы мешать не будем. Всё равно твой приятель с нас пушку не сводит. Давайте, парни, разойдитесь, дайте место.

Солдаты и штатские действительно подались в стороны. Правда, Марку от этого становилось труднее за ними всеми присматривать, но это уже - его дело. Большинство смотрело на Риддона. Те, кому уже досталось по зубам, наконец поднялись, при чём одного поддерживали его товарищи. А мощный тип, который неудачно сцепился с Марком, стоял, опираясь на забор и качал на весу отдавленную ногу. Все ждали действий от Джона Риддона.

Действия последовали незамедлительно. Джон убрал револьвер в кобуру (возможно, стоило бы так же картинно, как и янки, швырнуть его куда-нибудь в кусты, но не пристало бедному фермеру раскидываться последним оружием) и сделал несколько шагов по направлению к Марти. Несмотря на трогательное обещание одного из солдат, что мешать им не будут, Риддон в этом сильно сомневался. Джон ожидал от них любой подлости, даже того, что они схватятся за оружие. А почему бы и нет? Они же не южане, им бунт не пришьешь. Брат Эйбби имел в голове всего одну цель - нанести врагу наибольший ущерб, пока у него еще есть такая возможность.

Подойдя к солдату, который уговаривал их сложить оружие, Джон задумчиво качнул головой, сделав вид, что хочет что-то сказать, но вместо этого резко выкинул кулак вперед, метя янки под подбородок.

Стоун не любил драться. Но это не значит, что "не умел". Он был крепким человеком и не боялся получать синяки. Он был готов к выпаду и резко подался в сторону, вскинув левую руку, словно загораживался от удара Джона. И сам нанёс удар брату Эйбби в живот кулаком правой руки.

Солдаты расступались, часть их переместилась на дорогу, по левую руку от Марка. Другая часть, с Энди МакКуином во главе, отступали направо. Это было логично: не следовало мешать дерущимся и лезть им под ноги. У "гвардейцев" не было никаких конкретных планов. Так получалось, что перед Марком были только Джон Риддон и крепыш Стоун, усердно работающие кулаками. А все остальные разошлись в разные стороны.

Марку не нравилось то, что происходило. Его внимание невольно привлекали дерущиеся, а солдаты Фланнагана обступали с обоих сторон и он уже не мог всех контролировать. Он отступил ещё на несколько шагов, чтобы видеть всех. Но дальше отступать не следовало. Слишком темно. Яркое пятно света распространялось только вокруг калитки и едва захватывало то место, на котором дрались мистер Риддон и этот прицепучий янки.

Все чувства Марка обострились, как в бою. Он смотрел и слушал, готовый в любой момент кинуться на выручку. Но понимал, что против семи противников у него слишком мало шансов.

От удара Стоуна в живот Джону уйти не удалось бы при всем желании, и от резкой боли он чуть согнулся, но успел-таки перехватить своей правой рукой запястье противника. С силой дернув правую руку противника на себя, Риддон постарался своей левой рукой нанести удар ему в челюсть. ...И попал! Так попал, что Стоун отшатнулся и потерял равновесие. Только напоследок успел ухватиться за Джона рукой и повлёк за собой на землю.

Как раз в тот момент, когда крепыш Стоун начал падать,таща за собой Джона Риддона, стоящий справа от Марка Бородач резко нагнулся и подхватил с дороги камешек. Это движение отвлекло Кэмерона - и один из солдат, с левой стороны, кинулся конфедерату под ноги. Не сказать, чтобы "гвардия" Ната умела слаженно действовать без его непосредственного руководства. Но на этот раз дело было нехитрое: вшестером справиться с одним. Седьмой янки всё ещё стоял у забора и нянчился со своей ногой.

Получилось не совсем "как по нотам", но упавший под ноги Марку солдат успел схватить южанина за ноги. Тот потерял равновесие - и этого хватило, чтобы на него налетели всем скопом, повалили на землю и разоружили. После чего несколько раз крепко пнули под рёбра, чтобы не сильно сопротивлялся. Всё это заняло секунд десять, на которые Джон Риддон и крепыш Стоун оказались предоставлены сами себе. Почти. К ним, хромая, направился мощный янки с отдавленной ногой.

Джон позволил себе упасть, но при этом воспользовался преимуществом увлекаемого и заломил находящемуся ниже противнику руку за спину. Брат Эйбби не видел, что происходит на другой стороне улицы, но по выразительным звукам догадался, что на Марка напали и избивают. И это соображение заставило Джона действовать быстро и отчаянно. Свободной рукой он выхватил из сапога нож и приставил его к горлу Стоуна. Рывком приподняв тело противника, закрываясь им от возможных пуль, Риддон громко предупредил свою жертву и заодно хромого янки:

- Не двигайся!

Плохо в этой позиции было то, что подняться на ноги Джон не успел и стоял на коленях. Да и шансов на то, что ему удаться уйти от семерых здоровых противников с раненным Марком на руках, фактически не было. Отчаянный поступок бывшего конфедерата объяснялся скорее, простым нежеланием сдаваться без боя.

Стоун замер. Громила с повреждённой ногой тоже, потому что заметил отблеск света на ноже и понял, что это означает. Но опомнился первым именно Стоун, которому совершенно не улыбалось быть зарезанным.

- Тише, парень, - прохрипел он. - Зарежешь меня - прикрываться будет некем.

- Энди! - крикнул хромой громила, не двигаясь с места и даже подняв руки, чтобы конфедерату не показалось, что он что-то замышляет. Вредить своему товарищу, даже такому странному типу, как Стоун, он не хотел. - Энди, у нас проблема!

Бородач как раз отступил от общей кучи, предоставив остальным заниматься Марком. Обернувшись, он заметил странную конфигурацию: коленопреклонённого Джона Риддона, нежно обнимающего Марти Стоуна и явно нацеленного сделать что-то нехорошее с его шеей.

- Хватит, парни! - крикнул он остальным. - Тихо! Замерли все, чтоб вас!

Янки понемногу отстали от Марка и расступились, непонимающе глядя кто на Бородача, кто на Джона Риддона со Стоуном. МакКуин спешно шагнул к распростёртому на земле телу конфедерата и наступил ногой ему на шею. После чего повернулся к второму конфедерату.

- Давай, - предложил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Убей его. Увидишь, что будет с твоим дружком. Или брось нож. И вы не умрёте. Обещаем. Правда, парни? - обратился он к своим.

Янки тяжело дышали, стоя вокруг наизготовку. Кто-то вяло поддакнул, кто-то кивнул, хотя суть вопроса Бородача дошла не до всех. И не то, чтобы им было не жаль Стоуна, но они туго соображали, что надо делать. Зато МакКуин знал, постепенно перенося вес на ту ногу, которой стоял на шее у Кэмерона.

- Я не верю ни тебе, ни твоим парням, - спокойно сказал Джон, поплотнее прижимая нож к шее Стоуна, чтобы тому не пришло в голову дергаться. - Ты уже один раз обещал мне честную драку в обмен на то, что я брошу оружие.

Ситуация приобретала скверный оборот. Риддон не сомневался, что у верзилы, вставшего на горло Марку, хватит ума сломать тому шею. Впрочем, кто даст гарантию, что он и так ее не сломает, как только Джон отбросит в сторону нож? Судя по утренней порке (о которой брат Эйбби уже слышал) здешний мэр не имеет склонности выгораживать своих, и у солдат возможно возникнет искушение избавится от свидетелей, чтобы не наживать себе лишних проблем. Руководствуясь отчаянными мыслями, Риддон мучительно пожалел, что не может достать револьвер - в одной руке у него был нож, а во второй - запястье Стоуна. Впрочем, последнее противники видеть не могли, а потому Джон решил рискнуть.

- Кстати, револьвер до сих пор у меня, - предупредил Риддон бородатого янки, - более того, моя рука лежит на рукоятке. И если ты не уберешь ногу с горла мистера Кэмерона, то мне придется отбросить этого джентльмена в сторону и начать стрельбу. Всех я убить не успею, - признал он. - Но какую-то часть вполне. Или кто-то сомневается, что мне нечего терять? - осведомился он серьезным тоном.

- Я ещё ничего не обещал, - возразил Бородач, даже обидевшись. - Это вот он тебе обещал. - Он ткнул пальцем, указав на Стоуна. - Но если тебе так хочется его прирезать - валяй, он всё равно такой же южанин, как и ты. А у нас будет повод тебя повесить. Вместе с твоим дружком. - Бородач чуть сильнее наступил на горло Марка, а один из солдат, просто от злости, пнул распростёртого на земле конфедерата ногой в бок. - Я думаю, что ты мне врёшь насчёт револьвера. Не успеешь ты его вынуть.

Последние слова Бородача подействовали на хромого громилу и тот, не раздумывая особо, налетев всем весом на Риддона и Стоуна, опрокинув обоих. Бородач кстати напомнил, что Стоун южанин и Громила решил, что жалеть отступника не стоит.

- Хватай его! - не растерявшись, крикнул Бородач - и ещё двое янки, прекратив пинать Марка, поспешили на подмогу своим. К сожалению, Риддон оказался в самом низу образовавшейся кучи-малы...

Первым из свалки выполз Стоун, зажимая рукой порез на шее. Оценить тяжесть ранения он не мог и возвращаться в гущу сражения ему не захотелось. Не поднимаясь с земли, Стоун некоторое время просто лежал и пытался отдышаться. А Бородач, которого собственное командование сильно вдохновило, рявкнул на остальных:

- Хватит! Не здесь! - Это было своевременно, потому что разоружив Риддона, гвардейцы с большим воодушевлением принялись пинать его, а кто не успел подняться, просто стучать по нему кулаками. - Тащите их за салун, там есть место! - распорядился Бородач МакКуин, убирая ногу с шеи Кэмерона.

Трое янки подхватили Марка под мышки, подняли и заломили ему руки за спину, хотя он и так был не в состоянии сопротивляться. И ещё трое сделали то же с Джоном Риддоном. Бородач подошёл к Стоуну и, наклонившись, ощупал его шею.

- Пустяк, - определил он. - Давай, поднимайся. Платком перевяжи.

Убираться от мэрии нужно было как можно быстрее. Неизвестно, где и чем занимался Нат, и Бородач даже удивился, что сержант не выскочил до сих пор из какого-нибудь тёмного угла и не прервал веселье, когда оно только начинается. А за салуном был удобный дворик, который ни с площади, ни тем более от дома мэрии не увидишь. Самое подходящее место для разборок. У Энди МакКуина уже назрел в голове план и ему казалось, что остальным идея понравится.

Подхватив разоружённых и побитых конфедератов, янки чуть не бегом двинулись в сторону салуна...